Еремей Айпин - Ханты, или Звезда Утренней Зари

Он шел по весеннему гулкому утру, и на душе было радостно и светло. И свет, и радость сегодня ему доставляло все. И щедрое солнце, и то, что Пеструха рано отелилась: до тяжкого времени комаров и паутов ее сын окрепнет — и тогда ему легче выжить. И то, что Пеструха такая заботливая и чистоплотная мать — вон как старательно вылизала свое дитя, вон как тревожится за него. Ни на шаг не отходит. Да и нрава она хорошего. Доверяет человеку, доверяет своему хозяину, хотя и боязно ей, наверное, за малыша.

Сегодня оленей домой он не пригнал, чтобы не беспокоить отелившуюся важенку. Если захотят — сами придут.

В избушке он отряхнул снег с кисов, снял малую малицу. Жена Анисья поставила ему маленький столик с затраком, налила чай. И только выпив первое блюдце, Демьян сообщил новость:

— Ну, жена, Пеструха положила.

— Да ну! — удивилась Анисья. — Так рано! Ведь только первые проталины появились!

— Сам не ожидал. Думал, в Весеннее Селение успеем перекаслать.

— Я тоже так думала.

— А теперь придется немного повременить. Пусть олененок малость окрепнет.

— Какого пола — мужского или женского?

— Близко не подходил. Пеструха сердилась. По-моему, все-таки мужского пола, — ответил Демьян. — По-моему, сын.

— Значит, у Пеструхи сын, — проговорила Анисья. — Ладно, сильный олень тоже нужен.

Оба понимали, что в малооленном хозяйстве больше нужны важенки. Они приплод дадут. Да что теперь поделаешь — рады любому прибавлению в стаде.

Тут, услышав разговор про Пеструху и олененка, проснулся малый Юван, Айи. Накинув сак — меховую шубу, он выскочил к очагу и радостно закричал:

— У Пеструхи сын? Какое имя дали ему? Какое имя?!

— Имя?! — переспросил Демьян и, взглянув на сына и жену, предложил:

— Ну, так придумайте имя! Как без имени? Без имени нельзя…

— Хорошее имя ему нужно дать, — согласилась Анисья. — Чтобы хорошо ему жилось!

Сын Юван перебрал все оленьи имена. Но ни одно из них не подошло для олененка. Как тут подберешь, коль не знаешь характер и повадки того, для кого предназначалось имя. Так ничего и не придумали. Просто называли его Пеструхи сын или Олененочек.

К вечеру Демьян снова навестил Пеструху с олененком. Тот уже поднялся на ноги и, забавно задрав коротенький хвостик, сосал молоко. Мать ласково облизывала его, приглаживала шерстинку к шерстинке.

На третий или четвертый день Пеструха привела своего малыша к избушке. Малыш оказался очень любопытным: тыкался мордочкой в нарты, в бревенчатую стену сенок, в висевшие на корале мешки и ременную упряжь, лез к добродушному псу Харко в деревянное корыто с остатками рыбьих костей и ухи, молотил копытцем по металлическому тазику. Словом, знакомился с домом, с хозяйством, познавал мир. Юван, словно завороженный, следил за каждым шагом олененка и все бормотал:

— Во что делает!.. Во что делает!..

Его восхищению не было предела.

Вышла на улицу и Анисья. Олененок ей тоже понравился, и она сказала мужу:

— Слови! Что смотришь…

— Да, с ним поздороваться нужно… — согласился Демьян.

И он без аркана, подкравшись из-за Пеструхи, за ножку поймал олененка. Тот хоркнул, рванулся, но Демьян уже перехватил за шею и туловище. Первым подбежал Юван, поцеловал олененка в мордочку, потом погладил по короткой шерстке, прикоснулся к уху и шее, затем потрогал крохотное копытце. После подошла Анисья, улыбнулась, чмокнула его, провела рукой по теплому боку, пожелала нараспев:

— Рас-ти боль-шой!..

Анисья выразительно посмотрела на мужа. И Демьян, немного потоптавшись, наклонился к мордочке олененка и исполнил обряд приветствия.

— Ну, здравствуй! — сказал он и тоже чмокнул олененка в нос. — Хорошо расти!

И он выпустил красношерстного малыша. Тот вскочил, отбежал к матери, отряхнулся. Видно, не очень-то по нраву ему человеческие руки — шерстку помяли.

Вскоре Пеструха повела свое дитя на теплую окраину бора, на проталины, где ягель не нужно выкапывать из-под снега, где в воздухе смолисто-хвойный дух сосен, где на взгорке дремлет щедрое солнышко.

Хорошо на солнцепеке родного бора, куда первой приходит весна!

Проводив взглядом оленей, Анисья сказала:

— Вот Микуль-то обрадуется, когда из школы приедет!

— А скоро он приедет? — спросил Юван, скучавший по старшему брату.

— Скоро, скоро. Вот река откроется, переедем в Весеннее Селение, и папа поедет в поселок за Микулем, — говорила Анисья. — На летние каникулы его отпустят. Тебе веселее будет, Айи!

О Весеннем Селении и Демьян теперь часто задумывался.

На другой день, поутру, он внимательно поглядел на восходящее солнце, на чистое ясное небо, на неподвижные вершины боровых сосен и сказал:

— Каслать[36] надо! Лед на озере горит!..

— Давно пора! Пеструха теперь на ногах! — откликнулась Анисья. — Люди когда уже в Весеннее Селение перебрались!

Уложили на нарты вещи и необходимую домашнюю утварь и тронулись в путь. Пеструху тоже запрягли — оленей не хватило на все упряжки. Олененок, сын ее, хоркая, исправно бежал впереди матери. Видно, ему интересно было, куда все двинулись с насиженного места? Что там впереди, за этим поворотом? За той лощинкой?

На озере кое-где уже появились промоины, в промоинах зловеще синела вода. Но колея зимней дороги была еще крепкой, и опасный участок пути проехали без всяких происшествий.

За озером, на окраине бора, Демьян, жалеючи оленей, решил сделать привал с ночевкой. Пусть олени отдохнут, теперь спешить некуда — озеро позади.

Поужинали. А после Демьян на веревках развел оленей по проталинам. Ягель тут сочный, пусть пасутся. К утру, быть может, подморозит малость — легче ехать. Но однако ночью полил теплый дождик — и все развезло. Снега осели, а дорога скособочилась в сторону полдня. Демьян только головой качнул: с касланием припозднились. Да ладно, теперь по твердому бору как-нибудь доберемся, подумал он. Впереди озер нет, преград нет.

Он отвел оленей на свежий ягель, на новое место — пусть еще немного покормятся, а то за ночь вытоптали свои полянки.

Пеструхин сын с хорканьем носился по становью. Видно, от матери отстал. Разыщет, подумал Демьян. Тут она недалеко. Но после завтрака он обнаружил, что олененок пропал куда-то. Нигде его не было.

Тревожно захоркала Пеструха — сына звала.

— Наверно, обратно убежал, — сказал маленький Юван. — Он все в сторону озера смотрел.

— Чего ж ты молчал? Чего ж не сказал?! — изумилась Анисья. — Поди, он там в полынью попал!

— Я откуда знал — он убежит! — оправдывался мальчик.

Демьян осмотрел дорогу на озере и обнаружил след олененка. Тот и вправду пустился к зимней избушке, на тот бор, где родился. В случае, если оленята теряют мать, они убегают к месту своего рождения. Особенно когда маленькие, в пору красной шерсти, в первые месяцы жизни. «Вот глупый, — подумал Демьян. — Мать-то на этом бору пасется, чуть в сторонке от других оленей».

Он долгим взглядом окинул озеро. После ночного дождика ноздреватый лед вспучился и озеро сплошь покрылось синюшными пятнами. Не сегодня завтра ударит ветер, и лед мелким крошевом закачается на волнах. Теперь на оленях не проедешь. И Пеструху на поводке вести опасно…

Демьян молча разглядывал колею дороги.

— Может, не надо, а… — осторожно начала Анисья, глядя на посиневший лед озера.

— Не станем же тут сидеть, ждать его, — сказал Демьян. — Снег сойдет — не доберемся до Весеннего Селения.

— Может, сам вернется…

— А коли не вернется?

— Может, сам выживет…

— Малый совсем еще, сам не выживет…

Демьян молча взял аркан и длинный шест и, шагнув на коварно подтаявший лед озера, сказал будничным голосом:

— Я ушел.

— Ну, смотри!.. — только и вымолвила Анисья и быстро отвернулась, чтобы не сглазить удачу человека, который отправился в опасный путь.

Она и слово «осторожно» вслух не произнесла, чтобы не смутить мужа. Он так должен понять состояние жены и подумать о выборе дороги по зыбкому льду озера.

Она позвала сына — и пошла к кострищу. Удел женщины — ждать…

И медленно-медленно потекло время. Лишь к полудню, когда солнце поднялось высоко над верхушками сосен, вернулся Демьян и принес на плечах связанного олененка.

— Я пришел, — сообщил он, подходя к кострищу. — Бежавшего озером принес.

— Ах, озорник, попался! — обрадовалась Анисья. — Думаешь, не догоним, коль бежал озером?!

— Бежавший Озером, Бежавший Озером! — завопил маленький Юван. — Поймали Бежавшего Озером! Поймали!

Олененку развязали ноги и отвели к матери, которая хоркала не переставая — звала свое дитя.

С этого дня Пеструхи сын получил имя Бежавший Озером.

Бежавший Озером…

Через три года он стал самым крупным быком в маленьком стаде Демьяна. По пастбищу он ступал важно, не спеша, медленно ворочая бронзово-крепкими рогами, придирчиво оглядывая свои владения. Не любил он всякую сумятицу и суету. И теперь только имя — Бежавший Озером — напоминало о том, как он в детстве выкинул неразумную выходку — вспучившимся озером бежал на солнечный пригорок соснового бора, к ягельно-светлому пятачку своего рождения…