Лори Андерсон - Говори

Как я могла сказать «нет»?

На уроке биологии мы продвинулись на следующую ступень: от фруктов до лягушек. Лягушки были запланированы на апрель, но лягушачья компания доставила наших жертв 14 января. Проспиртованные лягушки имеют тенденцию исчезать из лабораторного шкафа, поэтому сегодня мисс Кин вооружает нас ножами и просит, чтобы мы постарались не сблевать.

Дэвид Петракис, мой напарник по лабораторным работам, в состоянии крайнего возбуждения: наконец-то анатомия. У нас есть список для заучивания. Скакательная кость соединена с прыгательной, жевательная — с мухохватательной. Дэвид на полном серьезе собирается надеть для проведения «операции» маску из тех, что обычно носят доктора. По его мнению, это будет хорошей практикой.

Комната уже не пахнет яблоками. Она пахнет лягушачьими соками — чем-то средним между запахами дома престарелых и картофельного салата. Задний Ряд весь внимание. Резать мертвых лягушек — это круто.

Наша лягушка лежит на спине. Неужели ждет, когда придет принц и смачным поцелуем опринцессит ее? Я стою над ней с ножом в руках. Голос мисс Кин замирает до комариного писка. Горло сжимается. Трудно дышать. Чтобы не упасть, я опираюсь о стол. Дэвид пришпиливает лягушачьи ручки к препараторскому столу. Он раздвигает лягушачьи ножки и пришпиливает лягушачьи ступни. Я должна вскрыть ей живот. Она молчит. Она уже мертвая. У меня в кишках рождается крик — я чувствую боль, запах грязи, листья в волосах.

Я не помню, как отрубилась. Дэвид говорит, что когда я падала, то стукнулась головой о край стола. Медсестра вызвала маму, потому что мне нужно наложить швы. Докторша ярким лучом света проверяет глазное дно. Интересно, она может прочитать спрятанные там мысли? А если да, что она будет делать? Позовет копов? Отправит меня в психушку? Оно мне надо? Я просто хочу спать. Ведь я надеялась, что если не буду говорить об этом, если постараюсь заглушить воспоминания, то все само собой рассосется. Не рассосалось. Мне нужна операция на мозг, чтобы вырезать это из головы. Может, мне стоит подождать, когда Дэвид Петракис станет врачом, и попросить его о таком одолжении.

Хизер устроилась моделью в универмаге в торговом центре. По ее словам, они с мамой покупали носки через неделю после того, как ей сняли брекеты, и одна дама поинтересовалась, работала ли она когда-нибудь моделью. У меня имеется сильное подозрение, что тут не обошлось без ее папаши, который какая-то шишка в управляющей компании торгового центра.

Модельным ангажементом Хизер расквиталась с Мартами по полной. Они все как одна хотят стать Новой Лучшей Подругой Хизер. Но она просит меня пойти с ней на фотосессию в купальнике. Думаю, боится облажаться на глазах у публики. Нас подвозит мама Хизер. Она спрашивает, не хочу ли я стать моделью. Хизер говорит, что я слишком стеснительная. Я ловлю взгляд мамаши Хизер в зеркале заднего вида и прикрываю рот ладонью. В маленьком прямоугольном зеркале струпья на губах выглядят чудовищно.

Конечно, я хочу быть моделью. Хочу накрасить веки золотыми тенями. Я видела это на обложке журнала, смотрелось потрясающе. Модель была похожа на сексапильную инопланетянку: на таких обычно сворачивают шею, но даже пальцем не смеют дотронуться.

Я слишком люблю чизбургеры, чтобы быть моделью. Хизер вообще перестала есть и теперь жалуется на застой жидкости в организме. Но с учетом того, какими темпами ее диета сжигает серое вещество, ей скорее следует волноваться о застое в мозгах. Во время последнего медосмотра у нее был первый с половиной размер, а ей ну просто необходимо похудеть до первого.

Фотосессия проходит в здании, где так холодно, что впору хранить лед. Хизер напоминает нашу индейку на День благодарения, вырядившуюся в синее бикини. Мурашки на коже у Хизер даже больше, чем ее сиськи. У меня зуб на зуб не попадает от холода, и это притом, что на мне лыжная куртка и шерстяной свитер. Фотограф врубает музыку и начинает строить собравшихся девиц. Хизер страшно увлечена происходящим. Она откидывает голову, призывно смотрит в камеру и сверкает зубами. Фотограф только и делает, что твердит: «Сексапильно, сексапильно, чудненько. Посмотри сюда. Сексапильно, думай о мальчиках, думай о пляже». Я содрогаюсь. Во время групповой съемки Хизер чихает, и ее мамаша несется к ней с носовыми платками. А вдруг это заразно? Горло меня доканает. Мне хочется вздремнуть.

Вместо золотых теней я покупаю лак для ногтей «Черная смерть». Очень мрачный, с волнистыми красными прожилками. Мои ногти обкусаны до мяса, и лак будет смотреться естественно. Надо бы подобрать футболку в тон. Что-нибудь чахоточно-серое.

Мистер Стетман не желает сдаваться. Он решительно настроен доказать, что алгебра — нечто такое, чем мы будем пользоваться до самой смерти. Если он преуспеет в этом деле, ему, как мне кажется, должны дать звание Учителя столетия и наградить двухнедельной поездкой на Гавайи с оплатой всех расходов. Каждый день он приходит в класс с новым подтверждением Прикладного Значения Алгебры. Он так сильно переживает за алгебру и своих учеников, что хочет их примирить, и это очень мило с его стороны. Он похож на дедушку, который стремится соединить двух молодых людей, из которых, по его мнению, получится идеальная пара. Только вот у молодых людей нет ничего общего, и они ненавидят друг друга.

Сегодняшний пример Прикладного Значения Алгебры касается покупки гуппи в зоомагазине и подсчета того, сколько гуппи вы сможете получить, если захотите заняться разведением аквариумных рыбок. Но как только гуппи превращаются в иксы и игреки, у меня запотевают контактные линзы. Урок заканчивается дебатами между зоозащитниками, заявляющими, что держать рыбок в аквариуме аморально, и предприимчивыми капиталистами, утверждающими, что есть куча более надежных способов делать деньги, чем вкладывать их в рыбок, которые поедают свою молодь. Я смотрю, как за окном падает снег.

Лахудра терзает нас сочинениями. Неужели учителя английского проводят каникулы в мечтах о подобных вещах?

Первое сочинение в этой четверти «Почему Америка является великой?» стало засадой на пятьсот слов. Лахудра дала нам на него три недели. Только Тиффани Уилсон вовремя сдала сочинение. Однако задание оказалось не совсем уж провальным, поскольку Лахудру, как руководительницу театрального кружка, настолько впечатлило выступление некоторых ребят при обосновании того, почему они нуждаются в отсрочке, что ей удалось завербовать парочку новых членов.

У нее извращенное чувство юмора и чокнутый стилист. Следующее сочинение из области беллетристики: «Самое лучшее оправдание по поводу невыполненного домашнего задания», на пятьсот слов. У нас была только одна ночь. Все сдали работу вовремя.

И сейчас Лахудра старается ловить момент. «Как бы я изменил среднюю школу?», «Снизить минимальный порог права управлять автомобилем до 14 лет», «Идеальная работа». Темы забавные, но она штампует их одну за другой. Сперва она ломает нас через колено, заваливая работой, на которую мы реально не можем жаловаться, потому что все темы — это, типа, то, о чем мы постоянно говорим. А в последнее время она начала втихаря протаскивать на уроки грамматику (общая дрожь). Однажды мы работали над временами глаголов: «Я брожу по Сети, я побродил по Сети, я бродил по Сети». Затем пошли качественные прилагательные. Как лучше сказать: «Я получил по голове старой лакроссной клюшкой Николь» или «Я получил по голове старой, кривой, мерзопакостно-желтой, окровавленной лакроссной клюшкой Николь»? Она даже попыталась объяснить нам, чем отличается действительный залог от страдательного: «Я слопал печенье „Орео“» — «Печенье „Орео“ было слопано мной».

Работать со словами очень трудно. Надеюсь, что Лахудру пошлют на конференцию или типа того. Я даже готова скинуться на оплату учителя на замену.

Уже две недели я работаю над плакатами для Хизер. Я пытаюсь рисовать их в художественном классе, но там слишком много глаз. В моей подсобке спокойно, и маркеры так приятно пахнут. Я могу оставаться тут целую вечность. ПРИНЕСИ БАНКУ, СПАСИ ЖИЗНЬ. Хизер велела мне бить прямо в цель. Это единственный способ получить то, что хочешь. Я рисую плакаты с баскетболистами, бросающими банки в кольцо. Баскетболисты в очень хорошей форме.

Хизер демонстрирует уже другую моду. Кажется, одежду для тенниса. Она просит меня повесить плакаты вместо нее. Я, в принципе, не возражаю. Это даже неплохо, что ребята увидят, как я делаю доброе дело. Может, улучшит мою репутацию. Я вешаю плакат возле слесарной мастерской, и ко мне подбирается ОНО. Вены разрезает металлической стружкой. ОНО что-то мне шепчет.

«Свежее мясо». Вот что ОНО мне шепчет.