– Да ты, Петров № 1, выходит, несдержанный тип! Тебе бы быть на втором плане, так нет – все на первый норовишь. Бунтарь, которого подальше надо держать от большой политики.
– Да на хрена мне сдалась ваша политика! Мне интересны только провода, провода, провода…
Петров проснулся в ужасе.
Уже вторую ночь он разговаривал сам с собой во сне. Жене поручил все слушать и записывать.
Надо точно знать, что ты говоришь во сне и как часто.
Вдруг проболтаешь во сне государственную тайну.
Жена пересказала Петрову то, что слышала. Загрустил Петров. Полно там было лишней информации.
В офис УРАПРОМИИ он с того дня не показывался. Оттуда ему тоже не звонили. Даже Семен Егорушкин.
Видимо, настолько он разочаровал руководство своей несдержанностью, что те решили больше не звать его на работу. Не звать к себе больше в офис – посчитали, что нет наказания хуже. И где-то были они правы.
Наверное, и можно было сходить, объяснить им все как-то – но уж больно мучила совесть Петрова. Даже телевизор перестал смотреть, особенно новостей опасался. Стыдно в глаза было смотреть такому человеку. Занятому, наделенному высшей ответственностью и полномочиями, а Петров прогнал его порожняком – как говорили у него во дворе…
И все из-за тупого любопытства.
«Уеду и в самом деле в деревню.
Собирался ведь еще до всей этой истории.
Коз там заведу и корову.
И буду жить, как кот Матроскин. Срать я на все хотел. Загрызу я так сам себя до смерти. Выем изнутри. Ну что я, со зла, что ли?
Положить кучу на все эти офисы. Провода – они и в деревне есть. У нас народное хозяйство электрифицировано».
11
Жена идею одобрила. Теперь, чтобы купить дом, продавать квартиру не надо было. Квартиру сдали. Дети подрастут – можно разменять и пусть живут да учатся в институте.
Дом купили хороший, с верандой, мансардой, бассейном.
Все провода Петров демонтировал и сделал разводку по новой.
По привычке наделал кнопок.
К жене в комнату провел кнопки «Пора доить», «Пора варить», «Пора сосать». Последняя – больше шутливая, ложились в спальне на широкую кровать, обнимались и включали один из сорока семи каналов, что ловила причудливая тарелка на крыше.
Только новостей по-прежнему не мог смотреть Петров.
В деревне было хорошо.
Не зря давно сюда тянуло.
Люди вокруг жили добрые.
Даже совестно было немного перед ними Петрову.
Что вот копаются они всю жизнь в огороде, а до настоящих недр не могут добраться.
Лишь Петрову, одному из всей деревни, и довелось припасть к ним, к недрам земли нашей русской. Удалось отведать ее благодати.
Но с другой стороны – была в этом во всем и справедливость.
Это же он, Петров, занимал больше шести месяцев ответственную должность в ответственной компании. Руководил, можно так сказать, одним из любимых направлений деятельности – проводкой и кнопками.
Кнопки в офисе любили не меньше футбола. А футболистов, их в команде сколько? Больше десятка, а он один свое направление вел.
Детям в их комнаты провел кнопки «Пора вставать», «Прием пищи», «Отбой». Что еще на природе надо?
Преподаватели, приезжавшие из города заниматься с детьми, отмечали их смышленость и развитую мелкую моторику.
Одно удручало Петрова – в офис УРАПРОМИИ их теперь не возьмут после его промаха. Скажут: «Это не того ли Петрова вы дети, что у нас пятнадцать лет назад электриком работал?»
И не возьмут.
Ну, ничего.
Найдут, дай бог, себе другой офис.
1
Они переехали в Москву из Ярославля вчетвером. Четверо однокурсников. Почти друзей. Глушков, Нарядов, Кузнецов и Вострецов. Не сказать что лучших и самых близких друзей, но привыкших с учебы держаться друг за друга.
Время было смутное. Средняя зарплата менеджера по продажам в регионы с двухлетним опытом работы – сорок пять тысяч рублей. Они быстро поняли, что рынок не зря сформировал эту сумму. Как раз та цена, за которую коренного москвича в командировки по регионам не упрячешь, а откровенную бестолочь, пусть даже и с московской пропиской, не пошлешь. Поэтому охотно брали по работе с регионами людей из тех же самых регионов.
Аренда квартиры в районе, не отдаленном от метро, быстрыми темпами приближалась к размеру заработной платы. Смутное время. Время, когда волей-неволей менеджерам приходилось держаться стайками.
Сняли двушку на Октябрьском поле – за двадцать. По пять тысяч на брата. Красота! Уже жить можно. После шестнадцати тысяч в Ярославле и жить можно, и «Мохито» в баре «Тема» самому выпить, и даже девушку угостить. Правда, все стоя – места за столиками с предоплатой отпугивали отчаянную четверку.
Девчонку в квартиру, где живут четверо, не заманишь. Неудобно. Да и не очень-то те стремились. Коктейли пили с удовольствием, а принимать приглашение в гости не спешили. То ли пугались количества проживающих там холостяков на один квадратный метр, то ли просто любили только «Мохито». Непонятно. Ну и ладно.
Триста рублей, четыре часа на электричке – и ты на родине. А там ты уже заезжая звезда. И девушки в баре куда менее притязательные и куда более отзывчивые. И с квартирами свободными по выходным. Парни-то были очень обаятельные и привлекательные.
В Москве как раз стало полегче с постоянной проверкой регистрации. Поменяли странный закон, по которому нельзя было находиться в столице гражданину России из другого города более трех дней. Странный закон. Смутное время. Украинцам, белорусам, туркменам – пожалуйста: три месяца, а если ты из Питера или Иванова – только три дня.
Сделали существенную поправку: три месяца при наличии билета. А билет из родного города можно купить, даже туда не заезжая. Надгрыз за кружкой пива в баре корешок для пущей убедительности – и вот ты уже в столице на законных основаниях.
Сразу и обысков с проверками стало поменьше. Уже не на каждом шагу. Да и ходить старались в галстуках, на всякий случай. А Вострецов, так тот и вовсе в галстуке и очках. Выглядели, словом, благонадежнее, чем коллеги-гастарбайтеры из Азии.
С милицией только раз вышла серьезная проблема: если не считать двух штрафов по триста рублей в месяц в рамках борьбы с распитием спиртных напитков на улицах столицы. Смешная тоже была борьба: подходишь в пятницу после шести вечера к любому метро – там человек триста пиво пьют. Выбираешь, кто выглядит поприличнее, чтобы штраф заплатили оперативнее, и начинаешь с ними бороться. Так в итоге стали отлавливать в основном женские компании в костюмах. Тем в кутузку даже на десять минут не хотелось.
А попались по-крупному после похода в театр. Просматривали ветерана отечественной сцены Юрского, выпили там из-под полы коньячка и, уже выйдя на улицу и удалившись от театра на почтительное расстояние, ввязались в спор на тему скульптур. Ровно наполовину разделились мнения. Нарядов и Глушков говорили, что у скульптуры Сатира, сидящего рядом с театром, присутствовал член, а Вострецов и Кузнецов утверждали обратное.
Поспорили на кругленькую сумму и две недели дежурств по кухне, вернулись назад, а сад «Аквариум» уже закрыт. Ну и послали по представителю от каждой стороны перелезть через ограду – больно уж жарким спор оказался. Народу вроде в такую невзрачную погоду было немного, но милиция сразу нарисовалась.
Обули по полной программе. Все, что было в карманах на тот момент, и потом еще привозили, чтобы паспорт Нарядова забрать.
– Мы ж не хулиганить, – объяснял им Нарядов.
– Еще бы вы здесь хулиганили…
2
Встречи они всегда назначали у Макдоналдса. Как и положено всем недавно переехавшим в Москву на ПМЖ. Называешь любое нужное метро – а где там встречаемся? – у Макдоналдса. Других достопримечательностей пока еще не выучили.
Правда, прочитав в одном из популярных глянцевых журналов про диету под названием «после шести ваще не ем», быстро трансформировали ее в свой вариант:
– Я в Макдоналдсе – ваще не ем.
Выговаривали данную концепцию питания на московский ма-анер, с узнаваемой интонацией, чем приводили в восторг знакомых девчонок.
В диетах они, конечно, ни в каких не нуждались, но уже давно, в студенческие времена, еду в данном объекте фастфуда сочли идеологически неправильной. Припомнили Олимпийские игры в Америке, суперскандалы с судьями, издевательские оценки Слуцкой, вторые комплекты золотых медалей и прочую муть и поклялись там больше ничего не есть, ни при каких голодных обстоятельствах.
В Ярославле там не есть было очень легко, а вот в Москве – где Макдоналдс на каждом шагу и где нет маминого борщика в холодильнике, – поди попробуй. Но, испытывая силу воли друг друга, держались. Поджидая опаздывающего, прогуливаясь в облаках дразнящих желудок испускаемых вражеским заведением запахов. Заходили туда погреться, пользуясь демократичным пропускным режимом, но к свободной кассе – ни-ни.
