Во-вторых, богатство такого рода не только не могло быть никак применено, но и таило в себе не просто угрозу, но смертельную опасность. Средствами, которые представляли собой все эти сокровища, Джинн мог бы вертеть по-своему всеми денежными рынками Европы, Америки и Азии, повергнуть к своим стопам любое общество, устраивать и расстраивать благосостояние государств — словом, править всем миром.
«Но ведь мне неинтересно вертеть денежными рынками, я не хочу, чтобы толпы олигархов пресмыкались передо мной в надежде на подачку, а нищие плевали вслед моему лимузину; и то и другое — заслуга денег и не имеет никакого отношения ко мне — человеку. Да и вероятно ли, чтобы мне удалось править миром лучше, чем всем тем, кто уже пробовал до меня? Да о чем я думаю! Стоит мне попробовать продать любую из этих вещей, я моментально попаду и под государство, и под братков. За такие деньги от меня мокрого места не оставят! Да даже если получится — что, всю жизнь провести под охраной? Какую жизнь! Я и нанять никакую охрану не успею! Стоп. Но раз уж это все уже у меня, рано или поздно об этом станет кому-нибудь известно, столько не спрячешь, все равно грохнут. Вывозить — тоже рискованно…»
Ситуация была безвыходной. Он взял из ящика средних размеров какой-то благородный и бесценный, таящий в себе невероятную силу шарообразный жемчужный матовый булыжник, зло стиснул его в руке и вдруг резко, как пружина, развернувшись, с размаху швырнул его в стену. Камень отскочил от подобойной мягкой штукатурки на тахту, скатился по подушке и упал вдоль стены на пол, а в стене осталась вмятина.
И в этот момент зазвонил телефон.
— Алле, — сказал Джинн в трубку.
— Привет, — сказала трубка в ухо Джинну голосом Олега. — Это Олег. Как дела?
— Нормально, — ухмыльнулся Джинн. Он хотел еще добавить «как обычно», но почему-то не добавил. — А что?
— Я насчет денег. Ты мне долг собираешься отдавать? — В голосе Олега сквозило искреннее напряженное волнение.
— Послушай, я же тебе объяснял, денег у меня нету, — оправдывался Джинн, косясь на сваленное на полу богатство. Он не врал. Денег у него действительно не было.
— Когда будут?
— Не знаю.
— Ну и как нам с тобой быть?
Джинну показалось, что Олег вздохнул с облегчением.
— Не знаю, — повторил неприязненно Джинн. — Хочешь, забери обратно этот кувшин, мне он на фиг не нужен.
— А мне он зачем?
— Продашь кому-нибудь…
— Продать! Кому? Да он небось и не стоит ничего.
— Тогда за что я тебе деньги должен?
— За работу. Я на таможне денег отдал? Отдал.
— Я тебя об этом не просил.
— Очень некрасиво так соскакивать. Ты прекрасно знаешь, что я всем вам, хакерам, посылки растаможиваю. Цены знал. Так что денег ты мне должен. Займи у кого-нибудь, — ухмыльнулся из трубки Олег.
— Не у кого…
— Это твои проблемы. Найди как хочешь. Хоть укради. Деньги это не мои, а одного человека. Завтра придем к тебе вместе — чаю попить.
— Не надо ко мне приходить!
— Это не тебе решать, надо или не надо. Будь завтра, пожалуйста, дома в семь часов. Только не вздумай бегать, дороже встанет. До завтра.
— До завтра, — машинально повторил Джинн, кладя трубку. Он тоскливо посмотрел на ящики и тюки, представил себе, как завтра Олег с каким-то «человеком» наткнутся на все это богатство, и ему стало плохо. Он постарался взять себя в руки и не паниковать. Надо было срочно куда-то это все деть. Куда?
И тут Джинн вспомнил, что во дворе его ждет Пылесос. Может быть, он поможет оттащить дары. Ну хотя бы на чердак. Надо только будет что-нибудь придумать, чтобы любопытный Пылесос не узнал про содержимое. А там, Бог даст, проявится Хоттабыч, и дальше будет видно.
Он быстро спустился во двор и без труда нашел Пылесоса, без признаков жизни полулежащего на скамейке детской площадки. Девушек рядом видно не было. Джинн осторожно наклонился к Пылесосу, чтобы послушать, дышит ли он. Но Пылесос не просто дышал, но даже мог говорить. Он медленно открыл красные маслянистые глаза, расплылся в глупейшей широчайшей улыбке и медленно, почти по слогам, произнес:
— А, Джинн…
— С тобой все в порядке?
— Старик. — Пылесос снова закрыл глаза. — Через кальян — это круто! Гашиш — сказочный… — И после паузы с усилием проговорил, не переставая глупо и расслабленно улыбаться: — …шишки — не катят!
Большего добиваться было бесполезно. Джинн опустился рядом на скамейку и заплакал.
Краткое содержание девятой главы
Появляется некто Пылесос и две эпизодические дамы. Пылесос накуривает Джинна чужим халявным гашишом до такой степени, что даже метро, в котором они добираются до дома Джинна, имеет совершенно измененный, с точки зрения наших измерений, вид. Во дворе вся компания натыкается на караван верблюдов, что приводит ее, учитывая состояние участников, в полный восторг. Всех, кроме Джинна, который отлучается домой, где выясняет, что верблюды привезли ему подарки от Хоттабыча. Эти подарки — немыслимые драгоценности — посланцы Хоттабыча сваливают на полу его комнаты и исчезают, а Джинн получает от Олега телефонный звонок с сообщением, что завтра неизвестные уголовные преступники вместе с Олегом придут к Джинну домой, чтобы поговорить о погашении долга. Сокровищ, Джинн не хочет: жизнь богача почему-то представляется ему непривлекательной, а в настоящий момент даже исключительно опасной. Джинн досадует и даже бросает об стену одну из крупных жемчужин, обнаруженных в ящиках. Убедившись в волшебности Хоттабыча, но еще не привыкнув к ней, Джинн пытается привлечь Пылесоса к спрятыванию даров, но Пылесос оказывается недееспособен.
в которой появляется плохойУтро Дайва проспала.
Вчера, выставляя время в будильнике на начало рабочего дня — чтобы не прерывать сон, а сразу позвонить на работу и сообщить, что заболела и берет выходной, — она впервые перепутала время до полудня и после, о чем узнает только вечером, когда будильник зазвонит. Разбудил ее телефонный звонок дяди Уильяма, двоюродного брата ее родного отца, того самого дядьки, которого так боялся начальник ее отдела. И боялся, надо признать, не зря. Дядя Уильям был человеком исключительно богатым, знаменитым и влиятельным, хотя и старавшимся, чтобы эта влиятельность не была публичной. Родственники его звали Трэй — Тройка, поскольку он был третьим в семье Уильямом Генри. Но Дайва называла его Уильям, а не Билл, потому что слово «Bill» вызывало у нее неприятные мысли о том, что за все в жизни приходится платить.
Несмотря на знаменитость своего портрета, дядя Уильям позволял себе полную секретную свободу перемещений по белому свету, предварительно делая официальный вид, что он где-то совсем в другом месте. Вот и теперь, когда он приехал в Калифорнию, в одну из своих тайных резиденций на Тихом океане, и его официальный сайт, и многочисленные приближенные, и даже члены семьи искренне уверяли и сами были уверены в том, что он в Индии — лично отбирает у индусов культурные ценности для своей знаменитой виртуальной коллекции.
— Как спалось? — опуская всякие там «добрые утры», с ходу спросил из телефона дядя Уильям.
Дайва, с ужасом обнаружившая, который час, начала было говорить, что чувствует себя неважно, что ей надо срочно позвонить на работу, но дядя Уильям ее перебил:
— Да я уже все утряс, не психуй. У меня к тебе важный разговор есть. Можно сказать, из-за этого и приехал. Я тут про тебя кое-какие справки навел… Думаю, тебе тоже будет интересно. А про недомогание твое я знаю. Не волнуйся, ничего страшного. В общем, хочу с тобой пообедать. Отказы не принимаются — я заеду через два часа. Хватит тебе двух часов одеться там, то-се?
Через два часа, минута в минуту, он приехал — сам за рулем неброской белой «Тойоты», в простых светлых брюках и обыкновенном пиджаке из универмага Sears. Есть Дайва отказалась — нет аппетита, и они решили просто погулять по берегу.
— Может, мороженого хочешь? — спросил дядя Уильям. — Нет? А я себе куплю.
Издалека Дайва наблюдала, как он покупал мороженое, долго ругаясь с продавцом.
— Обнаглели вконец, — недовольно сообщил он, вернувшись, — если они печатают бонусные купоны, надо все принимать! А он говорит, что они просроченные! А есть на них срок действия? Есть, я спрашиваю? Вот, смотри.
Он дал Дайве кучку маленьких бумажек, оторванных от этикеток мороженого. Каждая бумажка, по утверждению производителя, стоила двадцать пять центов при покупке очередной порции. Срока действия на них действительно не было.
— Вот я буду еще брать эту дрянь, — негодовал дядя Уильям, указывая на мороженщика средним пальцем согнутой правой руки. — Купить, что ли, в пыль эту их шарашкину контору?
И он полез в карман за телефоном, оставив Дайву в недоумении по поводу значения выражения «купить в пыль». Однако, достав из кармана телефон, дядя Уильям не стал набирать номер, а повертев его в руках, опустил обратно.
