6. Обработать раны от укусов Арсения Петровича и царапины от его когтей. (Вызвать соседний ФАП. И реанимацию для Фетфрумоса.)
7. Не забыть дать денег всем участникам боевой и хирургических операций.
8. Кролику денег не давать. Если не получится, попытаться отобрать хотя бы тот кусок, где номер купюры.
9. Помыть везде. Заклеить поцарапанные рваные обои. Повесить дверь ванной назад на петли. Починить испорченную ножку стула. Зашить выгрызенную дыру в кресле.
10. Попрощаться навсегда с расческой, заколкой, точилкой для карандашей, розовым ластиком и другими столь нужными каждый день мелкими предметами…
11. Покормить Арсения Петровича…
12. И как только он «тут же, сразу и все», начать убирать у кролика в клетке…
13. Отстегнуть клетку от поддона… (Два человека.)
И далее по плану.
Да. Тут важно еще вот что. Арсения, еще маленького, собака наша воспитывала. А Чак если брался за дело, то все. У него все котята апорт носили, голос по команде подавали и лапу на дерево задирали.
Так что кто к нам с миром – добро пожаловать. Только предупредите заранее… А если кто со злым умыслом – знайте: мы на вас нашего кролика спустим. Прямо из клетки… А он мало что бежит на вас, страха не ведая, он еще и похрюкивает, попутно откусывая аппетитные куски от вашей обуви и верхней одежды. Предпочитает дубленки мужские натуральные. Проверено.
А теперь я хочу попросить прощения.
Дорогой Арсений Петрович. Извините. Больше такое не повторится. Хронику вашего личностного роста я буду теперь вести регулярно…
Как только я убедила семейство, что самый лучший путь приобретения котика – это привезти его к нам на край земли из Москвы, и что это она, и что это в марте. Но зато… (Это фирменный бренд. Когда я говорю «зато», все – никогда никто меня уже не переубедит.) Так вот, говорю я своим: затоооо у нее есть имя. Ее зовут Сайра. А теперь я покажу вам ее фотографии.
– Не смотрите!!! – заорал глава семейства. – Не смейте смотреть! Вы сейчас ее все полюбите, а везти котенка придется мне! Машиной! Через Брянские леса! Ночью!!! И за мной будут гнаться бандиты. Как в прошлый раз…
– Точно, – согласилась я, – будут гнаться и могут отнять нашу кошечку. Нет, ты поедешь поездом. А еще лучше – полетишь самолетом.
Я открыла журнал и, кивнув на отца, который принципиально решил не смотреть на Сайру, приказала детям: ПОДНИМИТЕ ЕМУ ВЕКИ!!!
А сегодня приходящий котик Шахтер привел на завтрак приятеля.
«Бурбон, – представился приятель, понюхал хвостик кролика Петровича, скептически оглядел Иннокентия, попугая, и направился к холодильнику: – Здорово, брат!»
Линка и муж стали просительно заглядывать мне в глаза. Котик, подлец, оказался ласковым красивым толстым подхалимом. Поел, поцыкал зубом, неохотно вышел из дому и – вот же артист – стал жалобно по очереди подымать и прижимать к животу лапочки: мол, я маленький бедный замерзший котик, никто меня не жалеет… Ладно, пойду помру…
Я даже ничего не сказала. Я просто открыла ему дверь и призывно мотнула головой.
И где сейчас в предпраздники искать ветеринара… Глистогонное мы в него засунули, по холке прокапали… Он так хотел быть нашим котом, что снес все процедуры, как спартанский мальчик. Ну вот – лежит тут рядом, тарахтит.
Лина сделала обход соседских усадеб и вернулась счастливая:
– Мама, он – ничей!!!
«Отчего ж ничей, – склочно отозвался кот, – я – наш».
P.S.
На аппетит не жалуется, пузо мягкое, белое, теплое и безразмерное, сам ширше ниж довше. Рожа мало что рыжая, так стала еще надменнее и гадливее, голос властный и требовательный. Мы уже перед ним робеем и выслуживаемся.
Короче, полюбили мы его.
* * *
Ну мы его кормим, кота Бурбона. По часам выносим поесть вкусного. В доме он был, не понравилось, в доме дисциплина, а кот Бурбон – птица вольная. Передумал, предпочел жить на террасе. Захотел – ушел, захотел – пришел. У него свой кодекс чести – уличный, значит, уличный. И точка. Хотя мы зазывали. Нет-нет. Я – тут. И не просите.
Но нахальства при этом у него не занимать. Он начинает взывать к нашей совести с рассвета. Как петух в деревне. Он неутомимо воет с руладами и переливами. Округа интересуется, что происходит с утра пораньше. И вездесущая Птира Эва Давыдовна, заводчица американских бульдогов, всем говорит, что это кот у Гончаровых просит аудиенции.
Кот ведет себя по-хозяйски.
Он уже пометил двери нашего дома, написав на пороге: «Этот дом мой, других котов прошу не беспокоиться. А то плохо будет».
Я очень сержусь. К нам приезжают гости, ко мне приходят заниматься студенты, а тут опять нам свежее послание от кота, прямо на входной двери, где предположительно написано:
«Подайте еду на пропитание. Кот Бурбон желает кушать еду. Кот Бурбон очень любит кушать всякое разнообразное пропитание. Очень-очень-очень».
Чуть ниже:
«Очень».
И заметная внизу двери витиеватая подпись:
«Кот Бурбон».
И сбоку P.S.:
«И побыстрей!»
Дочка Линочка поехала со своим папой выбирать щенка. Выпросила ко дню рождения. Лина мечтала о лайке хаски – чтоб с синими глазами, чтоб белоснежная грудь. Бредила – хаски, хаски… Всем уши прожужжала, у нее будет хаски скоро. Звонила заводчикам, надоедала, ну когда уже, когда.
Наконец поехала. Сначала познакомилась с отцом хаски – дружелюбным веселым псом, потом с матерью, потом стала рассматривать щенков, слушать объяснения заводчика, а в это время, совершая долгий путь мимо вольеров с грозными собаками, по пересеченной местности к ней упорно, бойко и смело ковылял, нет, продирался щенок западносибирской лайки. Он шел выбирать себе хозяйку, нетерпеливо приветливо потявкивая. Он добрался, задрал башку на девочку и рухнул Лине на ногу. И так сидел, иногда вежливо трогая Линкин башмак своей многообещающей плюшевой лапой и с надеждой поглядывая вверх Линке в лицо.
Ну и все. Нет у Лины хаски. У Лины есть западносибирская лайка. Двухмесячный толстый коренастый коротенький парень, черный, черномордый, с пока молочными, но в будущем карими хорошими глазами, в белых чулках на всех руках и ногах, с белым пузом. И с белой кисточкой на хвосте. Малыша зовут Амур. Также он отзывается на «Кто видел мои ключи?», «Идите ужинать» и «А кто у нас в семье самый красивый?».
* * *
Это он сначала был такой нежный, трогательный – мы-сами-не-местные, а сейчас-то мы поняли, что взяли в дом отпетого хулигана.
– Кто это сделал, а? – спрашивают Мон-Амура строго, тыкая пальцем в лужу или в разорванные тапочки. Нет, мордочкой мы его не тыкаем, нет. Он у нас особа царственная. В его паспорте всяких записей, не считая разных родительских титулов, больше, чем у меня, жизнь прожившей. А у его мамы столько медалей, как будто она Берлин брала, причем во всех родах войск и со всех направлений одновременно. Поэтому, когда его спрашивают, кто это сделал, Мон-Амур уклоняется от ответа, а чаще скраивает морду, да шо ж это делается, люди добрые, а, обижают мальчика одинокого, от папы и мамы забрали…
А наша старая гвардия – кошка Скрябин, Петрович – кролик, Иннокентий – попугай, коты уличные, которые приходят столоваться и уже прописались у нас на террасе перед домом – Бурбон, Шахтер и Настя В., – они все фыркают, кивают досадливо, как будто приговаривают:
«Говорили мы вам…»
* * *
Позавчера прибегаю домой, а у нас все Линочкины подруги – Чеба, Чербик, Ксюша и Маричка. О, думаю, сейчас будет весело! Ксюшка обычно у нас по перилам катается. Я это люблю – полирует их хорошо своим пузом. Машка все, что в руки ни возьмет, что ни заденет, все падает, бьется, ломается. Ее детское имя в нашей семье Машка-Разрушительница. Чеба (Алинка) просто громко орет, перекрикивая всех и хватая за руки. Чербик (тоже Алина) обычно поет оперные арии – ну так прикалывается. А Линка суетится, бегает туда-сюда, угощает. А сейчас пришла домой – думаю, что так тихо, – а они чинно кофе пьют и тихо беседуют. Причем не все вместе, как у них было раньше, а по очереди. Сначала одна скажет что-нибудь, все остальные слушают, потом другая ответит.
Я так испугалась. Думаю, ну всеооо – взрослые.
А оказалось все гораздо проще – Амур-Мон-Амур изволили почивать. Лежат белым пузиком наружу, башка на подушке, ухи маленькие острые, носик влажный. Лапы сложены на груди – чистый собачий ангел. Девчонки им тихо любовались, боялись разбудить.
Ну а вчера, на праздновании Линкиного шестнадцатилетия, они уже оторвались – сначала танцевали под Агилеру на катке, потом несколько часов кидали шары в боулинге, там даже выпили по глотку шампанского, потом поехали в ресторанчик и там ужинали. Орали, хохотали, шумели, Машка два бокала разбила. Словом, все спокойно – все как всегда. Детский сад.
А потому, что Мон-Амура с ними не было.
* * *
– Мама, мама! Ты говорила, что еще рано учить Амура, – кричит Линка, – а он запомнил команду с первого раза! Я ему говорю «Сидеть!», он садится. И даю ему из ладони кусочек мяса.
