Айи Арма - Осколки

— Кровь, Баако, я чувствую запах крови.

— Успокойся, Наана, — сказал он, беря ее под руку. — Иди к себе. Я сам посмотрю, что там с Арабой.

— Это ребенок, Баако, я чувствую запах крови. — Слепые зрачки Нааны были неподвижны, а губы тряслись от страха. — О Великий Друг, ведь еще слишком рано, еще не время для ребенка.

— Иди к себе, Наана. Я присмотрю за ней.

— Я понимаю, Баако, — сказала старуха, пытаясь улыбнуться. Потом она повернула к себе, а Баако побежал по узкому коридору к комнате Арабы.

Дверь была открыта, но из коридора Баако разглядел только спинку двуспальной кровати да аккуратную пирамиду из чемоданов и чемоданчиков, накрытых розовыми накидками с голубой и желтой вышивкой по краям. Ставни в комнате были притворены, и он не сразу разглядел, что Араба сидит на полу, облокотившись спиной о кровать, а ее вытянутые вперед ноги разведены в стороны.

Она сидела боком к двери, запрокинув лицо вверх, и, когда Баако вошел, у нее не хватило сил посмотреть в его сторону. На неровном цементном полу уже собралась небольшая лужица крови. Но Баако сразу понял, что сестра еще не родила.

— Спокойно, Араба, — сказал он. Потом обхватил ее левой рукой за плечи, а правую подсунул ей под ноги и, подняв, положил на кровать.

Она испуганно вцепилась в его запястье.

— Спокойно, Араба, — повторил он. — Я схожу за такси и отвезу тебя в больницу.

— Позвони Квези, — прошептала она.

— Чуть попозже, — сказал он. — Тебе поскорее надо в больницу. Не беспокойся, я буду с тобой. — Она слабо улыбнулась, но его руку не выпустила, так что ему пришлось бережно разжать ее пальцы и перед уходом снова повторить, чтобы она не беспокоилась.

Он выскочил из дома, миновал двор и на улице свернул вправо. Добежав до перекрестка, остановился и несколько минут ждал. Но за это время мимо него проехал только один автомобиль — серый «мерседес» с толстощеким чиновником на заднем сиденье. Тогда он побежал дальше и остановился у пересечения двух магистральных улиц — Виннеба и Межевой. Вскоре показалось свободное такси, и Баако поднял руку. Шофер начал притормаживать, но вдруг испуганно глянул на Баако, резко вильнул вправо и умчался. Сначала Баако не понял, в чем дело, но, останавливая следующую машину, посмотрел на свою поднятую руку и усмехнулся: она была испачкана кровью. Он опустил ее, поднял другую, и такси остановилось. Шофер дал два радостно-протяжных гудка.

— Садись, брат. Отвезу хоть за границу, — сказал он, оглядываясь на своего пассажира.

— Сначала по Межевой, к электроподстанции.

— Па-айехали, Джекки, с ветерком докачу.

— Потом налево, я покажу где.

— Сделаем, — сказал шофер. Он развернулся и поехал по Межевой улице. В машине негромко играл приемник, так что таксист мог подпевать оркестрантам, исполняющим шикарные мелодии. У него был приятный голос, и он радостно подхватывал джазовые напевы, словно в песнях говорилось о нем или он сам их сочинил:

— Тут налево, — сказал Баако.

— Харро-ош, — весело откликнулся шофер, но неожиданно изо всех сил нажал на тормоз и обернулся к Баако. Его глаза были прикованы к пятнам крови.

— Слушай-ка, парень, а это у тебя что? Уж ты не человека ли пристукнул?

— Не волнуйтесь, — ответил Баако, — у меня с сестрой плохо. Роды.

— А-а-а, вон что, — успокоился шофер. — Тогда мы сейчас принажмем. — Машина рванулась вперед и через несколько секунд, резко присев на передние колеса, остановилась у дома Баако.

— Вы не поможете мне? — спросил Баако. — Она там, в доме.

— Как же не помочь, — ответил шофер. Он вылез из машины и захлопнул дверцу. — А свою не закрывайте.

Пока они шли через двор и подымались на крыльцо, шофер негромко насвистывал какую-то мелодию. Наана услышала их шаги и озабоченно крикнула из своей комнаты:

— Кого ты привел, Баако?

— Друга, Наана, не тревожься.

— Что ж, помощник — это хорошо, — сказала Наана.

— Тебя так долго не было, — сказала Араба. — Я тут вся извелась от страха.

— Не бойся, Араба. Я поймал такси. — Он поднял сестру на руки, почувствовав под ладонью влажную от крови простыню, и понес к машине, а шофер шел сзади, поддерживая ей голову. Они положили Арабу на заднее сиденье, и Баако, сев рядом с шофером, перегнулся через спинку, чтобы она могла держать его за руку. Таксист ехал очень быстро и один раз, проскакивая перекресток, едва увернулся от поперечного потока машин — у Баако даже дух перехватило.

— Не беспокойтесь, — сказал шофер. — Я с семнадцати лет за рулем. А сейчас мне двадцать семь — и ни единой аварии. Пусть-ка меня сейчас остановят. Я спрошу полицейских: могут они родиться обратно? Так что не опасайтесь. Ребенок — это самое главное. — Вырвавшись из города в долину Корле, где среди бесплодных солончаков, оставленных отступившим морем, виднелись редкие островки зелени, шофер вывернул на середину шоссе и на предельной скорости пошел между встречными потоками машин. Приемник был по-прежнему включен, и, если какая-нибудь песенка нравилась таксисту, он тотчас же ее подхватывал:

Когда началась сольная партия гитары, он принялся подсвистывать гитаре и порой даже вставлял свои собственные вариации. На повороте к больнице он заложил такой крутой вираж, что шины пронзительно заскрипели, но вираж был рассчитан очень точно, и Араба его даже не заметила.

— Это новое родильное отделение, — сказал таксист, останавливаясь перед высоким зданием из бетона и стекла. — Госпожа Сестра, — окликнул он проходящую девушку, — у нас тут, того гляди, роды начнутся, прямо в машине.

Сестра пренебрежительно усмехнулась, но подошла.

— Вы муж роженицы? — спросила она, обращаясь к Баако.

— Да нет, — ответил он, — это моя сестра.

— И вы работаете на ответственной должности?

— Я пока вообще не работаю.

— Тогда, может быть, — сестра уже почти не скрывала презрения, — ее настоящий муж занимает высокий пост?

— Да нет, — сказал Баако. — А почему вас это интересует?

— Послушайте, Госпожа Сестричка, — таксист лихо подмигнул девушке, — нашей роженице совсем плохо.

— Шофер! — Окрик сестры прозвучал как охлест. — С вами не разговаривают. — Таксист отвернулся и стал насвистывать мелодию той шикарной песенки, которую он только что слышал. — Так какая у вас должность? — спросила сестра у Баако.

— Да говорю же вам — никакой, — ответил он и увидел, что глаза у сестры вытаращились, а губы поджались.

— Ну так вот, — отчеканила она, — новое отделение обслуживает особо уважаемых людей и высших должностных лиц — понятно? Для остальных есть старое отделение.

— А где оно, это старое отделение?

— Там! — Сестра с пренебрежением ткнула пальцем куда-то влево и скрылась за массивными дверями нового больничного корпуса.

— Хорошо живется в Гане! — громко заорал ей вслед таксист. Потом повернулся к Баако и успокоительно сказал: — Я знаю, где старое отделение. Сколько раз туда людей возил. — Он развернулся и вскоре остановился перед облупленным домом — даже из машины было видно, что металлические противомоскитные сетки на окнах этого корпуса покрыты ржавчиной, а с деревянных рам давно облезла краска. — Тут вот беднота и рожает. — Шофер ухмыльнулся.

— Араба, — сказал Баако, — я пойду отыщу сестру. Все будет в порядке, не волнуйся. — Он ободряюще улыбнулся, но губы Арабы даже не дрогнули. Видно было, что она теперь уже не просто боится, а по-настоящему мучается. Потом Араба что-то пробормотала, но Баако уловил только одно слово — «побывавший». Он вылез из машины и вошел в подъезд.

Первая же сестра, узнав, что у роженицы кровотечение, быстро пошла к выходу, крикнув кому-то: «Исса, привези каталку, живо!» Через несколько секунд после того, как они спустились к машине, костлявый санитар в зеленых шортах и рубахе выкатил на улицу инвалидное кресло. Баако с шофером помогли санитару посадить Арабу в кресло, и он увез ее в корпус.

— Она потеряла много крови, — сказала сестра. — Ей надо сделать переливание. Вы можете дать кровь? А то у нас очень маленькие запасы.

— Конечно, — сказал Баако. — А когда? Прямо сейчас?

— Мне надо кое-что подготовить. Посидите пока там, где вы меня нашли.