- Я хотел поинтересоваться, где ты отдохнуть решила, верная жена?
- Не поверишь, в Таиланд хочу. Мы туда со Славиком на прошлый
Новый год ездили. Еще хочу. Поедешь со мной?
- И со Славиком?
- Славик не может. У него бизнес. Безостановочный процесс. Он только на Новый год может. У него в январе застой в работе. А я сейчас хочу, невтерпеж. Так что, поедешь? - спросила в надежде, что он откажется.
- Нет, - Пругов отрицательно покачал головой. - Поезжай одна. Я не любитель восточной экзотики.
- Как хочешь, - пожала плечами Наталья.
"А что я хочу? - подумал Пругов. - Хочу я куда-нибудь уехать?
Нет, не хочу. Но поеду. Куда? А какая разница? Хоть в Турцию. А что?
Почему бы и не в Турцию? Отдохну, поброжу по античным развалинам, приведу мысли в порядок, подумаю о смене жанра…А то закручу с какой-нибудь отдыхающей роман. Турецкий роман. Быстрый, легкий и жаркий, как турецкая ночь. Глядишь и депресняк свой излечу".
Пругов молча смотрел, как Наталья одевается, и мечтал лишь о том, чтобы она поскорей ушла. Закрыв за надоевшей любовницей дверь, он вернулся к компьютеру, постоял над ним в задумчивости, сохранил набранный пять минут назад текст и дал название файлу - "Турецкий роман".
На следующий день Пругов купил путевку и через неделю бережно повез в Турцию свое отвратительное настроение.
Надежда всхлипнула во сне. Пругов нежно погладил ее по обнаженному плечу и успокаивающе сказал:
- Тс-с-с. Все хорошо. Я люблю тебя, Наденька.
Надя глубоко вздохнула и успокоилась.
Вот так роман у него получился! Турецкий роман с продолжением.
Пругов не понимал, как это могло произойти. Роман романом, но любовь… Да, он полюбил. Глубоко и искренне. Иней, покрывающий его душу растаял и превратился в нежность. Странно. Все было очень странно. С самого первого дня их знакомства. Надежда совершенно не соответствовала представлениям Пругова о женщине, которую он мог полюбить, если теоретически предположить, что он вообще способен на любовь. Вначале он принял ее за этакую блондинку, и совершенно неважно, что волосы у Нади были темно-русыми, она показалась Пругову блондинкой по своей сути. Недалекая и простая, годящаяся только для короткого романа. Тем для умных разговоров не прослеживалось.
Пругову было совершенно понятно, что в ее голове если и не совсем пусто, то мысли, которые там имеются, в любом случае ему не интересны. Поматросить и бросить, решил он. Доставить дамочке плотское удовольствие и получить его самому. Реализовать запланированный "Турецкий роман". Однако все получилось не так.
Сначала своим непонятным внутренним сопротивлением, потом своей странностью и загадочностью Надежда, специально того не добиваясь, разрушила все его представления о ней. Что-то проснулось в груди
Пругова. И зазвучало. Что-то очень знакомое, но изрядно забытое. Как весенняя капель. Но не та, что вспоминается в зимнюю лютую стужу, а та, которую ты слышал когда-то очень давно, в молодости. В молодости все слышится и видится по-другому. В груди Пругова звучала весенняя капель его молодости. Наверное, это его замерзшая душа оттаивала. А потом он понял, что хочет постоянно видеть Надежду рядом с собой и говорить с ней все равно о чем. Ему было интересно говорить с ней.
Ее невежество казалось ему милым, а необычные и неожиданные суждения заставляли задумываться. Узнав Надежду ближе, Пругов стал ее понимать. Странность ее суждений объяснялась легко - той жизнью, которой она жила. Вспомнилось почему-то: "она его за муки полюбила…". Нет, это у Шекспира. А у них наоборот. Не она, а он.
Он ее за муки полюбил…Он ее полюбил за муки? Нет. Не за муки.
Так все было бы слишком просто. И скучно. И вообще, любовь из сострадания - не любовь. Шекспир - гений, ему можно простить заблуждения. Хотя, вполне возможно, что Шекспир так и не считал, просто слово легло.
Будильник пропел свою утреннюю песню. Пругов нажал "ОК" и посмотрел на Надю; она не слышала песни будильника, безмятежно посапывала. Пругов прикоснулся губами к ее уху. Надя улыбнулась во сне, или ему просто захотелось снова увидеть ее улыбку, и он ее увидел.
"Господи! - подумал он. - Я счастлив. Я люблю. Я действительно люблю, и мне даже кажется, что это в первый раз. Все, что было раньше - ничего не значит. Мне впервые так хорошо. Впервые за много лет? Нет, мне так хорошо впервые…".
Они проспали.
Пругов проснулся от того, что Надя трясла его за плечо.
- Андрюша, Андрюша…, Андрей! Ну, просыпайся же! Пругов!
- Ну, зачем? - капризно отозвался он, нехотя выбираясь из паутины сна. - Зачем ты меня разбудила? Я смотрел такой сон. Там была ты…
- Пругов, мы проспали.
- Почему?…
- Наверное, твой будильник не звонил.
- Почему ты называешь меня Пруговым?
- Хорошо. Костров, мы проспали.
- Почему по фамилии?
- Потому что ты ничего не соображаешь.
- Да? - Пругов попытался уловить связь между своими мыслительными способностями и тем фактом, что Надежда называет его по фамилии, и не смог. - А который час?
- Пять минут девятого!
- Ох! Ни фига себе! Это ты виновата, а не будильник. Он звонил, но ты меня так ухайдакала этой ночью, что я случайно уснул. Я спал и видел тебя во сне. Ты была такая…, такая…
- Андрюшенька, мы проспали, мы опоздали. Вова Коваленко уехал без нас.
- Не думаю. - Пругов сбросил с себя простыню, намереваясь подняться. Надя смущенно отвела глаза в сторону. Он вдруг вспомнил, что обещал ей кое-что сказать и, обняв ее, нежно прошептал на ухо: -
Ты - мое счастье! Я люблю тебя до беспамятства! Наденька, будь моей женой. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Так же счастлива, как счастлив я.
Он чувствовал, что волна его желания превращается в цунами и что нет сил бороться с ней. Бессмысленно бороться с цунами. И такое же страстное желание он прочел в синих глазах любимой. "Я согласна!", сказала Надя и впилась губами в его губы. Как оказалось, ее цунами было ни чуть не слабее, чем его. Они обрели способность мыслить только минут через двадцать.
- Теперь мы точно опоздали, - со сладким вздохом сказала Надя.
- У нас впереди целая жизнь. Не стоит так торопиться. А Володя вряд ли куда-то уехал. Небось, дрыхнет, как сурок. Вчера он выпил вовсе не чуть-чуть, и когда мы с тобой ушли, он еще продолжал свой банкет. По-моему с французами. Боюсь, что нам его еще придется будить. И за руль наверняка мне первому надо будет садиться.
Пока Надя принимала душ, Пругов постучал в Володину дверь.
- О, блин, Олегыч! А сколько времени? - Володя стоял в приоткрытой двери. Он был в трусах, лицо его было помятым, а на щеке отпечаталась складка от подушки. Выхлоп сбивал с ног. Пругов машинально сделал шаг назад и посмотрел на часы.
- Восемь тридцать.
- Да ты че?! А все эти лягушатники со своей кислятиной! Пил бы водку, ни хрена бы не было. - Вова рыгнул и почесал волосатый живот, сказал задумчиво: - Изжога еще…
- Так мы едем?
- А то! Щас рожу водичкой смочу, и вперед. Позавтракаем где-нибудь по дороге. Я в районе Гюзельчамлы одну забегаловку знаю классную.
- Если я не ошибаюсь, Гюзельчамлы в другой стороне. Нам не по пути.
- Да? - Вова был немного озадачен, но только самую малость. - Это все от вина. Долбанные французики! "Бордо", блин, "бордо"…
Борматуха кислая это "бордо"! Ну, ничего, что Гюзель эта не по пути, в Турции везде классные забегаловки. Пива хочешь, Олегыч? - Откуда ни возьмись, в руках Володи появилась жестяная банка пива.
- Нет, и тебе не рекомендую.
- Безалкогольное.
- Нет, спасибо.
- Тогда, через десять минут у ресепшена. Окей?
- Окей.
По обеим сторонам выезда из отеля стояли две пальмы, толстые и чешуйчатые, похожие на два гигантских ананаса. У одного ананаса стояли и о чем-то оживленно разговаривали двое. Надя вздрогнула и вжалась в сидение, съехала по нему вниз. Одним из беседующих был господин Латтах, а вторым Шпиль. Шпиль нервно курил, а секьюрити, разглядев через лобовое стекло "Пежо" того, кто сидит за рулем и ту, которая была рядом с водителем, отвел глаза в сторону. Пругову очень хотелось остановиться и решить с Надиным мужем все вопросы. Прямо здесь, на месте. Но, заметив, как побледнела его любимая, проехал мимо. Вова Коваленко громко храпел на заднем сидении арендованного им автомобиля. Судя по всему, до завтрака просыпаться он не собирался.
- Подводной лодке "Надежда" разрешается всплытие, - шутливо сказал Пругов, отъехав на приличное расстояние. Изредка он бросал взгляд в зеркало заднего вида, наблюдая за уменьшающимися в размерах собеседниками - меркантильным секьюрити Латтахом и обманутым мужем
Шпилем. - Вылезай, они не заметили.
- Нет, я видела. Охранник этот, как там его…, он нас засек. И расскажет ему. Шпилю. Господи! Андрюшенька, я боюсь! Езжай быстрее, пожалуйста.
- Здесь нельзя быстро. Выедем с территории курортного городка, поеду быстрее. С максимально разрешенной скоростью.
