Ознакомительная версия.
Он рассеянно глядел на город, не видя его, и думал о Тоне, о своей первой любви. Почему все-таки их дороги разошлись? Неужели не было другого пути?
Северьян много ездил по миру, и времени у него всегда не хватало. Многочисленные знакомые перестали сердиться на него, потому что знали – это бесполезно. «Не хочешь – не общайся, – говорил он, – но я так живу. Если у меня нет времени на себя, я не могу тратить его на другого. Когда будет возможность, пообщаюсь с удовольствием».
Он стоял перед распахнутым окном и думал о том, как странно сложилась его жизнь. В детстве он мечтал быть летчиком – его всегда тянуло в небо. Но мама отдала его в балетную школу, мечтая, чтобы сын стал таким же известным, как Нуреев или Барышников. Вначале во дворе и в школе над ним смеялись, и Северьян очень страдал. Потом он поставил матери условие: «Хочешь, чтобы я ходил в балетную школу, отдай меня и на карате, или я никуда больше не пойду». Мать долго сопротивлялась, но, видя упорство и решительность сына, сдалась и отвела его в спортзал. Так мальчик стал заниматься совершенно противоположными вещами: балетом и карате. Когда сверстники поняли, что он может за себя постоять, смеяться над ним перестали. Маленький, щуплый и стройный Северьян обладал несгибаемым упорством и крепкой хваткой. Победить его было почти невозможно – он сражался до конца. Одноклассницы поголовно влюбились в мальчика, какая-то незримая притягательная сила жила в нем. Гибкость и сила взаимно помогали ему и в карате, и в балете. Мастера хвалили его и прочили большое будущее. Когда перед ним встал выбор, мать настояла на балете и Академии хореографии. Северьян сдался, потому что очень любил мать, которая его и воспитала, работая сутками хирургической медсестрой в больнице. Отца он не знал, бабушек и дедушек у него не было. Про отца мать говорила неохотно, скупо отвечая сыну, что они не сошлись характерами и тот уехал на заработки куда-то на Север и с тех пор не объявлялся. Бабушка и дедушка его со стороны матери были геологами и пропали без вести в какой-то экспедиции задолго до рождения внука. Грузный и веселый сосед дядя Вася, который иногда помогал матери с хозяйственными делами и починкой старенькой «шестерки», не выглядел в его глазах настоящим мужчиной. Он рассказывал мальчику сальные анекдоты и сам же оглушительно смеялся над ними. Хотя он был неплохим человеком, Северьян его недолюбливал, подсознательно ревнуя мать к старому холостяку. Наверное, между ними что-то было, хотя точно он этого не знал.
Мальчик часто ездил на выступления, участвовал в конкурсах, и в шестнадцать лет его заметил известный балетмейстер. Он присудил ему победу и кубок и после его вручения подошел поздравить юного лауреата. Северьян был счастлив.
– У тебя большое будущее, друг мой, – заметил слащавым голосом балетмейстер. – Меня зовут Роман Кандаурский, ты, наверно, обо мне слышал?
– Да, – ответил мальчик с придыханием, глядя влюбленными глазами на всемирно известного человека. – Кто же о вас не слышал!
– Я думаю, что возьму тебя к себе в подтанцовку, мы репетируем сейчас «Щелкунчика», – покровительственно похлопал его по плечу тот. – Я сделаю из тебя звезду. У тебя интересное имя – Северьян Полунин. Думаю, что под этим именем тебя узнает весь мир. Как тебя зовут обычно – Север или Ян?
– Только Северьян, – ответил мальчик.
– Я буду звать тебя Север. Ты такой тонкий, холодный, прозрачный, как льдинка. Это имя тебе подходит. Надо отметить нашу встречу. Я приглашаю тебя в ресторан, а потом отвезу домой.
Мальчик счастливо кивнул головой и доверчиво пошел со своим кумиром, совершенно забыв о Тоне, которая ждала его на выходе. Мать же на этом конкурсе присутствовать не смогла – вызвали на внеплановую операцию в больницу.
В ресторане они засиделись. Роман много расспрашивал мальчика о его детстве, о том, как он стал заниматься балетом, о его семье. Он незаметно подпаивал его, смешивая различные алкогольные напитки. До этого ничего, кроме пива да шампанского на Новый год, Северьян не пробовал, но постеснялся признаться в этом и поэтому пил все, что балетмейстер ему наливал. Совсем скоро его развезло, и он заплетающимся языком произнес:
– Мне плохо, меня тошнит.
Роман отвел его в туалет, и там Северьяна вырвало.
Роман озабоченно вытер ему рот бумажным полотенцем и сказал:
– Друг мой, ты слишком много выпил. В твоем возрасте это нехорошо. Я думаю, что в таком виде ты не можешь показаться маме. Поехали ко мне домой, я дам тебе «Алкозельтцер» и напою чаем. А там либо ты придешь в себя и я отвезу тебя домой, либо ты позвонишь матери и скажешь, что остался ночевать у друга.
Он повел шатающегося мальчика к выходу, всучив по дороге официанту крупную купюру и кивнув:
– Сдачи не надо.
Официант понимающе усмехнулся. Господин Кандаурский был у них частым гостем.
Роман жил в старом доме на Арбате, расселив коммунальную квартиру и получив в результате шикарные апартаменты в небольшом старинном особнячке на третьем этаже. Вся квартира его была наполнена кричащей роскошью нувориша, не умеющего создавать стиль, а ценящего только стоимость вещи. У мальчика разбежались глаза. До этого он ни разу не бывал в подобных квартирах. Они с мамой жили в старой, облупленной, ветхой пятиэтажке, где все квартиры были меблированы недорогой польской, румынской и советской мебелью, добротной, но кондовой и невзрачной.
– Проходи, раздевайся, будь как дома, – пригласил Роман. – Ты что будешь – чай или кофе?
– Кофе, если можно, – робко попросил Северьян.
– Можно, – ответил тот и ушел на кухню.
Мальчик прошел в гостиную и сел в глубокое и мягкое вольтеровское кресло. Его клонило в сон. В теле была какая-то слабость. После конкурса, выложившись полностью, а потом выпив в ресторане, он чувствовал себя выжатым как лимон. Через несколько минут в комнату вошел Роман и поставил на столик чашку ароматного кофе и вазочку с шоколадными конфетами.
– Пей, – сказал он, – А я поставлю музыку. Ты любишь Чайковского?
Северьян взял со стола чашку и отхлебнул тягучий и вязкий ароматный кофе с привкусом коньяка. В комнате заиграла музыка, со всех сторон обволакивая мальчика чарующей мелодией «Лебединого озера». Поспешно допив кофе, чтобы не расплескать его, Северьян откинулся в кресле и закрыл глаза. Сильные руки подняли его из кресла, и успокаивающий голос прошептал ему в ухо:
– Ты устал, поспи немного, я тебя разбужу.
Он еще слабо чувствовал, как Роман положил его на мягкую постель и стал раздевать. Потом мальчик провалился в сон.
Проснулся он от сухости во рту. Страшно хотелось пить. Голова раскалывалась, и в мозгу словно бухали удары молота по наковальне, сердце заходилось в истерических перестуках, стремясь выскочить из груди. Во всем теле была непонятная боль и ломота. Северьян попытался открыть глаза. Все плыло. Наконец с трудом он сел на кровати, держась за нее обеими руками. Вокруг была незнакомая обстановка, и мальчик с трудом припомнил, где он и почему. Ему тут же стало стыдно за свое поведение и за то, что, наверно, его мама о нем страшно беспокоится. Он обвел глазами комнату в поисках телефона. Одежда аккуратно висела на стуле. Рядом на кровати раскинулся голый Роман. Мальчику стало неудобно, и он подумал: «Наверное, он так всегда спит. А я тут ему свалился на голову и еще мешаю». Он попытался встать и понял, что все его тело пронизано странной болью. С трудом поднявшись, он побрел на поиски ванной. Выпив литра два воды из-под крана, встал под душ и испугался: бедра его были чем-то испачканы, анальное отверстие пульсировало жгучей болью. Вытеревшись насухо, он тихо прошел в комнату. На часах было восемь утра. Северьян стал неловкими дрожащими руками натягивать на себя одежду.
– Ты куда-то собрался? – окликнул его чей-то голос.
Северьян обернулся. Роман лежал на кровати и с ехидным прищуром смотрел на него.
– Да, – дрожащим голосом ответил мальчик. – Мне надо домой.
– Ты можешь не торопиться, ты же вчера позвонил матери и сказал ей, что остаешься у друга Николая. Забыл?
– Забыл.
– Давай пить кофе и завтракать. Заодно и поговорим о твоем будущем. Я помню свои слова. С сегодняшнего дня ты зачислен в мою труппу. Ты будешь танцевать во втором составе. Сейчас, как я уже говорил, мы репетируем «Щелкунчика».
Северьяну очень хотелось спросить о том, что же произошло сегодня с ним ночью. Конечно, он не был идиотом, но уж больно страшная и неприятная мысль настойчиво лезла ему в голову. Спросить об этом было страшно и неудобно, да и он никак не мог выбрать момент. Только мальчик открывал рот, как тут же ему становилось жутко, и он поспешно его закрывал.
Сидя на кухне с Романом, Северьян пил крепкий черный чай, неловко держа в руке изящную чашку из тонкого китайского фарфора. От одного вида еды его начинало тошнить.
Ознакомительная версия.
