«Если кто надумает поцеловать эту фригидную стерву, — промелькнуло в голове у Буна, — у него губы к ней примерзнут».
— Что ж, — наконец выдавила она, — раз уж вы здесь…
Прикрыв дверь одними кончиками пальцев, она плавно заскользила вверх по длинной витой лестнице, ведя Буна в свою спальню, к сгоревшему выключателю.
За Лидией мог бы следовать даже слепец — достаточно было прикрыть глаза и идти на аромат духов. Бун не был слепцом. Солнечный свет, лившийся сквозь скошенные окна на лестничную площадку, проходил сквозь ночнушку Лидии, как луч проектора сквозь кинопленку. Бун считал, что ему не хватает воображения. Но сейчас оно было ему ни к чему.
Лидия обернулась посмотреть, почему Бун остановился. Выражение его лица рассказало ей обо всем.
— Ты, грязное животное! — прошипела она.
Замахнувшись, Лидия ударила его со всей силой, на какую только была способна. В обычных обстоятельствах Бун ощутил бы лишь легкий тычок — словно в него бросили горошину. Но когда требовалось попасть по больному месту, Лидии не было равных в меткости. Ее кулак довершил начатое барной табуреткой, и ребро Буна треснуло, как ветка.
— Господи! — возопил он, согнувшись пополам.
Лидия снова отвела руку для удара, но Бун схватил ее за запястья и прижал к стене.
— Отпусти сейчас же! — извивалась и брыкалась Лидия.
Оторвав женщину от стены, Бун швырнул ее на лестничную площадку. Она отползла назад и забилась в угол. Бун глядел на нее сверху вниз, злобно выпятив челюсть и испепеляя ее взглядом. Он не шевелился, и от этого обоим было только страшнее.
— Когда вернусь, — наконец прохрипел он, — смотри, чтобы тебя тут не было.
Держась за бок, Бун наклонился, подхватил ящик с инструментами и ушел.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Лидия обвила колени руками и принялась раскачиваться вперед-назад. Она представляла, какие жуткие вещи он мог с ней сотворить. Мог, например, сорвать с нее ночнушку и облапать ее с ног до головы. Мог повалить ее, придавить сверху и сделать свое дело, и ей никак бы не удалось ему помешать. Пока она воображала всё то, на что был способен Бун Диксон, в трусиках у нее намокло.
Женская часть Липерс-Форка знала о Буне Диксоне всё.
— Папаша умер, когда Бун был совсем крохой, — сказала миссис Микс, заправляя простыню на постели Лидии. — Его переехал трактор. Заставил бедную мамашу в одиночку растить четверых сыновей. А вскоре и она слегла, а там и до могилы недалеко. — Домработница печально покачала головой. — Паренек заботился о ней до последнего. Готовил. Прибирался. Кормил ее с ложечки, как младенца.
— И что потом? Женился на какой-нибудь местной девице? — как бы между прочим спросила Лидия, стоя у комода и расчесывая волосы.
— Женился?! — фыркнула миссис Микс, взбивая подушку. — Сомневаюсь, что даже целый табун диких лошадей дотащит Буна Диксона до алтаря. Хотя многие девчонки прикладывали все усилия.
Естественно, это было приятно слышать, но Лидии хотелось выведать другое.
— Бун Диксон… — задумчиво повторил Джадж Лестер, пока Лидия наливала ему чаю. — Энн училась с ним в одном классе, пока парень не бросил школу. Кажется, у него мать заболела или что-то в этом роде.
— Туберкулез, — уточнила Энн.
— Все время хочу спросить: а почему семья не отправила ее в клинику? — осведомилась Лидия.
— Не могли себе этого позволить, — объяснила Энн Лестер.
— Диксоны всегда были бедны, как церковные мыши, — Джадж размешивал чай, постукивая ложечкой по краям чашки. — В семействе четыре парня, и все еле-еле сводят концы с концами.
— Они работают не покладая рук, — тихо возразила Энн, уткнувшись носом в чашку.
— Когда в доме что-нибудь ломается, Энн обязательно вызывает Диксона. Верно, дорогая? — Энн принялась беспокойно крутить жемчужное ожерелье на шее. — Он прямо-таки дамский угодник, хотя я лично не понимаю, что в нем такого. Грубый. Ручищи как у гориллы, — с этими словами Джадж принялся изучать собственные золотые запонки. — В прошлом году жена мэра из-за него выставила себя полной дурой на благотворительном ужине, устроенном церковной общиной. А все потому, что Пэтси Вуд заняла ее место рядом с Диксоном, — обнаружив, что одна манжета рубашки высовывается из рукава пиджака сильнее, чем другая, он принялся их поправлять. — Дорогая, а помнишь ту ночь, когда жена Руфуса Эдвардса напилась, забралась в грузовичок Диксона, припаркованный возле «Клуба бедняков», и не желала оттуда вылезать? — Джадж хохотнул при мысли о том унижении, какое пережила бедняжка. — Руфу пришлось отдирать ее пальцы от руля.
Пока Джадж разглагольствовал, Энн мечтательно смотрела во двор, а на губах ее расцветала смутная улыбка.
— Энн? Энн!
Вернувшись к реальности, Энн заморгала и уставилась на мужа.
— Ты отвлеклась. Я сказал: когда речь заходит о Буне Диксоне, даже самые добропорядочные женщины теряют рассудок.
— Да, я об этом слышала, — промолвила Энн, вертя обручальное кольцо.
— Я вот чего не понимаю: и почему это Диксон не сойдется с Анджелой Белл? — хмыкнул Джадж. — По-моему, два сапога — пара.
*
Первое, что сделала Лидия, переехав в дом Адама Монтгомери, — она превратила маленькую комнатку для рукоделья, примыкающую к спальне, в гардеробную. Что ж, вполне логичный ход. Если не знаешь, каким концом держать иглу, вряд ли тебе захочется повышивать.
Именно там Бун и застал Лидию, вернувшись, чтобы разобраться с проводкой. Лидия стояла посреди комнатки, обернутая в одну только шелковую простыню.
— Баба, — тихо начал Бун, — не берись за то, что тебе не по силам.
Лидия позволила простыне соскользнуть на пол.
— Закрой дверь, — велел ей Бун.
И она повиновалась.
*
Обычно Бун развлекался с женщиной, закончив работу. Таковы были правила его бизнеса.
— Дождись, пока она закончит болтать, — говаривал обычно его старший братец.
— Убирайся! — прошипела Лидия, отталкивая Буна.
Она была крепким орешком, с ней не важно: до или после.
Перекатившись на спину, он лежал рядом с ней на полу и глядел в потолок. Тут он заметил бурые разводы в углу и поинтересовался, старая это протечка или новая.
— Этого никогда больше не случится, — не унималась Лидия.
Бун тем временем выдернул из-под нее свои джинсы и принялся их натягивать.
— Никогда и ни за что, — предупредила она его, заворачиваясь в простыню.
Обнаружив свою отвертку, Бун привесил ее обратно на пояс. Потом оглядел гардеробную: не закатились ли куда и другие инструменты.
— Ни за что… ни за что… — упорно твердила Лидия.
Уже стоя в дверях, Бун обернулся и поглядел на нее.
Волосы растрепались и торчали во все стороны, губы потемнели, распухли и напоминали кляксу. Фарфоровая кожа пылала, как помидор. Никогда женщина не бывает красивее, чем сразу после секса.
— Да ты, баба, просто паучиха, — проронил Бун.
Лидия швырнула в него туфельку на шпильке.
*
На следующий день Бун приехал доделывать так и не начатую накануне работу.
— Если кому-нибудь расскажешь, — объявила ему Лидия, — я поклянусь, что ты меня изнасиловал.
Пока она разговаривала сама с собой, Бун отвинтил выключатель лампы.
— Никто никогда не поверит, что я добровольно согласилась на это с тобой.
Бун не сомневался: никто никогда не поверит, что она вообще может согласиться на это.
Отодвинув выключатель от стены, он изучал пучок спутанных и обугленных проводов.
— Подай мне те острогубцы, — сказал он, кивнув на ящик с инструментами.
Лидия непонимающе уставилась на него.
— Похожи на клюв цапли, — пояснил он.
Она заглянула в открытый ящик, не имея ни малейшего понятия, что искать. Она даже не знала, как выглядит клюв цапли. Когда Лидия потянулась за гаечным ключом, Бун покачал головой. Но вот рука зависла над острогубцами, и Лидия вопросительно поглядела на Буна. Тот кивнул.
Выудив острогубцы из груды инструментов, она продолжала оправдываться.
— Мы оба знаем, что ты воспользовался случаем, — промолвила она, рассеянно водя пальцами по кончикам острогубцев. — Я совершенно ничего не могла поделать.
— Ты умоляла трахнуть тебя, как дешевая шлюха, — заметил Бун.
Острогубцы полетели ему в голову. Бун схватил Лидию за запястье. Они оба уже знали, чем это опять закончится.
*
В течение двух следующих недель Лидия ежедневно находила какой-нибудь прибор или механизм, нуждавшийся в срочной починке. Они занимались этим в подвале, на чердаке, в ванной и в кладовке.
— А я понятия не имела, что печь топится углем, — промолвила Лидия, скача верхом на Буне, как на игрушечной лошадке.
— Т-тоже вот-вот накроется! — сказал он, имея в виду печь.
