Кирилл вышел в коридор. На сестринском посту сидели Вера и Люба. По Любиному хорошенькому личику катились слезы, а Вера что-то тихо увещевающее говорила ей.
Кирилл облокотился на стойку.
— Добрый вечер, девушки! Чем могу помочь?
Люба мотнула кудрявой головой, поспешно вытерла слезы и убежала. Кирилл сел на ее место, рядом с Верой. Заглянул ей в лицо: сердится ли еще на сегодняшнюю дневную перепалку? По выражению Вериного лица получалось, что уже не сердится.
— Что все-таки случилось?
— Старшая медсестра ее облаяла. Когда-то она была любовницей главного врача и с тех пор считает, что ей все дозволено.
— Я так и думал! Есть у меня интуиция! Такие жопастые крашеные блондинки с перманентом всегда нравились начальству среднего звена.
Вера покосилась насмешливо. Сказала, желая подразнить:
— А я? У меня по габаритам те же самые достоинства.
— И ты тоже нравишься, хоть и некрашеная. И без этого мерзкого перманента.
— Вот-вот. Мы нравимся, а жениться на нас не хотите. Полина — это только повод поплакать. Не в ней дело. К Полине привыкли давно. А дело в том, что к Любе один шофер-татарин уже два года ходит. Помнишь, я рассказывала тебе? Перед показом. Ну вот. Ходит он, ходит, а предложение не делает.
— То, что татарин, это принципиально?
Вера удивилась. Потом поняла, к чему вопрос.
— Да нет. Просто шоферов много, а из татар он один. Скажешь «татарин», и больше объяснять ничего не надо.
— Татарин так татарин. А чем мотивирует, что не женится?
— Его мать не разрешает. У них, у татар, принято на своих татарках жениться.
— Ладно, я проанализирую ситуацию и помогу решить эту проблему.
Вера рассмеялась. В своих силах потерпевший Шнек сомневаться не привык. Но было это, похоже, не от самоуверенности, а от полудетского романтического желания восстановить справедливость. Интересно. Донкихоты в их края еще не забредали.
— Тогда и Марине помоги. Ее жених-стоматолог требует с Маринкиного отца пять тысяч баксов приданого, иначе не хочет жениться. Ты же вроде богатенький, одолжи денег.
Но Кирилл эту наживку не заглотил. Ответил серьезно:
— А ты одолжила бы денег человеку, которого знаешь два дня? Не одолжила бы! И я не одолжу. Давно сказано: не давай голодному рыбу, а дай удочку, чтобы он ее поймал. И я дам девочкам удочки, чтобы они ловили свою рыбку.
— И что же это за удочки?
— А ты скажи Любе, чтобы она устроила мне встречу с этим татарином. Скажи ей, что завтра во второй половине дня приеду.
— Предположим. А с Мариной что?
— И с ее стоматологом мне тоже нужна встреча.
Вера с сомнением покачала головой:
— А если он сюда не захочет ехать?
— Тогда я поеду к нему.
— Поняла. Если гора не идет к Магомету…
— Тогда пусть идет к ебеной матери.
Вера поморщилась:
— Не матерись больше при мне, иначе испортишь хорошее впечатление, которое на меня произвел.
Кирилл наклонился к Вере. Почти коснулся губами светлой прядки волос на шее.
— Если произвел, то не буду. — Взял Верину руку в свою. Заглянул в глаза. — А ты помнишь, что мне обещала?
Вера внимательно рассматривала лицо Кирилла. Будто изучала. Провела указательным пальцем по бровям, по губам.
— Ну, если обещала… — Хлопнула дверь. В конце коридора показалась санитарка Раечка. Вера отодвинулась от Кирилла. Поправила волосы. Сказала: — Больной Шнек, идите в палату. Лекарство я принесу.
Время тянулось на удивление медленно. Кирилл слышал, как дважды прошаркал до туалета и обратно старик из восьмой палаты. Попробовал читать, но ничего у него не получалось. И, кажется, это тоже длилось бесконечно долго. Настолько долго, что звук постепенно перестал быть звуком, а превратился в маленькую светящуюся точку. Точка эта все приближалась, росла и наконец превратилась в отверстие в конце длинного тоннеля. И он бежал вместе с молодой рыжеволосой женщиной в сторону этого света. Они спасались от погони, и там, в конце тоннеля, было спасение. Бежать уже не было сил. Кирилл остановился, спросил женщину:
— Зачем ты убила его?
Она только молча покачала головой. Взяла его разгоряченное бегом лицо в свои прохладные руки. Вдруг отверстие в конце тоннеля стало стремительно отдаляться. Оно делалось все меньше и меньше, пока не превратилось в светящуюся точку.
Кирилл открыл глаза и увидел Веру. Она сидела возле него на кровати и гладила его по лицу прохладной ладонью.
— Заснул?
Кирилл обнял Веру, потянул к себе. Она осторожно высвободилась.
— Подожди. Я спросить хочу. Вот ты подарил мне мобильный, Илье — ролики. Хочешь устроить меня на новую должность. А что дальше?
Кирилл сел на постели. Стал загибать пальцы.
— Может быть три варианта. Первый! У нас с тобой возникает страстный роман. Потом я уезжаю, и ты меня тут же забываешь.
— А ты?
Кирилл развел руками:
— И я тоже.
Этот вариант Вере, похоже, не понравился.
— А второй вариант?
— У нас возникает роман. Мы влюбляемся друг в друга, женимся, живем долго и счастливо и умираем в один и тот же день.
Это было значительно лучше. Но оставался еще один.
— А третий?
— Третий вариант такой. Никакого романа нет. Мишка заканчивает ремонт «мерседеса», я уезжаю и никогда о тебе даже не вспоминаю.
Кирилл выжидательно смотрел на Веру. В парке пел соловей, а запах лип наполнял палату ароматом сладким и одновременно томительным.
— Третий вариант самый неинтересный, — тихо сказала Вера.
— Но в наших силах сделать его интересным.
Кирилл снова притянул Веру к себе. Одной рукой начал расстегивать на ней халат, другой — снимать трусики.
— Не надо. У меня есть принципы… — Кирилл разжал руки. Лицо его поскучнело. Сейчас Вера скажет что-нибудь вроде: «Сначала штамп в паспорт, а потом все остальное». Что поделать. Даже лучшие представители прекрасной половины человечества в ответственные минуты иногда говорят пошлости. Вера вполне насладилась выражением его лица. Закончила фразу: — …трусики я всегда снимаю сама.
Кирилл засмеялся, снова обхватил ее.
— Так снимай! Ты же обещала! У меня осталось всего два дня.
— Подожди. Я должна кого-нибудь посадить на своем посту. У одного отдыхающего мерцательная аритмия. Мало ли что, чтобы меня позвали.
— Тогда, может быть, пока небольшой показ, минуты на две-три, а?
Вера встала с постели, поправила волосы, одернула халатик.
— А может, мне интересен взаимный показ.
Следующий вопрос Кирилла застал ее почти в дверях.
— Вер, а ты замуж хочешь выйти?
Вера обернулась, прислонилась к косяку. Ответила обескураживающее прямо.
— Я же не глупая. В моем возрасте да с ребенком у меня шансы почти нулевые. — Потом улыбнулась. — Но ты все же определись. Девки уже шеи вымыли. Если они на показ пошли, то пойдут на все остальное.
Кирилл быстро замотал головой:
— Не хочу я от них остального. У Марины стоматолог есть, у Любы татарин, а я хочу быть у тебя. Я тебя умоляю, уходи быстрей и приходи быстрей.
Санитарка Тонечка, положив голову на руки, дремала на сестринском посту. Вера подлетела, схватила зеркальце, помаду, расческу. Тонечка открыла сонные глаза. Понимающе ухмыльнулась. Но на эту ухмылку Вере было сейчас наплевать. Подкрашивая губы, она давала Тоне четкие указания:
— Если у деда из двадцать второй палаты начнется приступ, таблетку нитроглицерина сразу под язык и быстро за мной.
— Врача будить?
— Конечно. Но я быстрее прибегу.
Вера распустила волосы, расчесала, потом снова сколола на затылке гребнем. Теперь, когда Кирилл вынет гребень, волосы рассыплются по ее плечам блестящей светлой волной.
Тонечка оценивающе оглядела Веру.
— К дурачку собираешься?
— А для этого дела ума особого не надо.
Тонечка примирительно кивнула:
— Я тоже заметила. Чем мужик глупее, тем он еблее. Но врачи говорят, что экспериментально это не доказано. А ты как считаешь?
— А я пока нахожусь в процессе осмысления.
Руки у Кирилла были сухими и теплыми. И очень удобными. Она поместилась в них вся и сразу. Одежда как-то сама собой тут же исчезла с ее тела. Кирилл одну руку завел ей за спину, другую под поясницу. Прижал к себе. Поцеловал. Классно поцеловал. Про то, что олигархи умеют так целоваться, ни в одном журнале написано не было. У большинства из этих олигархов вид вообще был такой, точно целоваться они не умеют. И девочки их не любят. Видимо, Кирилл принадлежал к небольшому исключению из правил. И действовал он с отменным знанием дела.
Вера уперлась в грудь Кирилла ладонями:
— Пожалуйста, подожди.
Кирилл приподнялся на локте. Ласково Верины руки отвел.
— И почему вы всегда оттягиваете этот момент?
