Кейт отвернулась.
— Кейт!
— Я тебя не слышу.
— Все ты слышишь. Ты согласна даже целых сорок восемь часов пробыть невесткой, лишь бы не притворяться, что можно жить в одной квартире с Розой и спать спокойно.
Кейт промолчала.
— Сегодня ты пробыла у нее, — продолжал Барни, выводя машину на улицу, — до часу ночи.
— Ей было плохо…
— А потом и тебе стало плохо, ты не смогла уснуть и в результате стало плохо мне.
Кейт ударила себя по коленям кулаками.
— Барни, мы ведь уже говорили об этом.
— С нулевым результатом.
— Неправда. Она нашла работу.
— Временную.
— Зато это работа. Она будет платить нам за жилье.
— Много?
— Будь хоть немного подобрее.
Барни молчал, пока не проехал площадь с круговым движением, потом ответил:
— Ладно, напрасно я это ляпнул. Извини. Но мы не завели бы этот разговор и я не начал бы молоть чушь, если бы не Роза.
— Знаю.
— Дело в том, что она просто не умеет быть незаметной. Каким-то чудом ей удается занимать собственной персоной всю квартиру, даже сидя в своей комнате за закрытой дверью.
— Барни, — прервала Кейт, глядя перед собой, — осталось всего две недели.
— А потом?
Кейт промолчала.
Держа руль одной рукой, Барни накрыл второй ладонь Кейт. И повторил уже мягче:
— А потом?
— Не знаю.
— Пообещай мне одну вещь.
— Мм…
— Пообещай, что не будешь просить ее задержаться у нас.
— Постараюсь… — выговорила Кейт.
— Так не пойдет.
— Барни…
— Если ты откажешься, я сам попрошу ее покинуть наш дом. Не ради своего удобства, а ради тебя. И ради нас.
Кейт откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.
— Мне просто кажется, что у нас так много всего…
— Послушай, — перебил Барни, — послушай, всего, что есть у нас, мы добились сами. У Розы мы ничего не отнимали.
Кейт еле слышно заплакала.
Барни взглянул на нее:
— Ох, милая…
— Да ничего…
Он быстро свернул на обочину и неловко обнял Кейт.
— Милая, ну не плачь, прости меня, только не плачь! Ох, Кейт…
— Ты не виноват, — всхлипывая, сказала Кейт. — Дело во мне. И наверное, в ребенке.
Барни разжал объятия и приложил ухо к животу Кейт.
— Уж этот мне ребенок!..
Кейт шмыгнула носом и посмотрела на голову Барни у себя на коленях, на его волосы, руку, лежащую на бедре.
Все хорошо, — выговорила она. — Я ей скажу. Если она еще не поняла…
— Она же не дура.
— Да, — согласилась Кейт и вытерла глаза рукавом. — Не дура. В том-то и беда.
Шаря под раковиной Кейт в поисках резиновых перчаток, Роза думала, что ее определенно не готовили в уборщицы. Насчет помощи по дому Эди придерживалась строжайших правил и нередко давала понять домочадцам — за частым исключением Бена, — что поддержанием порядка должны заниматься все, кто живет в доме. Если она мать, это еще не значит, что она бесплатная прислуга. Но Эди не принадлежала к числу женщин, которые считают невзбитые подушки и не отчищенные от накипи чайники первыми симптомами домашней анархии; мытье полов в кухне она никогда не ставила превыше помощи Мэтью с уроками или плясок с Розой перед зеркалом на лестничной площадке. Только в гостях у школьных подруг Роза обнаружила, что люди — не все, но некоторые — покупают пылесосы потому, что они облегчают уборку, а не только по той причине, что на них нарисована забавная рожица. Ничто из увиденного, никакие сияющие ванны и унитазы, не убедили Розу в том, что позиция Эди в корне неверна, но со временем Роза поняла, какое удовлетворение доставляют вполне вещественные и удивительно весомые достижения, подобные чисто убранной квартире. А за то недолгое время, пока она жила с Джошем, она и сама не раз искала не то чтобы роскошное, но убедительное утешение, стараясь держать под контролем хотя бы домашний хаос.
В эту субботу она решила навести безукоризненный порядок в квартире Кейт и Барни. Отчасти она надеялась, что полировка мебели и выравнивание ковриков поможет ей успокоиться, но вместе с тем рассчитывала заслужить невысказанное прощение Барни, а если удастся — прицел, конечно, дальний, но в отчаянном положении все средства хороши — подготовить почву, чтобы потом попросить разрешения вместо одного месяца пожить у них все два. Роза остро осознавала, что последние две недели была невыносима, вела себя, как обидчивая и вредная девчонка-подросток, а с Кейт держалась, как под влиянием самой заурядной и неприглядной зависти.
Если уж говорить начистоту, думала Роза, щедро разбрызгивая чистящее средство по поверхностям в кухне, она и вправду завидовала Кейт. Но не тому, что у Кейт есть Барни, а их желанию быть вместе и сказочной роскоши общего будущего. И в то же время Роза знала, что такая зависть горька и разрушительна, что это позор для любой уважающей себя личности. И даже если моя личность не достойна уважения, рассуждала Роза, отскребая пятна, — а в последнее время ее и вправду не за что уважать, — я хотела бы вернуть его себе, хотела бы мудро распоряжаться своей жизнью.
Она выпрямилась. В кухне постепенно воцарялись приятная чистота и покой. Роза уже подумывала, не разобрать ли шкафы, когда до нее вдруг дошло: любая попытка переставить хотя бы коробку чечевицы будет расценена как критика, а в ее нынешнем шатком положении это недопустимо. Она предпочла бы к возвращению Барни и Кейт придать квартире вид скромного, но заметного с первого взгляда знака благодарности. Поколебавшись, она не без труда призналась самой себе: ей хочется извиниться, не произнося слов извинения.
В гостиной зазвонил ее мобильник. Роза неторопливо направилась к нему, на ходу стаскивая резиновые перчатки и мысленно повторяя себе, как делала в последнее время всякий раз, когда звонил телефон: «Только бы это был сюрприз, хорошая новость, что-нибудь приятное…»
— Дорогая, это ты? — послышался в трубке голос Эди.
— Привет, мам.
— У тебя все хорошо? Чем занимаешься?
— Уборкой, — ответила Роза.
— Уборкой? Почему?
— Захотелось. Мне нравится. Субботнее утро — самое время навести порядок.
— Только не в моем доме, — возразила Эди.
— Помню.
— Роза, что происходит?
— Происходит?
— Да. Мы не общались несколько недель…
— Пять дней.
— Я хочу твердо знать, что у тебя все хорошо.
Роза выпрямилась.
— Да, все.
— Точно?
— Да, мама. Спасибо.
— Ты нашла работу?
— Да.
— И что это за…
— Не самая лучшая. Но работа. В турагентстве.
— Роза…
— Только не начинай.
— И ум, и внешность — все при тебе, — напомнила Эди, — я не хочу, чтобы ты разменивалась по пустякам.
— А я и не размениваюсь.
— Дорогая…
— Мама, — перебила Роза, — лучше скажи, что у тебя случилось?
— А, это.
— Да, именно. Я же слышу — что-то не так.
— Видишь ли… — начала Эди. — Мне дали роль.
— О, мама! В Ибсене?
— Да. Странно, правда?
— Странно?
— Да. Получить ненужную тебе роль, не очень-то стараясь.
— Тебе она была нужна.
— Может быть.
— А по-моему, это замечательно, — заявила Роза. У нее сжалось горло, словно от подступающих слез. — Поздравляю. Просто блеск.
— Еще посмотрим, что будет дальше, — откликнулась Эди. — Во вторник читка. Заодно и познакомлюсь с моим сценическим сыночком. Ты с Мэтью не виделась?
— Нет…
— Что слышно насчет квартиры, которую они с Рут хотят купить?
Роза прижала ладонь к горлу.
— Молодые успешные профессионалы…
— Дорогая, я так хотела бы…
— Мама, мне не нужен лофт. И работа в Сити тоже.
— А с Беном говорила?
— Ни с кем не говорила.
— Роза, у тебя все в порядке?
Роза зажмурилась, одними губами произнесла «что в лоб, что по лбу» и сказала вслух:
— В полном.
— Если что-нибудь не так…
— Все хорошо. Позвони мне потом, расскажи, как прошла читка во вторник.
— Ладно, — пообещала Эди.
— Как папа?
— Сидит в своем сарае.
— Шутишь?
— Ты думаешь?
— Передай ему привет, — попросила Роза.
— Дорогая…
— «Мистер Пропер» ждет! — перебила Роза и отняла трубку от уха.
В трубке верещал слабый и невнятный голос Эди.
— Пока, мам!
Она медленно вернулась на кухню и устало прислонилась к раковине. Эди на собственной кухне, она — на кухне у Кейт, Мэтт и Рут наверняка покупают чайники от «Алесси» для своей, а счастливые Бен и Наоми вообще не заморачиваются насчет кухни. Роза вздохнула. Она удержалась и не сказала матери по телефону то, что хотела. И знала, что просто не смогла — по давним, давно исчерпавшим себя соображениям преданности и предательства, которые так портят семейную жизнь, по тем же самым причинам, по которым ее мать и сестра матери постоянно созваниваются, а за глаза перемывают друг другу косточки. Роза скрестила руки на груди. Внезапно ее осенило: вместе со слабым лучиком пробудившейся надежды ей подумалось, что мысль насчет тетки — ее удача, и если уж на то пошло, в ненадежной семейной системе поддержки должно быть где-нибудь место для родной тетушки. Роза выпрямилась и положила резиновые перчатки на край сверкающего кухонного стола. А затем в задумчивости вернулась к мобильнику в гостиную.
