Ознакомительная версия.
Лу оторвался от работы (он как раз заканчивал работать над бобмардировщиком-кошковозом, привинчивал кошкодержатель к кошкометателю) и удивленно спросил:
— Ее? Гайку шестого калибра?
— О господи, — сказал Джереми голосом Иды. — Какой чудовищный инфантилизм. Лу, он имеет в виду Дину. Мартин, немедленно засунься в аквариум. Ты сейчас начнешь чесаться.
Мартин состроил обиженную морду, почесал хоботом попу (по возможности незаметно) и нырнул обратно в аквариум, но тут же высунулся опять.
— А когда я ее не вижу, — сказал он, — я думаю о Шопенгауэре. Уж не знаю, почему. Но так и умереть недолго.
— Внутрь! — строго сказал Джереми. Мартин нырнул, сел на дно и печально понурил голову. Золотая рыбка медленно проплыла у него под хоботом.
— Утренник начинается в одиннадцать. Значит, она вернется в час. Самое позднее, в два. И наверняка сразу прибежит к тебе показаться в новом платье, — сказал Джереми. Ему было шесть лет, но он очень много читал (особенно русские романы) и знал женщин, — по крайней мере, теоретически. — Сейчас полпервого. Потерпи, миленький Мартин. Хочешь, я полистаю перед тобой «Иосифа и его братьев»?
«Добить меня хочешь?» — поинтересовался Мартин посредством таблички. Потом стер эту фразу и написал: «И вообще. Может, волшебный юноша Томас поведет ее есть мороженое. В парк. Где птицы, и весна, и сердце так и бьется. И будет завоевывать ее любовь, шаг за шагом».
— Ох, — сказал Джереми и сочувственно покачал головой.
— Если бы я был девчонкой, я бы на Мартине женился, — сказал Лу. — Честное слово.
«Бог миловал», — написал Мартин. — «Но все равно спасибо».
— Я готов к первым испытаниям, — сказал Лу, приподнимая в воздух довольно громоздкое и очень странное сооружение, больше всего похожее на фен. На следующее утро, кстати, Ида обнаружила пропажу фена. Она перерыла весь дом, но фена так и не нашла. Лу резонно предположил, что его украли инопланетяне, изучающие нашу технологию, чтобы потом с ее помощью захватить землю. Сейчас к бывшему фену, а нынче — бомбовозу-кошковозу, — был пристроен пропеллер от большого вентилятора из гостиной. Лу гордо держал свое детище на вытянутых руках. Из аквариума на кошковоз с изумлением пялились золотые рыбки.
— Ты пойдешь мне помогать? — нетерпеливо поинтересовался Лу у Джереми.
— Я пойду за тобой присматривать, — строго сказал Джереми и слез со стула. — Мартин, хочешь, вытащим аквариум во двор? Понаблюдаешь, как невежество отступает перед жестокой реальностью и неумолимыми силами природы. То есть как эта штука рухнет кому-нибудь на голову.
«Спасибо», — написал Мартин и отрицательно помотал головой. — «Я посижу тут. Поплещусь. В последнее время мне редко доводится поплескаться вдоволь».
— Держись, — сочувственно сказал Лу. — Ты уже неделю тут сидишь. Доктор Зонненградт говорил Идке, что еще прям день-два и все. Между прочим, она на него так смотрела — ого. Как если бы он ей что-то ужасно важное говорил. А он все какие-то глупости говорил. То про погоду, то про ветрянку. А мы уже, между прочим, болели ветрянкой, она и сама все знает. А так слушала, как будто не знает.
Джереми хмыкнул и помахал Мартину ладошкой. Мартин очень весело улыбнулся и помахал ему в ответ. Потом дождался, когда шаги друзей удалились. А потом, осторожно озираясь по сторонам, вылез из аквариума и быстро побежал на кухню, оставляя на паркете круглые мокрые следы. Ида была на работе, чистенькая кухня пустовала, а в шкафу, на самой нижней полке, стояло много-много пустых банок. Мартин чихнул, почесался, достал чистую банку из-под томатной пасты, при этом стараясь не греметь и прислушиваясь к воплям Лу во дворе. Кажется, заходить на кухню никто не собирался. Тогда Мартин снова чихнул, яростно почесал бок и, стараясь не дышать воздухом, подтянул табуретку к раковине и залез на нее. Чихая, покашливая и пытаясь не думать о чешущихся лапах, Мартин открыл кран и налил в банку из-под томатной пасты побольше воды. Почесав одну нижнюю лапу другой, он сунул хобот в банку с водой и начал дышать через хобот. Получилось. Пока хобот был в воде, Мартин не кашлял, не чихал и почти не чесался. Он с трудом слез с табуретки, стараясь не уронить банку и не расплескать воду. Потом тихонько пошел к задней двери дома, держа банку перед собой, а хобот в банке. Потом осторожно выглянул за дверь и прислушался. А потом выскользнул из дома и быстро-быстро побежал по тенистым улочкам Джинджервилля прямо к школе. Быстро-быстро — насколько позволяла наполненная водой тяжелая банка из-под томатной пасты.
Лапы у Мартина ужасно затекли. Он то пытался нести проклятую банку, прижав ее к себе, то вытягивал лапы вперед, но банка все равно была очень тяжелой, круглой и неудобной, а главное — мешала Мартину торопиться. А Мартин очень торопился. Он хотел добраться до школы ровно в тот момент, когда дети начнут расходиться по домам после утренника. Он хотел, чтобы его никто не заметил, потому что чувствовал себя очень глупо. Он хотел посмотреть на мальчика по имени Томас. Именно ради этого он вылез из аквариума, спасавшего его от аллергии, и теперь мучился с ужасной банкой из-под томатной пасты. И еще он хотел посмотреть, как Дина слушает мальчика по имени Томас: так, как Ида слушает доктора Зонненградта, или не так. Мартин очень боялся, что именно так. И очень надеялся, что не так. Потому что Дина отказалась отдать ему свое сердце, но Мартин все еще не терял надежды. Как ни было ему стыдно в этот самый момент, он очень боялся, что Дина вот-вот отдаст свое сердце кому-нибудь другому.
Несколько раз Мартин ставил банку на дорогу и садился рядом с ней передохнуть. И несколько раз он мужественно оставлял банку у обочины и решал потерпеть свою ал-лер-ги-ю, но через минуту-другую глаза Мартина начинали слезиться, уши — чесаться, а нос — чихаться. И Мартину приходилось бежать назад, снова подбирать банку, засовывать в нее хобот и дышать водой, а не воздухом. Словом, когда Мартин, наконец, добрался до школьного двора, он чувствовал себя очень, очень уставшим.
И все-таки он успел вовремя: как только Мартин тихонько прокрался сквозь школьные ворота, зазвенел звонок, и ребята начали выбегать на улицу — нарядные, веселые, раскрасневшиеся после утренника. «Одно счастье», — подумал Мартин, — «с этой дурацкой аллергией я не расту, когда волнуюсь». Он представил себе, как сейчас на глазах у всех превратился бы в огромного слона, и от ужаса выпустил хоботом в воду кучу пузырей. Кто-то удивленно обернулся на громкое бульканье, и Мартин едва успел юркнуть за питьевой фонтанчик в угу двора. Немного подождав, он осторожно высунулся из-за фонтанчика — и увидел Дину.
Дина была ужасно красивой в своем новом платье, купленном мамой специально для этого утренника — зеленом-зеленом, с желтыми-желтыми яблоками. А рядом с ней шел худенький мальчик в очках и великоватом сером костюмчике. У мальчика были очень умные глаза, как у Джереми, и очень смешные ямочки на щеках, как у Лу. Дина шла впереди, а мальчик — немного сзади, и было видно, что он очень расстроен.
— Я хочу пить, — сказала Дина.
— Вон фонтанчик, — поспешно сказал Томас (как вы уже догадались, этот мальчик в сером костюмчике и был Томас. И он показался Мартину очень милым, от чего Мартин расстроился еще больше).
И Дина с Томасом пошли к фонтанчику.
Мартин замер, изо всех сил сжав в лапах банку из-под томатной пасты и стараясь дышать как можно спокойнее, чтобы вода в банке не булькала. Он чувствовал себя ужасно глупо: взрослый (пусть и очень небольшой) слон с хоботом, опущенным в большую банку из-под томатной пасты, прячется за питьевым фонтанчиком, чтобы услышать, что мальчик по имени Томас говорит Даме Его Сердца. Если бы Мартин мог, он бы немедленно убежал обратно домой, залез в аквариум и сделал вид, что никогда из него не выбирался. Но сейчас деться было некуда.
— Хороший утренник, — сказал Томас.
— Ага, — сказала Дина и наклонилась к фонтанчику.
— Ты очень хорошо пела, — сказал Томас.
— Ну вот уж, — сказала Дина, вытирая рот ладошкой, — так, пела и все. Вот если бы они дали мне вырастить ананас прямо на сцене, я бы им показала. Правда, это заняло бы месяца четыре. Но результат бы того стоил.
— Конечно, — горячо поддержал ее Томас.
Дина постояла и немножко посмотрела на зеленые ветки, шуршащие у них над головами, а потом на асфальт, а потом на собственные ладошки, — но только не на Томаса. И тогда Томас спросил:
— Почему ты не села со мной? Я тебе место занял.
— Не знаю, — сказала Дина, и слушающий их с замиранием сердца Мартин вдруг понял, что она действительно не знает.
— Я думал, мы друзья, — упавшим голосом сказал Томас.
— Конечно, — сказала Дина, — мы друзья.
— Совсем-совсем друзья? — спросил Томас. И тогда Дина помолчала, а потом сказала задумчиво:
Ознакомительная версия.
