Однажды ей снится, что Филипп подкарауливает ее у подъезда. Она просыпается с криком в тот момент, когда он начинает душить ее, все крепче сжимая руками горло. Утром, осматривая свой гардероб, она понимает, что, если он вдруг позвонит и назначит свидание, ей будет совершенно нечего надеть, после чего бестрепетно отдает четверть зарплаты за стильное пончо. И тут же в голову закрадывается страшное подозрение: уж не пытается ли она его соблазнить? Пончо летит в самый дальний угол шкафа. Этот тип — сумасшедший, он никогда ей не нравился, она его ненавидит. Но как-то это чересчур — испытывать ненависть к человеку, который должен быть вам безразличен, разве нет?
Мало-помалу Флоранс забывает о Филиппе. Перестает искать его глазами в том злосчастном магазине, где они столкнулись. На работе у нее ни минуты свободной, и ей это нравится. Флоранс любит свою работу и хорошо ее делает. Она снова замужем и наконец стала матерью. Она упакована под завязку, в ее багаже ни для чего и ни для кого нет места. Пожалуй, только какой-нибудь зловредный микроб способен туда втиснуться.
За несколько дней до Рождества Флоранс поливает анютины глазки, посаженные осенью в ящике за окном. Этим отважным цветам все нипочем — холод, автомобильные выхлопы. Вода, как всегда, переливается через край и стекает на кафель нижнего балкона.
Раздается крик. Флоранс высовывается из окна, чтобы извиниться. Бывает, что и прохожим изрядно достается от ее щедрого полива.
— Отличная погода, не находишь?!
Под ее окнами, промокший и счастливый, стоит Филипп. От удивления Флоранс роняет лейку.
— Радушно же ты меня встречаешь!
— Прости. А… Что ты здесь делаешь?
— Ты дала мне не тот номер.
— Мне очень жаль. Наверное, ты неправильно записал.
— Неважно. Ты обещала выпить со мной в первый же солнечный день. Посмотри, солнце сияет вовсю!
Вот сейчас Флоранс захлопнет окно и укроется за крепкими стенами своего дома. Филипп преследует ее, он опасен, потому что знает, когда и на чем ее можно подловить…
— Спускаюсь! — слышит она свой вопль и бросается в ванную, чтобы подкрасить губы.
Ведь там, внизу, под окнами ее квартиры, купленной в кредит на двадцать лет вместе с мужчиной, который уделяет ей все меньше внимания, — там, внизу, стоит человек, чьи глаза и голос скажут ей, что она необыкновенна и по-прежнему привлекательна, как в те времена, когда, окруженная поклонниками, она не могла выбрать между ними, отчего ее привлекательность лишь возрастала.
Они идут по улице, Филипп не сводит глаз с Флоранс. И успевает ловить взгляды прохожих, которые смотрят, как он смотрит на Флоранс. Он не дотрагивается до нее, но раздувается от гордости: какая женщина рядом с ним!
У Флоранс возникает странное желание имитировать ту походку, которая когда-то так нравилась Филиппу. Ее тело уже забыло ту легкую девичью поступь, и оно, наверное, к лучшему.
Для свидания Филипп выбрал застекленную террасу большого кафе. Они сидят, словно на витрине, выставленные напоказ, но кто станет обращать на них внимание? Люди вокруг редко замечают друг друга — в этом преимущество и несчастье больших городов.
— Предупреждаю, у меня мало времени.
— Что будешь пить? Как всегда, грейпфрутовый сок с ликером?
— Почему «как всегда»?
— Но ты ведь не пила ничего другого, когда мы были вместе.
— Мы никогда не были вместе.
Он снисходительно улыбается. Она может капризничать сколько хочет, но он-то ничего не забыл!
Заказывают кофе. Их колени соприкасаются под столом. Флоранс, смутившись, подбирает ноги и скрещивает под стулом. Она ни о чем его не спрашивает, но Филипп все равно принимается отвечать: он зарабатывает больше, чем когда-либо, его работу высоко ценят, недавно купил новую машину. Рассказывая, он все время потирает руки, будто намыливает их, — давняя привычка, и Флоранс вдруг начинает злиться. Ей хочется уйти. Она разглядывает его исподлобья, сосредоточенно отхлебывая кофе. Он постарел, слегка растолстел. Взгляд зеленых глаз с черной каемкой все такой же слащавый — до тошноты.
— Обожаю, когда ты вот так на меня смотришь!
Невыносимый тип! Ему все божья роса!
— Ты живешь неподалеку? — спрашивает Флоранс, молясь про себя, чтобы это было не так.
— Нам повезло. Мы нашли замечательную квартирку на бульваре Сен-Жермен.
Вопреки всякой логике, это «мы» режет слух Флоранс.
— Ты женат?
— Был. Сейчас у меня есть подружка, но жениться на ней я не собираюсь. В своей жизни я встретил только одну прекрасную женщину, все прочие — утешительные призы. Ведь так, Флоранс?
Дурацкая манера повторять ее имя каждые пять минут! Он пожирает ее глазами, взгляд становится все более масляным, у нее руки чешутся треснуть его по физиономии.
— Помнишь Кристофа?
— Понятия не имею, кто это!
— Но как же! Мы ездили к нему в Довиль. На выходные. Это случилось только раз, но тем не менее. Дождь лил не переставая, и мы бегали по пляжу в непромокаемых плащах.
Флоранс слушает вежливо, но без малейшего интереса, словно речь идет не о ней.
— Я часто рассказывал ему о тебе. Мы праздновали мое сорокалетие вдвоем, только он и я. Пили за твое здоровье. То самое вино, которое я купил в Боне на нашу свадьбу.
— Твою и Кристофа?
— Твою и мою, разумеется!
— Да ну! Ты планировал нашу свадьбу, а я абсолютно не в курсе!
Сердце Флоранс колотится, голос срывается. Она точно помнит, вопрос о женитьбе никогда всерьез не обсуждался. Да и в каком-то там Боне она никогда не была. Но железная уверенность Филиппа заставляет ее усомниться в своей правоте.
— Ты сделала меня таким несчастным, — продолжает Филипп, чувствуя, что выигрывает по очкам. — А ведь говорила, что наши судьбы навеки связаны.
— Я такое говорила?
— Написала.
— Я тебе писала?!
— Десятки писем. Я их храню, все до единого. И часто перечитываю.
Да он настоящий псих! Флоранс становится страшно. Она не припомнит, чтобы хоть раз писала Филиппу. У него навязчивый бред, он и ее хочет затянуть в этот омут! Флоранс сильно не по себе.
— Для меня восемнадцатое июля — день траура. В этот день ты вышла замуж.
— Откуда ты знаешь? Кстати, я больше не праздную восемнадцатое июля. Это был мой первый брак.
— Как ты могла так поступить со мной?
— Ты что, издеваешься? Мы были в приятельских отношениях, не более того! Ты тоже был женат, но я не делаю из этого трагедии.
— Да, я вижу, моя женитьба тебя задевает. Но ты не должна ревновать…
— И в мыслях не было!
— Ты не должна ревновать, потому что Сесиль я выбрал только потому, что она очень похожа на тебя. Впрочем, во всех женщинах я искал твои черты…
Хлопнув ладонями по столу, Флоранс решительно встает. И зачем только она согласилась на это свидание? Уж точно не затем, чтобы вести подобные дискуссии! Она подыскивает слова, которые дали бы понять, что она прощается с ним навсегда, но боится его оскорбить. А если у него и впрямь хранятся какие-то письма? А если он шпионит за ней? Встать и уйти — проще простого, но оставит ли он ее после этого в покое? Сомнительно. У Флоранс вырывается вздох отчаяния.
Филипп понимает вздох по-своему: хватает руку Флоранс и подносит к губам.
— Не грусти, любовь моя! Мы снова вместе. И больше нас ничто не разлучит.
Флоранс чувствует влажное прикосновение его губ и поспешно выдергивает руку.
— Я должна идти, пора забирать Адриана.
— Понимаю. Я всегда знал, что из тебя выйдет прекрасная мать. Когда мы снова увидимся?
«Никогда!» — кричит ее разум. Но Филипп не слышит. Все его силы направлены на то, чтобы вырвать обещание новой встречи.
Флоранс притворяется, будто увидела на улице знакомую.
— Мне нельзя здесь оставаться. Пока.
— Можно я тебе позвоню?
— Дело твое, — бросает она, как бросают собаке кость.
Он уже собирается сжать ее в объятиях, но она вовремя уворачивается.
— Флоранс!
Ну что еще? Он загородил ей дорогу, неслышно ступая в своих неизменных мокасинах.
— Спасибо! Это было божественно!
Не хватает только щемящих скрипок… А вот и они! Правда, в иной аранжировке — парочке аплодируют туристы, когда Филипп, сграбастав Флоранс, впивается в ее губы. Она чувствует во рту его язык, кричать уже поздно, а укусить в самый раз, но тут происходит нечто странное: Флоранс будто видит себя на киноэкране. Флоранс, которая только и знает, что поливать цветы, стоять в очереди за продуктами и скандалить с мужем, запрещая ему ужинать пиццей, не отрываясь от футбольного матча, внезапно превращается в принцессу. Она в роли неотразимой женщины в объятиях импозантного и никчемного мужчины, и в ее честь звонят колокола Сен-Жермен-де-Пре. Поцелуй Филиппа не вызывает отвращения, дыхание у него ментоловое. Если закрыть глаза и не видеть его помутневших глаз, ситуация кажется не такой уж неприятной.
