Ознакомительная версия.
Наконец начкар отдал документы, и женщина пошла по территории госпиталя в сторону особо засекреченного корпуса. Среди охраны, которая, как все на территории, знала лишь, что было положено знать, ходили упорные слухи: в стенах корпуса располагается бактериологическая лаборатория. Мысли о невидимой смерти, притаившейся за кирпичными стенами, приводили бывалых охранников в суеверный ужас и к корпусу без особого приказа старались не подходить.
Напротив, среди немногих солдат, лечившихся в госпитале, укоренилась байка: корпус – сумасшедший дом, где содержатся носители государственных секретов, потерявшие рассудок от перенапряжения, связанного с выполнением важных заданий. Говаривали, врачам платят зарплату в долларах, лишь бы держали втайне «околесицу», что несут пациенты...
Сидевший рядом с водителем человек перебрался за руль, и грузовик, выключив фары, медленно двинулся за немолодой женщиной. Проводив взглядом странную процессию, офицер вернулся в караульное помещение...
Через два часа грузовик вновь подъехал к проходной и офицер, уже не проверяя документы, выпустил его за ворота. Тяжело груженая машина, надсадно заурчав мотором, выползла с территории госпиталя. В кабине мерцал огонек чьей-то сигареты.
Ярко светило солнце. Белизна снега, укрывшего ровным, пушистым ковром широкие перила лоджии, ящики, стоявшие там с лета, казалось, прибавляла света внутри самой квартиры. А во дворе дома с приходом зимы, первых холодов стало как-то оживленнее: с утра до вечера слышался гомон игравшей на детской площадке ребятни, в ранние часы старушки неспеша выгуливали мохнатых собачек, прохожие больше не торопились скрыться от осенней непогоды в сухих подъездах. Любители своими силами ремонтировать автомобиль по выходным могли часами кучкой стоять на автопаркинге, демонстративно раскрыв друг перед другом капоты и двери легковушек.
С наступлением холодов жизнь перестала двигаться рывками от одной передышки под ненадолго просветлевшим небом до другой...
Раздался телефонный звонок, и Алексей, разбиравший стенной шкаф, поспешил взять трубку:
– Нет, не смогу, – произнес он, выслушав человека на другом конце провода. – Бессмысленно уговаривать, Светочка!.. Во-первых, наши отношения перестали доставлять мне удовольствие. А во-вторых, скоро уезжаю. В командировку... Извини, некогда – масса дел. Стоит уложиться до отъезда. Всего хорошего! Чао, не обижайся! Не успел положить трубку, как телефон прозвонил вновь:
– Здорово, мужик! Ты чего, заболел?.. Девочки рвутся в бой. Надька звонила. Интересуется, куда мы с тобой пропали... – пророкотал в трубке низкий, молодой голос. Стой кто-либо на другом конце комнаты – наверняка разобрал бы каждое слово из прозвучавшей в трубке фразы.
– Нет, Степан, не получится. Моя фирма сворачивает тайные операции. Уезжаю. Да и поднадоели как-то все эти прошмандовки... – произнес Алексей и приготовился выслушать сколь длинную, столь же и нецензурную тираду.
– На романтику потянуло?.. Козел! – просто сказал Степа. – Ладно, желаю счастья в правильной жизни. Будешь уезжать – позвони. Провожать не приду, но ласковое напутствие получишь! – он повесил трубку.
Алексей положил свою. На мгновение взгрустнулось, – воображение нарисовало Степана, – архитектор, познакомились летом на юге, шумный зал ресторана перед закрытием, хохочущих девиц...
«Стоп! Вот ностальгии не надо! – он оборвал себя на этой картине. – Или попытаться что-то изменить, или... К тому же, действительно уезжаю. А на новом месте с приключениями хочешь – не хочешь придется завязать! По крайней мере, в былом объеме...»
Вновь, но без прежнего рвения, занялся шкафом. Проклятье! Никогда не закончит работы, – очередной звонок. Телефон то молчит по целым дням и начинаешь скучать, то, словно по команде, звонит с перерывами в минуты, – вдруг понадобился всем...
Приятная неожиданность – Мкртчян...
– Здравствуй. Признаться, не был уверен, что поговорю с тобой. Разные, знаешь, мысли закрадываются... Попросил помочь, пропал. Если б не знал – ты парень твердый – давно забил тревогу!.. Почему не обследуешься?.. Люди, с которыми договорился, успели забыть о просьбе...
– Видите ли, Левон... – Алексей уставился в пол. Исторический миг, – где фотокамера, заправленная цветной пленкой?! – он сейчас впервые покраснеет. И не напрасно – позор, что в осенние дни позволил
сомнениям поднять тревогу. Он – не мужчина, слыханное ли дело!
– Видите ли, Левон... Анализы не нужны.
– Так!.. – в голосе Мкртчяна засквозила веселая догадка.
– Да, – подтвердил ее истинность Алексей. – Моя жена Вера беременна.
– Ха! Счастливчик! Готовь веревку и мыло! Станет не до ресторанов! – взорвался Левон. – Подумать только, какой, оказалось, мнительный... Прибежал – лицо напряженное. Вот-вот наложит на себя руки: она ему что-то сказала!..
Алексей перестал слушать. Действительно, стыдно...
...Тогда он отделался испугом. Но каким!.. До сих пор цепенеет крестец при воспоминании о туманном вечере, когда такси везло его из редакции к собственному дому: договорились, что с муженьком и двумя его друзьями встретятся на углу, потом вместе в сберкассу. Алексей при них снимает со счета тысячу, убирает в карман. Проверенный, пустой... Прямо у сберкассы садятся в пойманное Алексеем такси, едут в милицию. Там, у входа, ждет Татьяна. Вместе заходят внутрь. Такси ждет...
Из-за проклятого тумана, выдавшегося под конец дождливых дней, он опаздывал. Пришлось понервничать, на углу уже никого не застал. Потом оказалось, – они перебрались в его подъезд. Встретил на лестничной площадке, у лифта. Лица у всех – каменные. Дорогой потом молчали...
Татьяна юркнула вперед него в дверь отделения. Остановилась у кабинета. Следователю твердила заученные, но убедительные фразы: милицию вызвала не она, а подруга. По ошибке. Неправильно восприняла Татьянин громкий голос. Татьяна потом, спьяну да со зла, – поссорилась с Алексеем, – не рассказала правды. Наоборот —
написала дурацкое заявление. Никакого изнасилования не было. Сейчас раскаялась, – разве это по-людски ни за что человека в тюрьму?.. Делайте с ней, что хотите, а правду теперь не скрывает! Хоть мужу говорите, хоть чего...
Следователь молча выслушал и попросил изложить сказанное на бумаге. Что и было сделано. В письменной и устной форме она публично извинилась перед Алексеем. Когда разрешили идти, быстро выскочила из кабинета. Больше Алексей ее не видел.
Во дворе милиции не застал никого, кроме двух сержантов, выволакивавших из «Уазика» тяжело пьяного человека. Страшно удивился, но, – а что в такой ситуации делать? – пошел прочь, к метро. Сквозь скрадывавший звуки туман услышал, – в сквере, что в пятнадцати метрах от милиции, о чем-то яростно спорят знакомые мужские голоса. Как раз вошел в круг тусклого фонарного света. Голоса смолкли. Алексей остановился, – наверное этого не следовало делать.
– Мать вашу!.. Сказал не надо! – произнес кто-то и с шумом двинулся в сторону Алексея сквозь кусты. Выбрался в фонарный круг. Оказалось – один из дружков мужа.
Инстинктивно Алексей сунул руку в карман, а мысль заработала: «Не давать ни копейки. Теперь они не страшны!..» В следующий миг готов был оттолкнуть верзилу. Но голос того прозвучал раньше:
– Вот что: вали отсюда побыстрее! Вместе с погаными бабками. Проучить тебя хотели... И проучили! Вали!..
В голове Алексея застучала кровь, перед глазами поплыли красные круги: верзила оказался на волоске... Сдержавшись, Алексей пошагал прочь...
– Ладно! Будет время, черкани, как живешь. Прямо на адрес института!.. – успокоенный Мкртчян дал отбой. Короткие гудки вернули Алексея, машинально поддерживавшего разговор, к действительности: за разговорами сам забыл позвонить... И кому? Тестю!..
В эти дни Алексей готов был молиться на старика-профессора. Не будь высокого покровительства, не было бы заграничной поездки, ни авиабилетов, которые столь трудно купить. Даже отправляющемуся в официальную командировку.
– Алло, Вячеслав Борисович. Неожиданно получил «о’кей». Летим завтра в восемь двадцать. Да, до Дамаска!..
Итак, дела нормально. Год за границей, мусульманская страна, где волей-неволей покончит с прошлым. Пусть на время. Подумает, поразмышляет... Строгие исламские нравы: или женись, или зарежут. – Чудесно! Подобного режима ему постоянно не хватало здесь.
***
Вячеслав Борисович блаженно сощурил глаза, – старый кот, угревшийся на завалинке. И хотя пожилой профессор не выспался, душа ликовала: все устроилось идеально. Тяжесть на сердце меньше, – за Верочку спокоен.
Наблюдая за дочерью и зятем, проходившими паспортный контроль в толпе выезжавших домой сирийцев, полагал: перемена обстановки, необычные впечатления помогут им позабыть раздоры. И еще думал профессор: помогла вера в способности Алексея. Вячеслав Борисович не позволил убедить себя, что любимый ученик – лишь банальный Дон-Жуан. А начав поиски причины происходившего с Алексеем, понял: сам – учитель и наставник – не выполнил до конца долг перед одаренным молодым человеком, живущим от одной любовной аферы до другой, не в силах найти более достойного и увлекательного применения способностям. Окончив международное отделение факультета журналистики, он прозябает в городской газетенке, испытывая на себе зависть и молчаливую неприязнь коллег.
Ознакомительная версия.
