— Тебе, Настасья, готовить надо лучше. Все поносом маетесь. Извела домашних вконец. Сын твой плотником работает, а нагнуться лишний раз боится. Все из него без спроса вылетает. Проваривай капусту, картошку, не корми полусырым. Свеклу вари до готовности и, протерев ее на терке, сыну давай с медом каждый день. Не забывай о том, если хочешь, чтоб он жил. Корми всех досыта. Самой же лучше будет, ругать тебя перестанут. Когда голова болит, знай, давление подскочило. Листьями сирени виски обложи и подвяжи платок. Боль быстро пройдет. Так же сыну делай. Не пользуй таблетки. Они всегда что-то лечат, другое калечат. От геморроя вот этой травы попей. Вместо воды принимай, такая на твоем огороде имеется. Через месяц хворь исчезнет бесследно. Поняли меня? Ну, ступайте с Богом!
— Сколько с нас причитается? — спросил человек неуверенно.
— Ничего! Дай вам Бог здоровья! — повела к двери. Люди неуверенно переминались с ноги на ногу.
— Аннушка, а можно мы тебе пяток своих кроликов привезем? — спросила старуха.
— Не нужны. Некому их есть, не любим кролячье мясо. Не привозите! — отказала сразу.
— Тогда пару ульев, свой мед будет, — спохватился мужик.
— Кто за ними смотреть станет? Я не умею ухаживать за пчелами, и времени нет. Хотя без меда не живем. Его у нас всякого хватает. Сами не падки, разве на лекарство пользуем. Но в нем недостатка не знаем.
— Прости, больше предложить нечего…
— И не надо! — открыла дверь перед людьми, выглянула во двор. Прохор уже уехал, закрыл за собою ворота. Юлька заканчивала белить дом.
— Иди обедать, — позвала бабка.
— Управлюсь и приду.
— Когда ж успела во дворе прибрать? — спросила Анна удивленно.
— Это не я, Прошка подмел! — сверкнула улыбка в глазах.
— Во, хозяин! Руки золото! — похвалила Аннушка человека.
— Я тоже обещала ему помочь.
— В чем? — насторожилась бабка.
— После ремонта в его доме приберу, так договорились. Но это еще нескоро. У него не раньше осени все закончится! — поспешила успокоить Юлька бабку.
Только они сели пообедать, соседка пришла, привела за руку пятилетнюю внучку. Та кричала на весь дом.
— Ань, Верку мою собака испугала. Как вылетела зараза с подворотни и прямо на моего головастика. Да как рыкнет, гавкнет сразу в морду. Моя так и зашлась в соплях.
— Не укусила?
— Не приведи Бог! Я б ту шавку живьем проглотила б вместе с блохами. Успела вовремя выскочить, схватила палку и за барбосом. Он как увидел, через забор перескочил со страху. А вот девку успел пугнуть. Пошепчи на нее, глянь, как заходится!
Анна увела девчушку в зал. Вскоре крик утих. Соседка присев на кухне, разговорилась с Юлькой:
— Слыхала, что звенят про тебя в Сосновке?
— Да я все время дома сижу, что обо мне брехать могут?
— А что Прошка к тебе дорожку топчет и, конечно, неспроста.
— Его бабуля лечила. А я тут при чем?
— Ладно тебе! Все видели, как он огород ваш пахал. Картоху отсадил, теперь дрова привез уже готовые. Это просто так не делается. Дрова нынче дорогие.
— Не дороже здоровья, — огрызнулась Юлька хмуро, отвернулась от назойливой соседки.
— На меня зря серчаешь. Я говорю, что наши деревенские болтают. Сама знаешь, собака не впустую брешет, люди, тем более, зря не скажут, — ухмыляясь хитро, продолжила:
— Оно, конечно, Прохор мужик видный. Не пьяница и деньги у него водятся. Вон самый лучший дом в Сосновке купил. Только для чего ему одному такой громила?
— А мне какое дело до того? Хоть и Сосновцам что нужно от человека? Живет тихо, никого не задевает и не трогает…
— Но он мужик! И притом одинокий! В деревне свободных девок и баб полно. А он ни к кому не приходил. Только к вам наладился.
— Я ж говорю, лечится у бабки. Зря его ко мне клеют. Мы с ним только здороваемся.
— Неужели так и ничего промежду вами не было? — не верила соседка.
— Ну, вам какое дело? Было или нет, какая разница, что нужно от меня? Я даже в магазин не хожу, а вы норовите мне под юбку заглянуть. Посмотри на себя и свою семью. Чего в чужую задницу носом лезешь, кто тебя туда звал, что там забыла. Сама какой раз приходишь, я у вас в доме никогда не была.
— Ну и зря. Приходи. С моей дочкой подружитесь. Она учительницей музыки в школе работает, — сказала гордо, задрав нос.
— Несерьезная работа, мои одноклассники всегда сбегали с этих уроков. Я тоже их не признавала. Ничего для будущего они не дают.
— Это от учителей зависит. У моей дочки никто занятия не пропускает, — обиделась соседка, добавив с подвохом:
— У вас другие увлеченья были, слишком взрослые. Музыку любят культурные, духовные люди.
— Откуда в Сосновке духовность? — рассмеялась Юлька.
— Знаешь, сколько больших людей родилось в нашей деревне? Они и теперь Сосновку навещают и не гребуют деревней.
— Кто ж те знаменитости?
— Пять директоров заводов! Все специалисты отменные! Двое пилотов больших самолетов. Один генерал, полковник городской милиции, директор зоопарка! Видишь сколько? И это я еще ни всех помню. Не гляди, что деревня маленькая. Имя у ней большое, громкое.
— Ты лучше скажи, сколько по тюрьмам сидят? Сколько алкашей в Сосновке развелось. Я из окна дома видела, как совсем небольшие пацаны идут по улице и курят, матерятся. Они тоже из Сосновки.
— В доме не без собаки, всякие есть. Но были б мы все плохими, не ехали бы к нам люди издалека, как твой Прохор. Да и ты в городе не прижилась, вернулась. Значит, в деревне все же лучше?
— Здесь привычнее, это верно. Но деревня стала маленькой, многие уехали насовсем.
— Ой, и не скажи, девонька! Иные уехали, побросали жен, детей, нахлебались горя по горло, а теперь вертаются с бесстыжими глазами. Так вот и мой зять. С месяц назад воротился. У дочки прощенья просил на коленях…
— На чьих? — усмехнулась Юлька едко.
— Знамо дело на своих. Весь вечер уговаривал простить ради ребенка. Ить три года блукал козел. А спроси, чего не хватало отморозку? Весь испаршивился, исхудал. Теперь опять в школе работает. Пусть хоть малая зарплата, но постоянная, голова ни о чем не болит, все трое работаем, да с хозяйства, с огорода копейку имеем. Не пропадем, выживем! А и ты не теряйся! Попался мужик, хомутай его. Покуда другие не оседлали. Прохор человек степенный, не шебутной, не пьяница. За него любая охотно пойдет. Покуда он свободный, не упускай. Не то уж интересуются, всерьез ли он с тобой, для чего каждый день заруливает к вам?
— Пока между нами нет ничего, — ответила Юля, вспомнив руки человека.
— Ну и зря! — вздохнула соседка. И добавила тихо:
— Даже мой шелудивый зять больше всего жалеет о потерянном времени. Хоть ты это не упускай.
— Ты что, сваха? — вышла из зала Анна, слышавшая весь разговор дословно.
Соседка рассмеялась, взяв на колени успокоившуюся, улыбающуюся внучку. Расцеловала девчушку и ответила:
— Своим детям, хорошим людям, все мы желаем счастья и добра. Коли попросит Прохор меня стать его сватьей у вас, никогда не откажу, соглашусь с радостью.
— Спасибо на добром слове, но мы о свадьбе пока не думали, — ответила Анна.
— Ой, милая, когда девка в доме, ни от чего не зарекайся. По своей дочке знаю. Нынешние не мы. Удержу нет. В наше время раньше восемнадцати не говорили о замужестве. Теперь и в четырнадцать к мужикам убегают. Так что, Юлька, не медли. Лови своего индюка и держи на цепи, чтоб не увели его деревенские бабы. Что ни говори, в них опора наша. А коль путевый, как Прошка, так и вовсе счастье в руки, — поблагодарила Анну и вышла из дома.
— Ну, Юлька, деревня тебя уже сосватала! — сказала Анна смеясь.
— Баб, Прошка много старше меня, — ответила на раздумье.
— Старше, еще не старее. Чуешь разницу?
— Он теперь уже развалина, а что будет с ним дальше? Всю жизнь в сиделках с ним примориться? Ничего себе доля?
— Ты на себя глянь! Еще неведомо, как с тобой будет. Вся насквозь гнилая! У Прошки понятно от чего болит сердце. А вот у тебя все в отказе. Подкосил город крепко. Когда поправлю твои хвори, сама не знаю, — вздыхала Анна.
— Ну, что отпеваешь заранее? — обиделась на бабку. Та, присела рядом:
— Юлька, я все вижу и понимаю. Соскучилась ты по городу, надоела деревня. Впрочем, ее никогда не любила. Всегда, еще в детстве, старалась побыстрее уехать в город, здесь тебе было тошно, точно так, как матери, ту тоже хоть на цепь сажай, — ругалась бабка.
— Мне скучно здесь, это правда, но бабуль, я еще не старуха. Ты тоже должна понять. Но как бы ни тошно, я не мотаюсь в город. Живу с тобой и ни шагу из Сосновки, хотя уже пора навестить квартирантов. Может, с отцом увижусь. Не стану в деревне до старости жить. Я же себя не прокляла, — всхлипнула Юлька.
— Чего сопли распустила до коленок? Иль я на вожжах тебя вытащила из города, иль на цепи держу? Не хочешь вылечиться, езжай в свой город. Долго ли там протянешь? Ведь вся как есть хворая! В деревне старухи здоровее, ты, ровно гнилая кочка, только снаружи зеленая, да кудрявая, а внутри что творится, лучше не трогать, сплошная чернота и гной. Тебе ли
