Ознакомительная версия.
– Но лес Фонтенбло постановлением префектуры объявлен природным заповедником, – удивился комиссар.
Дюпейрон пожал плечами.
– Мы, разумеется, не на Корсике и не на Лазурном Берегу, где подрядчики занимаются поджогами, чтобы потом распределить охраняемые участки. Но мы должны учитывать экономическую ситуацию.
Поскольку Максимильен Линар продолжал недоумевать, префект добавил, пытаясь придать тону убедительность:
– Вы не можете не знать, что в нашей области весьма высок уровень безработицы. Это ведет к общей неуверенности. Это ведет к общему кризису. Гостиницы закрываются одна за другой. Область умирает. Если мы не будем быстро реагировать, молодежь разъедется, и налогов не хватит на поддержание школ, администрации и полиции.
Комиссар Линар не понимал, куда клонит Дюпейрон, произнося для собственного удовольствия эту небольшую речь.
– А от меня-то что требуется?
Префект протянул ему кусок малинового торта.
– На каком этапе находится расследование гибели директора юридической службы Вод и Лесов Гастона Пинсона?
– Дело странное. Я попросил о судебно-медицинской экспертизе тела, – ответил полицейский, беря десерт.
– Я читал в вашем предварительном отчете, что тело было найдено недалеко от бетонной пирамиды высотой примерно в три метра, замаскированной высокими деревьями и потому обнаруженной только сейчас.
– Так оно и есть. А что?
– А то! Значит, уже есть люди, не обращающие ни малейшего внимания на запрет строительства в охраняемом природном заповеднике. Они совершенно спокойно возвели свою пирамиду, и никто не возмутился, и это, конечно, является выгодным прецедентом для наших друзей – японских инвесторов. Что вы знаете про эту пирамиду?
– Да ничего, кроме того, что ее нет в кадастре.
– Надо обязательно все выяснить, – заявил префект. – Вам ничто не мешает одновременно расследовать гибель Пинсона и строительство этой таинственной пирамиды. Я уверен, что оба события связаны между собой.
Тон был безапелляционным. Разговор прервал чиновник, просивший помочь с местом в детских яслях.
После десерта танцы возобновились.
Было уже поздно. Мать Жюли собралась уходить. Когда они с дочерью покидали собрание, комиссар Динар предложил их проводить.
Гардеробщик подал им пальто. Линар сунул ему монету. Они стояли у подъезда, ожидая, пока подгонят «седан» комиссара, когда Дюпейрон вновь шепнул ему на ухо:
– Меня очень интересует эта таинственная пирамида. Вы меня поняли?
– Да, мадам.
– А если вы меня поняли, повторите вопрос.
– Как сделать четыре равносторонних треугольника одного размера из шести спичек.
– Хорошо, подойдите для ответа.
Жюли встала из-за парты и пошла к черной доске. У нее не было ни малейшего представления об ответе, которого ждала от нее учительница по математике. Та взирала на нее с высоты своего роста.
Жюли потерянно огляделась. Класс наблюдал за ней с усмешками. Несомненно, остальные ученики знали решение, которое она не могла найти.
Она оглядывала класс, надеясь, что кто-нибудь придет ей на помощь.
На лицах выражалось и издевательское равнодушие, и сострадание, и облегчение от того, что к доске вызвали другого.
В первом ряду восседали папочкины сынки, безупречные и прилежные. За ними те, кто им завидовал и уже готов был подчиняться. Затем шел середняк и «может лучше», работяги, учат много, а результатов мало. И, наконец, на Камчатке, рядом с батареей, удобно устроились маргиналы.
Там сидели и Семь Гномов, как их называли по имени рок-группы, которую они организовали. Они почти не общались с одноклассниками.
– Итак, вы отвечаете? – потребовала учительница.
Один из Семи Гномов делал Жюли знаки. Он складывал и переплетал пальцы, желая показать какую-то фигуру, но она не понимала.
– Видите ли, мадемуазель Пинсон, я понимаю, как вы скорбите из-за смерти вашего отца, но она ничего не меняет в математических законах, управляющих миром. Я повторяю: шесть спичек образуют четыре равносторонних треугольника одного размера при условии... что их располагают как? Попытайтесь рассуждать нетрадиционно. Прибегните к воображению. Шесть спичек, четыре треугольника, при условии, что их располагают...
Жюли прищурила свои светло-серые глаза. Что там за фигура? Теперь мальчик тщательно артикулировал что-то, разделяя слоги. Она попыталась прочесть по губам. Пи... ро... ни... да...
– Пиронидой, – сказала она.
Класс закатился от смеха. Ее союзник сделал безнадежное выражение лица.
– Вам плохо подсказали, – объявила учительница. – Не «пиронидой». Пи-ра-ми-дой. Эта форма представляет собой третье измерение, победу объема. Она напоминает о том, что, перейдя от плоскости к объему, ты открываешь новый мир. Не так ли... Давид?
Несколькими большими шагами учительница подошла к названному ученику, сидящему в последнем ряду.
– Давид, запомните, в жизни можно мошенничать, но нельзя попадаться. Я прекрасно видела ваши проделки. Садитесь, мадемуазель.
Она написала на доске: время.
– Сегодня мы изучили третье измерение. Объем. Завтра урок будет посвящен четвертому: времени. Понятие времени существует также и в математике. Что, где, когда и как произошло в прошлом, имеет значение для будущего. Таким образом, я могу завтра задать вам вопрос: «Почему Жюли Пинсон получила низшую оценку, при каких обстоятельствах и когда она получит еще одну?»
Несколько ехидных и подобострастных смешков раздалось в первых рядах. Жюли поднялась.
– Садитесь, Жюли. Я не просила вас вставать.
– Нет, я хочу встать. И я хочу вам кое-что сказать.
– По поводу нуля? – иронически спросила учительница. – Слишком поздно. Ваш нуль уже записан в ваш дневник.
Жюли нацелила свои глаза цвета серого металла на учительницу математики.
– Вы сказали, что важно мыслить нетрадиционно, но вы-то сами все время думаете одинаково.
– Я попрошу вас оставаться вежливой, мадемуазель Пинсон.
– Я вежлива. Вы преподаете предмет, никак не связанный с практической жизнью. Вы хотите просто раздробить наш мозг, чтобы сделать его более послушным. Если вбить себе в голову ваши истории про круги и треугольники, то потом можно согласиться с чем угодно.
– Вы хотите получить второй нуль, мадемуазель Пинсон?
Жюли пожала плечами, взяла сумку, дошла до двери и, сопровождаемая изумленными взглядами, захлопнула ее за собой.
ДЕТСКАЯ СКОРБЬ: в возрасте восьми месяцев ребенок часто испытывает особую тревогу, называемую педиатрами «детская скорбь». Каждый раз, когда его мать уходит, ему кажется, что она больше не вернется. Эти опасения провоцирует иногда приступы плача и симптомы тревоги. Даже если мать возвращается, он снова испытает страх, как только она вновь уйдет. В этом возрасте ребенок понимает, что в мире происходят события, над которыми он не властен. «Детская скорбь» объясняется осознанием своей независимости от внешнего мира. Суть драмы: «я» отличаюсь от того, что меня окружает. Ребенок и мать не связаны неразрывно, то есть существует возможность остаться в одиночестве, в обществе «чужих, которые не являются матерью» (все,что не является матерью, воспринимается как «чужое», даже отец).
Только в возрасте полутора лет ребенок смиряется с временным исчезновением матери.
Прочие тревоги, которые человеческое существо узнает позже, длятся до старости: страх одиночества, страх потери любимого существа, страх перед незнакомцами и т.д. Все они развиваются из этой первой тревоги.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.
Холодно, но страх перед неизвестным придает им силы. Ранним утром двенадцать разведчиков и старый муравей пускаются в путь. Надо быстро идти по дорожкам и тропинкам, чтобы предупредить родной город об угрозе белого плаката.
Они доходят до скалы, нависшей над долиной. Они останавливаются полюбоваться пейзажем и определить наилучший способ спуска.
У муравьев зрительное восприятие иное, чем у млекопитающих. Каждое глазное яблоко сформировано у них из большого числа трубочек, в свою очередь, состоящих из оптических линз. Вместо одной четкой, неподвижной картинки муравьи видят множество расплывчатых, которые благодаря своему количеству, складываясь, дают ясное изображение. Поэтому муравьи часто упускают подробности предметов, но очень хорошо отмечают малейшее движение.
Слева направо расстилаются перед разведчиками темные торфяники южного региона, над которыми кружатся красно-коричневые с золотистым отливом мухи и задиристые слепни, затем изумрудно-зеленые утесы цветущих гор, желтые степи северных земель, дремучие леса, заселенные орлиными папоротниками и шустрыми зябликами.
Горячий воздух поднимает вверх мошкару, за которой тут же начинают охотиться славки, чьи перья отливают сине-зеленым цветом.
Ознакомительная версия.
