И вот приходит ко мне муж, смотрит с тревогой и говорит:
– Птичка, давай врача вызовем?
– Не приедет, у меня страхового полиса нет.
– Надо сделать, когда поправишься.
– Конечно, по-хорошему мне бы надо дня на три к родителям поехать и заняться полисом и паспортом.
– Вот я после пятого из Москвы уеду, ты и поезжай.
Я криво и мучительно улыбаюсь – поди, не выживу, зачем мертвому полис?
– Только смотри, именно к родителям, а то я тебя знаю, твои брюнеты только и ждут…
У меня даже нет сил смеяться. Я три дня не мыта, пахну смертным потом, даже кошкам противно, опухла вся – нет, ну какие брюнеты могут меня ждать, бригада таджиков-могильщиков?
«Я тебя, – говорит, – знаю». Меня – да, но вряд ли я найду еще одного такого извращенца, чтобы с ним изменять этому.
Хотя потом, когда я отмылась и чуть поздоровела, мысли всякие появились. Как сейчас помню, он тащил меня за ногу к краю кровати, а я вдруг (видимо, от общей слабости тела и усиления духа) впала в размышления:
«Как здорово, что меня еще можно таскать за ногу, сгибать в разные стороны и завязывать в узлы. Как хорошо, что даже с учетом пяти лишних килограммов, я еще неплохо смотрюсь голой, особенно в рассеянном предутреннем свете, серебряная вся такая. Но уже не долго осталось – годам к пятидесяти я точно заматерею. И чего, спрашивается, я, вместо того чтобы до упаду развлекаться спортом, сексом, танцами и пешими прогулками, занимаюсь сейчас всякими стариковскими вещами – пишу да читаю? Не, ну, не в данный момент, а вообще? Чего ни оргий, ни буйств, потом ведь жалеть буду?»
Тут он меня дотащил и отвлек телесно, так что ответа я не нашла.
Поэтому утром проснулась грустная. Прошлепала на кухню, он как раз посуду мыл, а я спрашиваю:
– Как ты думаешь, я в гробу красивая лежать буду? – Не знаю даже, как лучше: прилично бы выглядеть хорошо, но для смерти оставлять красоту жалко, лучше ее при жизни всю использовать.
– Нет, – твердо ответил он, – в гробу ты будешь очень некрасивая, не думай даже. Красивая ты живая.
Ну, не знаю. Пошла обратно в постель, грустно все как-то.
Охотник испугался и деньги заплатил,
А сам тропой обратной домою поспешил.
Вот он домой вернулся и двери отворил,
А там жена-злодейка целуется с другим.
Короче, он их застрелил, а потом себя.
(Конец песни про охотника)
И вообще, не слишком ли мы на этом сосредоточились?
Вам не кажется, что вокруг слишком много разговаривают о сексе? Не говоря уже о том, что секс, этот главный двигатель рекламы и синоним любви, стал символом успеха, основой модного образа жизни. Афиширование своих половых успехов считается приличным, а вот их отсутствие – постыдно. Нормальный мужчина не может «не хотеть», у женщин такая беда случается, но ее нужно лечить. Если ты одиночка и при этом не спишь с кем-нибудь раз в неделю, есть повод для беспокойства. Месяц воздержания – у тебя проблемы. Полгода?! – бегом к врачу. Пока тебя вожделеют, ты в порядке; и ты тоже обязан обладать похотливостью павиана, а если дело обстоит иначе – немедленно прими виагру или сходи к психоаналитику.
Вообще, здоровье – расхожий аргумент, «ты хоть о здоровье подумай, организм требует». Можно подумать, что по клиникам бродят толпы пострадавших от воздержания, что именно они – основные клиенты маммологов, гинекологов и урологов и что заболевания, передающиеся половым путем, напротив, страшная редкость, а рак груди бывает только у девственниц.
Повышенная сексуальная активность – норма, которую нам диктуют. Может, впрямую не говорят, но общественное мнение сформировано таким образом, что мужчины и женщины обязаны совокупляться при первой же возможности. «Вы переспали?» – обычный вопрос после первого свидания. После четвертого он приобретает тревожную окраску – «Почему вы еще не переспали?!» При нынешней моде на православие все как-то забыли, что пост – это не только вегетарианская диета, но и аскеза во всех смыслах. Заказать в кафе завтрак из постного меню вполне нормально, но отказаться от секса на пару месяцев?! Да вы с ума сошли, мы ведь живые люди.
Этой самой «живостью» оправдывается все на свете. Разъехались влюбленные на полгода – о какой верности может идти речь, кто станет терпеть, мы все живые. Изменили с кем попало – нормальное дело, не роботы же… Мы с гордостью ссылаемся на «животное» происхождение человека, будто тысячелетия цивилизации прошли стороной. Голыми по улицам не ходим, нужду справляем в специально отведенных местах, а как доходит до совокуплений, прямо удержу нет, до чего быстро обезьяна просыпается.
Возникает ощущение, что гиперсексуальность – не просто бич прыщавой юности, но и естественное состояние взрослого человека. Сорокалетний мужчина будто бы теряет голову от каждой мини-юбки, а тридцатилетняя женщина способна прыгнуть на симпатичного самца даже в лифте. Кажется, что весь мир живет в порнофильме, не участвуют только больные.
Существует американский сайт для асексуалов, так там есть раздел для перепуганных родственников. Среди часто задаваемых вопросов – «Виноват ли я, как родитель, в этом?», «Может ли это быть временным бунтом?», «Означает ли это, что они не способны любить?» В чем – в этом? Что – это? Что за ужасное «это» – СПИД, перверсии, аборты? Нет, просто люди беспокоятся, когда их близкие не слишком интересуются сексом.
Эстетика воздержания отсутствует в принципе. Человек, способный уйти в работу на несколько месяцев, воспринимается как сумасшедший ученый, «ботаник», трудоголик – одним словом, псих. Не говоря уже о монашестве, которое однозначно рассматривается как проявление религиозного фанатизма. А уж «в миру» наверняка не может быть уважительных причин для целомудрия, умеренность – и та подозрительна.
Навязанная модель поведения гонит людей из постели в постель, иногда вопреки их желанию и потребностям: «Нам то и дело твердят, что все вокруг якобы занимаются сексом, как кролики, и это нас тревожит, – говорит доктор Петра Бойнтон, психолог из Университетского колледжа в Лондоне. – Вокруг секса слишком много шумихи, и, поскольку вся наша современная культура им пронизана, люди думают, что не уделяют ему достаточно внимания». «Тревожность» – то самое чувство, которое охватывает человека, когда он замечает, что живет как-то «не так» и хочет не того же, «что и все».
Возможно, вся эта массовая истерика как-то связана с эстетикой потребления – живи так, чтобы на тебя был спрос, будь высокоранговым половым партнером, украшай себя, оставайся юным и блюди сексуальную привлекательность. Но, скорее всего, мы имеем дело с очередной фальшивой пилюлей от одиночества.
Разумеется, мужчины и женщины, как и всегда, хотят Отношений – любви, привязанности, понимания. Но при этом убеждены, что без секса невозможно получить ни капли тепла.
Ну да, самый быстрый способ познакомиться и перейти на «ты» – это запрыгнуть вместе в кровать: дистанция мгновенно сокращается до нуля.
Переспать действительно проще, чем договориться… Беда в том, что в большинстве случаев после секса дистанция восстанавливается снова, и люди выбираются из постели почти такими же чужими. И, что самое забавное, винят в этом секс. «Ах, он ничего не дает». Помните сказку о человеке, который съел кусок хлеба и не наелся, потом пирог – и остался голодным, а потом маааленькую такую булочку – и вдруг насытился? И тогда он подумал: «Эх, надо было начинать с булочки». Такое впечатление, что мы все учли опыт этого бедняги и начинаем сразу с крошечной сладкой булочки, которая обязана дать нам чувство насыщения, как целый обед.
Продолжение следует…
Насчет родителей – может, это глубочайший первобытный страх перед инцестом не позволял представить их в страсти? Так ведь и до сексуальных фантазий недалеко, поэтому пусть лучше они не могут, и точка. А что касается «в СССР не было секса» – зуб даю, не было. Даже в конце восьмидесятых наша учительница биологии просто отказалась проводить те уроки, на которых по программе надо было объяснять строение половых органов. Пройденный материал вместо этого повторяли.
Ну что вы, какая пропаганда наркотиков, речь исключительно про зеленый чай – просто он иногда так действует, так действует…
