Ваххабиты держатся особняком, не курят, не сквернословят, молятся пять раз в день, читают Коран и поддерживают отношения только друг с другом и с теми, кто молится. С остальными не общаются и не вмешиваются в мирские дела, но если слышат, что кто-то сказал плохо про Аллаха, то без разговора лезут в драку, а это случается почти каждый день. Самое удивительное, что мне удалось завоевать уважение этих людей и даже подружиться!
В детстве я читал книгу о русском путешественнике Миклухо-Маклае, он изучал жизнь аборигенов побережья Папуа — Новой Гвинеи. До него там побывало много исследователей, но все они окончили жизнь в желудках папуасов. А Миклухо-Маклай умудрился не только выжить среди них, но и прожил несколько лет, отучил их от людоедства и стал для них другом. Он потом еще приезжал к папуасам и считался у них божеством, даже местность назвали в его честь — Берег Маклая. Дикие папуасы считали его человеком с Луны. А такой авторитет и уважение он завоевал отнюдь не силой, а нормальным отношением к ним. Уважал их обычаи, верования, выучил язык. Другие до него приезжали — мускулами играли, силу свою показывали, всячески обижали диких людей, считая их полуобезьянами. Папуасы их ночью дубинкой по черепу — и в котел! А нашего Маклая до сих пор чтят и верят, что когда-нибудь он вернется.
На меня арабы тоже смотрели как на человека, прибывшего к ним с естественного спутника Земли. Толпами ходили по пятам, открыв рот, каждый норовил потрогать меня. Уж не мираж ли?
Поняв, что спасение утопающих дело рук самих утопающих, я решил по примеру Маклая выжить среди арабов, завоевать их уважение и благосклонность. Для этого необходимо уважать их обычаи, религию, а главное — выучить язык. Я знал, что в Тунисе два государственных языка — французский и арабский. Первый, конечно, попроще, но арабам куда более приятно иметь дело с человеком, говорящим на их родном языке. А не на том, который они понимают, но считают языком завоевателей. Я принял решение продолжить учить арабский, с первыми словами которого познакомился еще сидя в КПЗ.
После ужина все обитатели камеры залезли на кровати. Помните мультик про Маугли, когда питон Каа танцевал свой ужасный танец, а мартышки-бандерлоги расселись по периметру развалин и взирали с ужасом на него? Вспомнили? Как гроздьями они висели на старинных камнях? Вот этих бандерлогов мне напомнили сокамерники, рассевшиеся по кроватям и полкам, подоконникам. Гроздья полуголых человеческих тел облепили все то, где можно было сидеть. Они прыгали с кровати на кровать, были в постоянном движении, многие часами не спускались на пол, ну чем не бандерлоги?
Пришло время мыть пол. Методика довольно оригинальна. Сначала специальной щеткой сметают все бычки-харчки в одну кучу, к входу. Потом выливают на мрамор несколько ведер воды. Добавляют специальное жидкое пенящееся средство, после щетками растирают по полу, смешивая с водой.
Странное дело, но в арабских тюрьмах мытье полов поставлено очень даже неплохо. Если и у кого-то из народов и считается западло мыть, только не для арабов. Посмотрите в отелях, ресторанах, барах — везде прислуживают только мужчины, они же моют полы и посуду.
Кроме того, мытье полов дает и весомую прибавку в бюджет. Каждый сокамерник, кроме капрана и лиц, приближенных к императору, обязан уплатить поломою один динар в неделю. Умножим на 80, получим 80 динаров в неделю. А если еще на четыре? Триста двадцать динаров в месяц, почти 250 долларов США, правда, больше половины забирает пахан. Неплохо?
Так называемые капраны корфий, подручные Тамила, два угрюмого вида уголовника со стажем. Один, Махмуд, получил семь лет за торговлю гашишем, второй, Ахмед, — восемь лет за грабеж. У обоих это не первая ходка, но они отбыли уже половину срока и рассчитывают в ноябре выйти по амнистии. Кстати, тут чуть ли не каждого второго зовут либо Ахмед, либо Мухаммед.
Эти уголовнички, драя полы, сразу двух зайцев убивают — зарабатывают себе амнистию и деньги. Кроме этого, они могут взять себе в помощники кого-то из заключенных, это, как правило, забитые люди из провинции. Деньгами с ними не делятся, а черную работу выполняют они, но, разумеется, негласно.
В обязанность капрана корфий входит выносить утром мусор, который собирают в большой одноразовый пакет (перекладывают на небритиков), стоять возле дверей в течение дня и следить за порядком. Честно говоря, я и сам толком не понял, для чего они должны днем выходить из камеры и стоять перед дверью. Им сказали — они и стоят.
После мытья полов никто не имеет права ступить на пол, пока он не высохнет — это закон. Наконец пол высох, и снова на него полетели бычки и пепел, и через час уже трудно признать, что пол недавно мылся.
Я обратился к Тони с просьбой дать мне ручку и бумагу, решил записывать арабские слова, чтобы начать изучать язык. Просьбу мою удовлетворили — дали двойной тетрадный лист и шариковую ручку, почему-то зеленого цвета. Я показывал на предметы и писал их значение по-арабски. Стол — таула, тюрьма — хабс, сыжень, заключенный — марбут, кружка — кэс, ложка — марфа, вентилятор — маруха, перец — фильдфель и т. п. Кстати, слово «марбут» переводится как «привязанный».
Многие пытались заговорить, но пока я не знал языка — это было невозможно, да и Тони разговоры со мной определил как свою монополию и поэтому общаться всем желающим можно было только через него. Наступала ночь, близился отход ко сну. Первая моя ночь в настоящих тюремных условиях, среди свирепых арабов.
Выспаться, когда на сорок кроватей приходится восемьдесят с лишним желающих, очень непросто. Полицейские только распределяют людей по камерам, размещением внутри занимается капран. Без его ведома здесь и «муха не пролетит».
Количество обитателей в камере постоянно варьируется, обычно их около 80, но может быть и больше, меньше не бывает, постоянным остается только количество кроватей.
В казенный дом каждый день доставляют большое число узников, а обретают свободу единицы. Такое ощущение, что стены в кутузке резиновые. В соседних камерах стоят трехъярусные кровати, где на 90 кроватей приходится 200–250 страдальцев. Для того и существуют амнистии, чтоб хоть как-то разгрузить переполненные тюрьмы.
Иногда не само наказание, а страх перед ним заставляет преступника отказаться от своих намерений. Многие, прошедшие через тюрьму, в дальнейшем действительно исправлялись. Я не знаю, как бы повели себя герои боевиков, которые отбывали свой срок в двухместной камере со всеми удобствами, если б они оказались здесь, но, думаю, крутизны бы поубавилось.
Позже я встретил человека, который приехал с острова Мальта. Хоть Мальта и относится к Европе, но говорят там на арабском языке, близком к тунисскому диалекту. Он сидел в мальтийской тюрьме за драку. Два человека в камере, есть кухня, душ, туалет, холодильник, телевизор, можно заниматься спортом и звонить по телефону, еженедельные свидания с родственниками. Приехав в Тунис, лишился свободы за аналогичное преступление — за мордобой. Попав к нам, стал требовать, чтоб его перевели на родину, правда, безрезультатно. Он мне клялся, что больше руку на человека не поднимет! И вы знаете, я ему поверил. По крайней мере, здесь, в Тунисе, он больше пальцем никого не тронет.
Знавал я одного воина Аллаха по имени Лофтий, тот воевал в Ираке против америкосов, а потом обосновался в Италии, там кто-то его «сдал», получил свои пять лет. Отсидел от звонка до звонка. Условия близки к мальтийским — два человека в камере, каждый спит на своей кровати, выдают простыню, наволочку, одеяло, полотенце, спецодежду. В камере душ, телевизор, книги, можно заниматься спортом. Отсидел Лофтий, вернулся в Тунис, тут ему от местного президента еще семь лет, мол, тот итальянский срок не в счет. Попал в нашу камеру, говорит, лучше б в Италии остался.
Человек, говорят, ко всему может привыкнуть. Не знаю кому как, только я думаю, что человек временно соглашается находиться в тех скотских условиях, в какие его ставят, зная, что это наверняка когда-нибудь прекратится. Даже получившие пожизненное заключение надеются обрести свободу.
Большинство двухъярусных кроватей стоят попарно, получается четыре спальных места, на них укладывается шесть человек. Трое наверху, трое — внизу. Тот, кто оказался посередине, разворачивается «вальтом». Нюхаешь ноги соседа, а тот, стало быть — твои.
Интересно, но у них считается не зазорным пускать в камере «газы». А учитывая, что в пищу входит много бобовых, особенно гороха, то надо полагать, с каким завидным постоянством портится воздух в помещении. Но вот если ты начал у всех на глазах добычу «козюль» из носа, то не только сделают замечание, но еще и могут дать по голове, причем крепко. Ковыряние носа — харам! Возьми платок или тряпку — высморкайся, отвернувшись, но боже тебя упаси засунуть в нос палец на глазах у всей честной компании и начать добывать содержимое!
