Ознакомительная версия.
— Даже голая любимая женщина? Что ты молчишь? Вот и мне надоело быть всем остальным. Делом твоим я быть не хочу, любовью не получается, остальным пусть будут другие. Все, хватит! Не хочу: ни жить с тобой, ни любить тебя.
— Да что за х… ты несешь? — завелся я, оторвавшись от ее длинных ног и от дивана. Резким движением руки снес пачку дисков с музыкальной колонки. Те разлетелись, выскочив из футляров, запрыгали и раскатились по квартире. На мгновение их музыка стихла.
Потом вступили ударные: Лучана неожиданно поднялась и, наткнувшись на меня, бессильно начала барабанить кулачками мне в грудь.
— Входи, открыто, указал я ей на сердце и спрятал этот прекрасный извивающийся нерв вместе со всеми его проклятиями и слезами в свои объятия.
* * *
— Никто так не требует понимания, как женщина, — оторвал взгляд Фортуны от Италии Павел.
— Да не понимания она требует, а отношения, — посмотрела на него строго.
— Он и носит.
— Так не в спальню надо нести, а к алтарю.
* * *
Я лег на диван и включил телек. Шло какое-то романтическое чтиво, черный мужчина и белая женщина обсуждали в постели ее брачный период:
— Чем же он тебя купил?
— Своим нестандартным подходом. Сел рядом на скамейку, посмотрел и спросил: «Девушка, вам одиноко?» — «А что, заметно?» — ответила я. — «Нет, размечтался» — произнес он тихим приятным голосом.
— Похоже на домашнюю заготовку. Ну и что дальше?
— На большее фантазии не хватило. Пошел голый съем.
— То есть?
— Несколько месяцев он настаивал на сексе.
— Как ты это поняла?
— Понять было не сложно, тем более что, когда мы встречались, он постоянно гладил мою руку и говорил: «Я тебя люблю».
— А ты?
— Я настаивала на браке.
— Каким образом?
— Говорила, что любовницей я уже была и мне не понравилось.
— Тебе со мной не нравится?
— А ты что — ревнуешь?
— Я не настолько щедр, чтобы ревновать: я не готов делиться тобою даже мысленно.
— Я вижу, что ревнуешь, — пошло улыбнулась она ему, сидя сверху. Они медленно любили друг друга, он похлопывал ее по розовым ягодицам, она же то и дело закидывала голову назад, словно где-то там за спиной можно было достичь оргазма.
— Дорогая, тебе нельзя столько пить.
— Дорогая? Какой высокий стиль. Ну пьяна, и что в этом такого?
— У тебя глаза из сапфировых стали изумрудными.
— Значит, я становлюсь только дороже. Ты можешь меня шлепнуть сильнее?
— Я не могу лупить женщину только за то, что ей это нравится.
— Тебе нужна более веская причина?
«Кому-то нужны разговоры, чтобы завестись», — подумал я. Мое терпение вышло, я не стал его догонять и отжал у пульта другую программу, шла комедия:
— Ну что ты замолчала? Ты для этого позвонила?
— Мужика бы сейчас.
— Я же сказал, буду завтра.
— А мне нужен сейчас.
— Я приеду рано утром.
— Два-то мне зачем?
После этих слов молоденькая женщина повесила трубку и записала в своем дневнике: «Сознанием она понимала, что является всего лишь любовницей. И что все разговоры по поводу его развода и их скорой совместной жизни так и останутся трёпом. Однако в скрытых от разума уголках души теплились и прекрасно размножались надежды. Они жили своей отдельной жизнью, своим племенем, то вымирая полностью от одной только смс-ки, то вновь возрождаясь от одного горячего поцелуя».
Я переключил на спорт. На корте бились две теннисистки. Игра была так себе, зато озвучка что надо: никакой фальши, никакой имитации, тем более на кону стояли неплохие чаевые. Я оставил девушек в своей комнате, а может быть, просто сдался, как это часто бывает, когда идешь уже на второй или на третий круг, перебирая канал за каналом, словно хочешь набрать смс-ку, но забываешь, что вместо телефона у тебя в руках пульт. Жизнь проходит, пока мы выбираем себе развлечения.
Я не мог представить более тупой вещи, чем телевизор, и поэтому пользовался им редко, лишь в минуты глубокого забвения, дабы сбросить напряг, расплавившись на диване. Несмотря на то, что потом меня мучила совесть. Она все время корит, глядя на то, как я бездельничаю, ворчит до тех пор, пока не пригрозишь ее потерять…
Через некоторое время меня окликнул звонок в дверь. Лучана. Я бросил ноги на пол, которые побежали вслед за душой, которая уже умчалась в прихожую и ждала у двери, махая хвостом. Она была без ума. Хотя вскоре тот тоже появился вместе с телом.
— Привет. Как дела? — взвесила мне Лучана, едва я отрыл дверь.
— Скучал, — соврал я, жадно целуя ее подбородок.
— Я тоже соскучилась. Только не надо мне за это ордена на шею вешать. Сначала ты меня накорми, расспроси, а потом уже можешь есть.
— Может, сегодня в обратном порядке?
— Беспорядочные половые связи в коридоре? — улыбнулась она, сдирая туфли.
— Как раньше на кухне, помнишь?
— Помню.
— И это была романтика. Ты мыла посуду.
— А ты мне мешал, твои руки были повсюду, и что-то смеялось внутри у меня, помнишь? Оно должно было давно уже ныть в кроватке.
— Давай не будем об этом. Я знаю, как наступает зима после этих воспоминаний в квартире.
Лучана прошла через ванную в спальню, потом на кухню, где нас уже ждал ужин, приготовленный мною.
— Вот и я про то же: давай не будем. Разве можем мы строить наши отношения исключительно на сексе? — вдохнула она ароматы жаренных ребрышек, сняв крышку со сковороды.
— Почему нет? — начал я раскладывать горячее.
— Потому что секс — среда настолько благоприятная, что мы сразу же начнем размножаться. Ну и кого мы с тобой наплодили в условиях жесткой нехватки чувств? Я все время думаю об этом, — взяла она в руки нож и вилку.
— Перестань думать, это делает тебя несчастной, — сел рядом с Лучаной.
Я не мог более слушать этого. Аборт, если бы я знал, что теперь он навсегда останется зиять в ее душе раной, что внутри Лучаны теперь всегда будет жить боль, на которую мы так легкомысленно решились, если бы я знал…
— Хватит, — затушил я в пепельнице окурок ее вспыхнувших переживаний и прижал гибкое тельце к себе, словно любимую игрушку.
— Я для тебя просто пустое место, — пришлось ей тоже обнять меня, держа за моей спиной нож и вилку.
— Ну если тебе так удобно, — начал я на ходу сочинять сказку, зная, что это должно ее успокоить, — представь, мы вдвоем с тобой и есть пустота, вакуум космоса, одежда ходит за нас на работу, ее возит автобус. Она сидит на работе в своем кабинете, заходит начальник… срывается, а тебя там нет. Перед ним просто костюм и юбка. Гардероб внимательно слушает шефа, набивая его криками под одеждой пустоты пропавшего тела. Одежда смеется, она-то знает, что мы с тобой в этот момент в стратосфере любви, в невесомости чувств, остальное не важно, мы с тобой в поцелуе, — впился я в губы Лучаны, накормив пустыми словами.
— Мало, — сказала она мне, как только я оставил в покое ее губы.
— Вот тебе еще! — вновь я закусил ее розовую мякоть.
— Я голодная, — не согласилась она с моими мыслями, вырвав свои уста, и принялась за еду.
* * *
— Да как ты не понимаешь, он же не ее бросил, а саму любовь, — вдруг стала очень серьезной Фортуна.
— Может, еще вернется? — оставил ей надежду Павел.
— Если к женщине еще можешь вернуться, то к ее любви уже никогда.
* * *
— Давай разнообразим немного наш завтрак, откроем шампанское. Бокалами станут губы. Будем чокаться ими, чокнутые друг на друге. Игристые пузырьки будут щекотать наш внутренний мир взрывами: «Я люблю, я люблю, я люблю» тебя так сильно, — погрузился я в голубую лагуну ее глаз, но не нашел во взгляде Лучаны ничего, кроме равнодушия.
— Сможешь принести бутылку из холодильника, я пока поставлю музыку? — скинул я с себя налет романтизма.
— Ты меня используешь, — сходила она за вином.
— Да, почему бы и нет, тебе же это доставляет удовольствие, — почувствовал я приближение грозы.
— Да, представь себе, мою посуду и оргазмирую. Кого могут удовлетворить прогулки до магазина и уборка квартиры, — убрала она легким волшебным движением прядь со лба.
— Да перестань, — пытался я развеять тучи.
— Извини за сравнение, но твоя любовь, как тошнота, подступает к самому горлу: вырвать страшно, оставить в себе мучительно.
— Это ты с утра придумала? — откупорил я сосуд.
— Нет, это я ношу с собой всегда.
Ознакомительная версия.
