Возлюбленную Зорро звали Лолита Пулидо. Она не в восторге от дневной версии героя, зато без памяти влюблена в ночную. Это тоже станет общим местом: девушки Бэтмена, Человека-Паука и бекмамбетовской «Черной Молнии» тоже не в восторге от их повседневных воплощений, потому что влюблены в тайное альтер-эго. А главное, у Зорро появится маска: совсем тоненькая, но узнать в ней Зорро невозможно. Снял ее — и ты доктор Джекил, надел — и ты мистер Хайд. Именно благодаря маске Зорро сможет из романа в роман вступаться за слабых и разить злодеев.
Всего МакКалли написал о Зорро 53 романа. Он уставал от этого героя, мечтал сесть за абсолютно новую сагу и однажды даже убил его. Однако так же, как и в случае с Шерлоком Холмсом, под давлением читателей покойному вскоре пришлось воскреснуть. Да и могло ли быть иначе? Вместе с Зорро журнальная индустрия получила наконец канонический образец супергероя. Теперь весь вопрос состоял в том, что делать с этим образцом дальше?
Глава VI
Супергерои захватывают планету
К концу 1920-х тиражи «Стрит-энд-Смит» вдруг стали снижаться. Не то чтобы они резко обрушились вниз — вовсе нет! Снижение было совсем небольшим, но сама тенденция пугала. Конкуренты перекупали их самых модных авторов, публика недовольно ворчала, мол, хочется чего-нибудь посвежее, а тут еще и снижение тиражей. Менеджмент концерна чесал «репу».
Нужно было что-то делать, предпринять какой-то лихой контрудар. Но в какую сторону двинуть и как вообще выправлять ситуацию, никто из этих ребят пока что не понимал.
В тот момент на рынке действительно серьезной литературы «Стрит-энд-Смит» были вроде как лидерами. Ну, или, по крайней мере, так их было принято называть. Всего они издавали несколько дюжин журналов: для молодежи, для женщин, для любителей фантастики… Самый раскрученный назывался «Журнал Приключений Ника Картера». Впрочем, поскольку пик успеха Картера остался далеко в прошлом, то издание переименовали просто в «Детективные Истории».
Единственным их конкурентом был издательский дом Фрэнка Мэнси. Там ребята делали вроде бы все то же самое, а результату них каждый раз оказывался масштабнее и приносил куда больше выгоды. Это была битва достойных соперников.
«Стрит-энд-Смит» снижали цену за выпуск до двенадцати центов, а Фрэнк Мэнси до десяти. «Стрит-энд-Смит» запускали детективный проект, а Фрэнк Мэнси запускал сразу несколько. «Стрит-энд-Смит» договаривались, что писать для них станет модный британец Конан Дойл, и Фрэнк тут же покупал рассказы еще более модной англичанки Агаты Кристи. «Журнал Детективных Романов», издаваемый «Стрит-энд-Смит», достигал рекордного тиража в полмиллиона экземпляров, но всего через полгода лучшие авторы концерна уходили к Мэнси, и тираж их журнала Golden Argosy достигал отметки аж в семьсот тысяч.
Долго так продолжаться, понятное дело, не могло. Кто-то из соперников должен был вырваться вперед и оставить поверженного врага за спиной. И вот к весне 1930 года директору «Стрит-энд-Смит» Генри Рэлстону показалось, что его день наконец-то настал. Ему все-таки удалось отыскать секретное оружие — то, что поможет одолеть ненавистного Фрэнка. Называлось это оружие «радио».
Сегодня нам уже трудно понять восторги, связанные с радиовещанием. Но для своего времени штука была и вправду революционной. Только представьте: щелчок кнопки — и новости, музыка, театральные постановки, самые интересные люди страны, лучшие развлечения мира — все это доставляют тебе прямо на дом. Менеджерам «Стрит-энд-Смит» удалось договориться, что крупнейший радиовещатель страны выделит целый час на рекламу их романов.
Принято думать, будто литература — это совсем не то же самое, что кино, а кино — совсем не родственник электронных СМИ. Хотя если посмотреть внимательно, то так ли уж велика между ними разница? Медиамагнаты изобрели литературу всего лишь как средство скоротать вечерок с интересным собеседником. Печатный станок позволил снабдить каждого, кто мог заплатить десять центов, книжкой с удивительными приключениями и вдобавок с голой теткой на обложке.
Однако прогресс не стоит на месте. На смену печатному станку пришло сперва радио, а потом и вообще телевизор. Вечерок с такими собеседниками коротался еще удачнее, приключения выходили еще более захватывающими, а голая тетка на телеэкране могла вдобавок и подмигнуть. Стоит ли удивляться, если писатели, прежде жившие за счет литературы, очень быстро переориентировались на эти перспективные рынки?
Сегодня рядом с телесценаристом даже нобелевский лауреат чувствует себя как саратовский родственник, приехавший в Москву проситься пожить. Потому что кому сегодня интересна литература? А телеприемник есть в каждой русской (американской, французской, китайской) семье. Именно в мире кино и ТВ вертятся реальные бабки, только там писателя ждет настоящий успех, и вообще, единственный способ по-настоящему разбогатеть для него — это продать права на экранизацию. «Стрит-энд-Смит» поняли это первыми, и именно они первыми попытались застолбить за собой столь перспективную площадку как радио.
Спродюсированная ими программа «Час Детектива» выходила раз в неделю, по четвергам. За это время диктор хорошо поставленным голосом успевал зачитать два-три рассказа из журнала «Детективные Истории». Кого интересует, что там дальше, — добро пожаловать в газетный киоск.
Для того чтобы программа хоть чуточку отличалась от банального радиотеатра, рекламщики «Стрит-энд-Смит» придумали особую фишку. Ведущим их шоу стал некто по имени Тень. О нем не было известно ничего — только голос, зловещий, замогильный голос, и еще мерзкий ухающий смех. Каждую передачу этот странный ведущий заканчивал фразой:
— И кто знает, что уж там было дальше? — Долгая-долгая пауза, а потом: — Тень знает! Ух-хух-хххух-ух-ух…
Популярной программа стала моментально. По четвергам в назначенный час жизнь на улицах американских городов замирала: люди сидели у радиоприемников и боялись вздохнуть. Правда, на продажах журналов «Стрит-энд-Смит» этот успех совсем не отразился. Вместо того чтобы покупать «Детективные Истории» (ради рекламы которых все это и затевалось), люди приходили к киоску, спрашивали журнал… ну, этот… короче, про Тень… узнавали, что такого нет и никогда не было, и расстроенные уходили ни с чем.
Ситуация была патовая: клиенты не покупали журнал, который им предлагали, зато мечтали купить журнал, которого не существовало в природе. Когда директор «Стрит-энд-Смит» понял, в чем дело, то просто распорядился зарегистрировать новое издание «Детективный Журнал Тени». В темпе собрав совещание, он распорядился в течение дня-двух сдать на верстку романы и рассказы, которые в этом журнале будут публиковаться. Потому что если не сделать это быстро, журнал о Тени начнет выпускать кто-то другой.
Сотрудники потупили глаза. Сроки были абсолютно нереальными. Ну, допустим, для первого номера как-то выкрутиться еще можно. Берем пару романов о Нике Картере, везде вместо его имени ставим имя «Тень» и выпускаем на рынок. Но что будет со вторым и всеми последующими номерами? Для того чтобы «Детективный Журнал Тени» превратился в полноценное издание, нужна конюшня авторов, готовых писать сутки напролет, но взять таких негде, потому что все толковые авторы давно приписаны к собственным проектам и за здорово живешь бросать их, разумеется, не станут.
Совещание закончилось ничем. Директор грозился поснимать сотрудникам головы, а те пытались объяснить, что задача просто невыполнима. На завтра было назначено новое совещание. Утром все в редакции сидели понурые и ждали, кому же снимут голову первому. Именно в этот момент в редакцию заскочил Уолтер Гибсон.
— Чего грустим? — поинтересовался он.
Сотрудники объяснили, в чем дело.
— А кто он такой, этот Тень? Что вообще о нем известно?
Сотрудники объяснили, что ничего.
— Так это же прекрасно! Раз этот парень полное «никто», то, значит, и писать о нем можно все что угодно, так?
Сотрудники сказали, что хрен его знает. Вроде так.
— Хотите, за эту работу возьмусь я? — спросил Уолтер.
Сотрудники с сомнением на него посмотрели. В изданиях, принадлежащих «Стрит-энд-Смит», Гибсон заведовал рубрикой «Досуг»: фокусы, шарады, шахматные задачки, трюки с игральными картами. Мысль, будто этот забавный малый способен написать хоть что-то путное, никогда не приходила в голову сотрудникам редакции.
Уолтер все еще стоял и улыбался. Сотрудники все еще смотрели на него и сомневались. Никто из них тогда еще не знал, что Гибсону суждено стать самой яркой звездой американской литературы своего времени.
На тот момент Уолтеру было чуть за тридцать. Но в журналах он публиковался уже больше четверти века подряд. Впервые его работа была напечатана, когда автору не исполнилось и семи лет. Это была загадка, которая звучала так:
