— Кого-то ищут? — спросила с вышки Маня, когда мужик исчез в иван-чае.
— Ну, вот что ты делаешь?! — накинулся на нее Кир.
— Трузера снимаю, — удивленно ответила Маня. — А что?
— Можно немного и потерпеть.
— Мне жарко, — сказала Маня, стаскивая джинсы. — Чего ради я буду париться.
— Здесь не море, — сказал Кир. — Места дикие.
— Ну я бы не сказала, — ответила Маня. — Это просто по Майку: сидя на белой полосе… Я думала, он спросит, как пройти в библиотеку, этот кругляш-мэн.
— Черт, может, он знает, где тут вода, — спохватился Кир.
Слышно было, как заработал мотор под горой, хлопнула дверца, и тихий рокочущий звук начал отдаляться.
Маня сняла рубашку, устраиваясь на спальнике, накинутом на жерди, в позе лотоса.
— А я врубилась! — вдруг воскликнула она. — Кого они ищут!
— Кого? — устало спросил Кир.
— Да Уайта!
Кир хмыкнул, пожал плечами.
— А кого же еще? — спросила Маня.
— Ну, мало ли, — протянул Кир.
— Его, его, — убежденно сказала Маня, — этого стремного фазера.
— Да он не старый, — возразил Кир.
— Кто, Уайт?
— Да черт с ним!.. Птича, я изнываю от жажды, и сейчас выпью весь чай.
— Ты не посмеешь это сделать.
— А вот посмею!.. И мы свалим отсюда.
— Кир! Не будь таким кайфоломщиком!
— Буду, майн генерал.
— Кир! Это измена! Прекрати!
— Ха-ха-ха! Да, такой я гопник и фашист. — С этими словами Кир взял черный котелок и приник к нему. Разгневанная Маня тяжело соскочила с помоста и кинулась к палатке. Кир тут же поставил котелок и успел защититься от затрещины. Маня размахнулась опять, но Кир поднялся ей навстречу, крепко обхватил ее.
— У тебя не голубиная лапка! Хоть ты и Птича.
Маня потребовала, чтобы он отпустил ее, но Кир только крепче стиснул объятия.
— Абе найн! Не дам калечить себя. Меня. Знаю я ваш хваленый пацифизм! Коммандо цурюк!
— Кир! Больно же!
— А мне?
Он прижал Маню к сосновой коре, нагнулся и схватил ртом прыгающий пылающий сосок. Маня еще раз попыталась его оттолкнуть, но у нее ничего не вышло, Кир вцепился в сосновый ствол. Маня обмякла. «Дас ист шёон… — хрипло зашептал Кир, переводя дух, — дас ист шёон…»
* * *
Каменный Клюв видел внизу привычную зеленую кипень и малиновые разводы и пятна и ржавый штырь, на котором не раз отдыхал, чистил перья своего поношенного, но еще прочного иссиня-черного наряда. Хотел он и в этот раз туда опуститься. Но что-то было не так. Он заложил круг, поплыл над горой, разглядывая странное гнездо на ржавой верхушке… кострище… крошечный домик… и два сливающихся тела.
Каменный Клюв сделал еще один круг, поворачивая в разные стороны голову с серокаменным клювом, хотел было прокричать свое: «Кро! Кро!» — но не стал, полетел дальше, храня молчание. И только перья в правом крыле звучно поскрипывали. Внизу зеленела пучина лесов, пестрели поля цветами, с холма глядели узкие лики берез.
* * *
Округлая гора, сплошь заросшая иван-чаем, в шапке молодых сосен осталась позади. Мягкая полевая дорога среди тысячелистника и крошечных березок уводила дальше. Джип покачивался, как на волнах. Иногда в багажнике звякало, и коротко стриженный круглолицый с тяжким вздохом замечал: «Еще пробило сколько-то склянок на судне». После проводов в отпуск на заводе ему было не по себе. Но когда-то в юности он занимался спортивным ориентированием, и поэтому сейчас вынужден был сидеть рядом с водителем, держа карту на коленях и водя по ней грязным ногтем. Просьбы его и намеки оставались без внимания. Крепыш водитель — он же и капитан этого средства передвижения — был непоколебим.
— А если это уход? — нарушил молчание густобровый толстяк, развалившийся на заднем сиденье.
— Типа Льва Толстого? — переспросил светловолосый крепыш, не отрывая взгляда от дороги, крутя «баранку».
— Нет, — сказал толстяк, — по-японски.
Водитель взглянул быстро в зеркало на него.
— Это как?
Толстяк ответил, что некоторые японцы, дожив до середины, меняют имя, фамилию, город, специальность, даже порою семью. Начинают сызнова.
Сидевший с картой на коленях заметил, что пункт насчет семьи ему нравится, молодцы японцы… А то ведь на рыбалку уезжаешь — приезжаешь — все к той же Райке. А хорошо бы приехать, открыть дверь, а? что такое? глядь — молоденькая бабенка японской национальности прошмыгнула на кухню и уже семенит в кимоно с подносом. На подносе икра, водоросли и в пиалушке… Круглолицый звучно сглотнул.
Водитель и толстяк рассмеялись.
— Изверги! — бросил круглолицый, глядя в открытое окно на плывущие мимо кусты, деревья.
— Пашка, хватит мечтать. Гляди в карту. Дорога раздваивается!
Круглолицый Пашка уткнулся в карту, наморщил лоб, демонстрируя усиленную работу мысли.
— Ну? — спросил водитель, притормаживая.
— О-о, бодун, великий бодун, — простонал Пашка и наконец указал направо. — Туда!
— Ты уверен, Сусанин?
— Да, пан Влад.
Крепыш Влад в майке-тельняшке с татуировкой на плече из четырех букв IN RE оставил руль и взял у Пашки карту, спросил, где они находятся. Пашка ответил, что, судя по всему, в Старой Лимне. Влад посмотрел в окно.
— Ты видишь что-нибудь кроме бурьяна? — спросил он, оборачиваясь к толстяку.
Тот почмокал толстыми губами и нечленораздельно промычал. Пашка, кривясь, сказал, что и слепец бы уже увидел яблони. И действительно, среди бурьяна, высоченной крапивы и кустов угадывались яблони. Заросшее поле мягкими волнами уходило куда-то в низину, и дальше уже начиналась непролазная чащоба. Посреди поля стояла чуть наклонившаяся старая большая береза. Береста на ее стволе кое-где отслоилась и повисла клочьями рваного фартука.
— Представляю, какая там внизу за ольхой болотина. Вон, даже стволы ольшин покраснели от ржавчины. И чапать так можно до горизонта, — сказал Пашка. — Если этот мудрила туда совершил уход — хрен его найдут даже саперы с ищейками.
Джип тронулся и, прыгая на ухабах, подминая густую траву, проехал мимо пяти раскидистых ив над заболоченным прудом, мимо бугров слева, где в зарослях шиповника и крапивы торчали как будто обглоданные железные кресты. В траве с трудом можно было различить две колеи.
— С-сафари! — воскликнул Пашка, приложившись головой к боковому стеклу. — Барракуда!
— Что за зверь такой? — спросил толстый.
— Щука, два метра ростом.
— Это почти Рыба старика Сантьяго, — заметил толстый.
— Хочешь поймать? — насмешливо спросил Пашка.
— Куда мне, — ответил тот, — мелкому газетному мараке.
— «Барракуда и марака», М. Глинников! — подхватил Пашка. — А что, неплохо звучит. Наваляешь статью о нашей рыбалке, страниц на двести, — вдруг да покатит?..
— Приключения начались сразу, — монотонно, словно читая текст, продолжал Пашка. — Долго они собирались в заветные дембельские края на озера Скобаристанские, где цветут лилии, где на турбазах в песках скучают юные скобарейки… И вот все уже было готово, шхуна «Scobariland» загружена сухарями… И кое-чем еще. Но тут раздался звонок… из Москвы, звонил сам глава фирмы…
— Лучше сказать: из высших сфер, — предложил М. Глинников.
Влад выругался.
— Нет, — запротестовал Пашка, — только без мата. А то детям книжку фиг почитаешь. Задолбали современные творилы!
— Можно подумать, ты много читаешь, — заметил Влад, выворачивая руль.
— Так и кино в семейном кругу хер посмотришь, — парировал Пашка.
— А у меня есть «Ленинград», поставить? — спросил Влад.
Пашка с возмущением фыркнул.
— Ну-ну, — сказал Влад, — Ванессы Мэй у меня нет. Да и что толку ее слушать?
— Это почему? — воинственно спросил Пашка.
— Фигура ее скрипки не видна.
М. Глинников засмеялся. Пашка насупился. Он был фанатом Ванессы, визуальным. Правда, на заводе он в перерыв слушал с наушниками ее запилы, чем повергал в почтительное изумление бригаду. Мужики считали его эстетом.
Джип приближался к старому лесу. Лес вырастал, почти сплошь березовый, сизо-рябой, как будто подернутый дымком.
Джип уже ехал, покачиваясь и вздрагивая, среди высоких бело-черных деревьев в пятнах мха. На одной березе топорщилось чье-то гнездо.
— Глухо, как в тайге или после Наполеона, — сказал Пашка. — И три остолопа, с лодками и веслами. Где здесь плавать?!
Многие деревья в лесу попадали, растопырив лохматые лапы корней. Среди прошлогодних листьев, трухлявых стволов, гнилых пней нежно алела малина на выгнутых прутьях. Пашка иногда вытягивал руку, пытаясь сорвать ягоду. «Барракуда, не дается». Джип покачивало на лесной черной дороге как на речке с перекатами.
Неожиданно Влад надавил на тормоза.
— Засада! — воскликнул Пашка.
Поперек дороги лежала толстая осина.
