— Ну и..? — растерялся Маркович.
Михалыч больше не томил приятеля:
— Смотри. Лаборанта у нас нет, — он повёл глазами по коридору, который был пуст, как бы подтверждая, что лаборанта действительно нет. — А раз нет лаборанта, то в приёмнике — внимание! — невролог смотрит ликвор на свет!
— Да ладно! — поразился Михаил. — Город же пять миллионов душ!
— Это ещё цветочки. Идём дальше, — успокоил академик и продолжил декламировать проблемы. — Ультразвукового исследования также нет. Рентген по праздникам. Гастроскопия не далее шести вечера, а позже сам, — выдохнул он. — Нет, я, конечно, понимаю, что грамотно собранный анамнез — уже половина диагноза. Но позвольте. А как же подтверждение диагноза? Куда девать диффдиагностику? Прокурора, наконец? А он ведь тоже человек.
— Не знаю.
— Во-о-т. А ты говоришь, покойного человека потеряли. Тьфу!
— Как потеряли? — встрепенулся собеседник, не успевший ещё услышать историю про усопшего в лифте.
— Потом расскажу, — пообещал Михалыч. — Ты лучше послушай, какую фишку, тут на днях, коллеги со «скорой помощи» выкинули.
— Валяй.
— Приехала к нам неотлога. Водитель проводил пациента до смотровой, сел обратно в машину и уехал. Мы в непонятном состоянии заглядываем в смотровую. Читаем направление, оставленное рядом с больным. А там: «врач» — зачёркнут, «фельдшер» — напрочь зачёркнут, а внизу рукой дописано: «водитель Матвеев». Водитель!
Академик, тяжело выдохнув, остановился у окна. По дороге от больнички шустро семенила начмед Татьяна Шняговна. Ну вот и крысы бегут с тонущего корабля. Размышления прервал Маркович.
— Так что получается? На «ноль три» тоже персонала не хватает?
— Получается. — вздохнул Михалыч и кончил фразой из комедии «Гараж»: — И у нас не может быть хорошей работы. Бывает удовлетворительная или неудовлетворительная.
Тут из-за угла вышла заведующая Вена Летальевна.
— А, Михал Сердеевич, — воскликнула она. — Поскольку вы сегодня дежурите, то имейте в виду: рентген и лаборант не работают.
— Дак как так-то? — удивился док, но оказался низвергнут на самые лопатки, когда Летальевна добавила:
— И завтра тоже.
… XXI век.
Производственная травма — ударил пальцем о палец.
Народное
Однако наша больничка славилась не только пещерностью. На фоне нехватки ресурсов здесь всё же удалось прижиться коммунизму. Коммунизму в отдельной части общества. Всё, как мечтали. Но только для избранных.
Давным-давно всем известно, что наши царские чиновники (сокращённо: чинуши, а по кличке — Толстопузы) привыкли к полному коммунизму в своём сообществе. Иными словами, они не мыслят себя без абсолютной и полной халявы. А как иначе? Проезд бесплатный. Квартплата отсутствует. И ещё эта, чинушичья, неприкосновенность. У нас даже ветераны и инвалиды платят. Пусть хоть копеечки, но платят. А эти…
Впервые с подобным я столкнулся в нашей клинике осенью. Уже закончились отпуска, и дети пошли в школу. Листья на деревьях поменяли цвет, разукрасив город в красно-жёлтые узоры. Воздух наполнился зябкостью, и по прохожим стало заметно, что в работе их начинает раздражать дорога туда и обратно. Самое время посидеть на больничном. Тёплый чай, тапочки и мягкий плед.
Вот как раз тогда к нам и поступил глава Московского района, старший чинуша Шура Коровьин. Естественно, без направления. Без диагноза. Без очереди. Без заморочек. Просто позвонила Главврач и распорядилась:
— Бесплатно, в платную палату.
Персонал весело козырнул:
— Есть! — и пошёл оформлять Коровьина.
— Да, — вспомнила Она напоследок. — И не томите его в приёмнике.
Аккуратно уложили Главу в блатную палату. Провели ему все исследования. Анализы. Моментом. Выписали капельницы, укольчики. В общем, подлечили не только пошатнувшуюся печень, но и соседние органы, пострадавшие от борьбы с алкоголем. Пока не успешной борьбы.
Прозагорал Коровьин «в пансионате» две недели. Выписали. Ушёл, и слава богу.
Однако, к сожалению (а кому-то к счастью), город наш не столь велик. И это стало понятно, когда про подобную халяву в нашем скромном учреждении товарищ Коровьин окрылённо растрепал.
— Так зашибенски подлечили! — хвастал он коллеге с Выборгского квартала. — Просто санаторий.
— Неужели так здорово? — не поверил Выборгский чинуша, который о настоящем коммунизме знал исключительно из первомайских демонстраций.
— Не то слово, — улыбался Коровьин и восклицал: — Главное, что на халяву!
— Как ты сказал? — переспросил его коллега.
— На ха-ля-ву! — восклицал довольный отдохнувший.
И не прошло и пяти дней, как попёрлись к нам со всего города. Для обычных больных мест нет, а для этих — завались. Ехали даже из области! Сарафанное радио — лучшая реклама. И однажды я услышал сакраментальную фразу, которую один Глава говорил другому:
— Хоть денег у нас и навалом, а бесплатно всё одно лучше.
— Точно, — подтверждал второй и цитировал собственные стихи:
Нет профессии на свете краше,
Чем Государственная Ноша наша.
Здесь тебе машина, хата, дача,
Скажи мне: разве это не удача?
Толстопузы расходились по каютам. Они радовались своему безоблачному (здесь: бесплатному) настоящему и не желали для себя никакой другой страны. Ведь исключительно в нашей медицине могут сделать все нужные и не нужные исследования. При выписке чинуши собирались вместе и обсуждали, у кого больше исследований.
— А ты, Юрий Прокопьевич, томограмму делал? — спрашивал один.
— Прошлый век твоя томограмма, — отвечал второй. — Мне даже доплерографию провели.
— Какую графию? — не понял первый.
— Доплеро! — блистал умными терминами второй, который ещё и мочу сдавал на девять разных анализов и почти всю биохимию проверил. — Сто семнадцать компонентов, — хвастал он перед друзьями.
— А мне ректороманоскопию сделали, — щегольнул третий чинуша.
— Зачем? — удивились остальные коллеги. — Это же неприятно.
— И что? На халяву-то почему не сделать? — возражал обследованный. — Я в Интернете читал, как рак прямой кишки иногда локализуется много дальше возможностей пальцевого осмотра.
— Правда? — искренне изумился Юрий Прокопьевич, который исчерпал практически все диагностические процедуры, кроме этой.
— Мандатом клянусь! — заверил знаток рака.
— Надо сделать, — закивал первый Толстопуз. — Лучше даже два раза.
— Непременно, — единогласно поддержали остальные и пошли по рабочим местам. Всё-таки должность Чиновника она сидячая. Тяжёлая. Полужопицовую болезнь какую-никакую нажить точно можно.
Вызов № 23 КАК ОДНИМ УДАРОМ ДВУХ ЗАЙЦЕВ ТОГО
И жили они счастливо.
И умерли в один день.
Из сказок
Полечивши чинуш, хромых и маразм, я покидал больницу и мгновенно направлялся на подстанцию. Подстанцию, любимую всем сердцем не менее стационара. Ведь лишь на «03» я получал (нет, не деньги) тот неописуемый опыт общения с гражданским населением, который нигде вам встретить больше не удастся. Опыт оказался настолько велик, что сиюсекундно возникало желание свободного полёта. Полёта куда-нибудь в дальние края. Чтобы искали долго-долго. И не нашли. Никогда. Такая накопилась усталость от людского бесчеловечья. Не настолько, конечно, чтобы кого-нибудь убивать. Нет. Просто усталость…
Однако положа руку в область сердца, не имею морального права умолчать про один нижеописываемый случай моего общения с пациентами, который полностью опровергает моё последнее утверждение.
Сидим мы, значит, никого не трогаем, как вдруг диспетчер выдаёт нам свежий вызов:
— Дяденька, восьмидесяти пяти лет. Малая Бакланская, дом три. Болен.
— Понятно, что не на кофе зовёт, — ехидничаем мы с фельдшером. — Что случилось-то?
— Сильные боли в животе, — выдаётся в ответ.
Отставив в сторону недопитый утренний чаёк, отправляемся на заданный вызов. Я по пути пытаюсь переплюнуть Боткина и строю догадки по поводу диагноза. Скорее всего, непроходимость, и не исключен переход в перитонит. Пенсионеры-то, они до известной степени терпеливые. Так что переждал денёк-другой вот и получил гнойный процесс в брюшине. Хотя есть ещё одна патология, которая при подобных болях ничего общего к животу не имеющая. Именно так и случилось в то утро.
Зайдя в помещение к пациенту и оценив ситуацию, мы с фельдшером понимаем, что имеет место дезинформация. Оказалось, дело далеко не в брюшной полости. Без анализов и ЭКГ очевидно, что попали мы на классический, обширнейший инфаркт миокарда, с полноценным кардиогенным шоком. Пока я открывал рот для раздачи ЦУ (ценные указания) фельдшеру, больной даром времени не терял. Не делая лишних сердцебиений или громких заявлений, дедуля крякает и отправляется в мир иной. Прямиком к праотцам. А также к прамамкам, прабабкам и прадедкам.
