Ознакомительная версия.
Терпения хватило ненадолго – до очередного профессорского обхода…
– Как у нас здесь дела? – Профессор присел на край даниловской кровати и посмотрел на Безменцеву.
Свита, все те же персоны, частоколом окружила кровать.
– Проводим лечение, Валентин Савельевич, – бодро начала Тамара Александровна. – Переносимость хорошая, состояние постепенно стабилизируется. Проведены консультации невропатолога и терапевта, терапевт назначил УЗИ органов брюшной полости…
– Нашли что-нибудь? – Профессор ободряюще улыбнулся Данилову.
– Нет, никакой патологии не выявлено…
– Странно, если бы она была выявлена, – вырвалось у Данилова…
Ультразвуковое исследование оказалось чистой воды фарсом, не более того.
Как и положено – накануне Данилова предупредили о том, что от завтрака следует воздержаться. Он воздержался, заодно пришлось воздержаться и от обеда, потому что его повели на «ультразвук» лишь в третьем часу.
– Там очередь, – отвечали, а точнее огрызались в ответ медсестры, когда Данилов спрашивал, будут его сегодня смотреть или нет.
– Врач у нас сейчас один, а больных – тысяча шестьсот! – чуть подробнее ответила пришедшая на обход Безменцева. – Ждите, про вас не забудут!
И правда – не забыли. Явился санитар и отконвоировал Данилова в соседний корпус. О том, чтобы выдать ему куртку и «уличную» обувь, никто не позаботился. Пришлось идти так, как есть: в казенной пижаме и казенных тапочках.
От свежего воздуха закружилась голова. Данилов дышал во всю мощь своих легких, щурился на выглянувшее из-за облаков солнце и совершенно не смотрел под ноги. В результате дважды наступил в лужу.
– Смотри, куда ступаешь! – сделал замечание санитар, погрозив Данилову свернутой в трубочку историей болезни. – Нечего по больнице грязь разносить.
Данилов промолчал, хоть ему и было что ответить. Санитар, высокий, широкий в кости, с угрюмо-презрительным выражением лица, явно относился к той категории людей, которые плохо понимают слова. Вот кулаком в зубы – совсем другое дело!
Но сегодня «кулаком в зубы» было не совсем актуально.
У дверей кабинета ультразвуковой диагностики змеилась очередь человек на двадцать. Нет – на десять, ведь очередь была двойной, каждого пациента сопровождал санитар или кто-то еще в белом халате.
«Все равно часа на полтора», – подумал Данилов, но ошибся – едва успев войти, обследуемые уже выходили из кабинета. Не прошло и получаса, как Данилов вошел в кабинет. Санитар вошел следом.
– Ложитесь на спину! – потребовала толстуха в белом халате, сидевшая у аппарата. – Не раздевайтесь, просто задерите одежду!
Данилов лег на кушетку, покрытую скользкой клеенкой, и задрал пижамную куртку вместе с надетой под нее своей футболкой.
Толстуха крутанулась на стуле и ткнула Данилову в живот датчиком. Провела слева направо (смазанный гелем датчик скользил беспрепятственно), повернула, подвигала вверх-вниз и сказала в пространство:
– Историю!
Санитар подал ей даниловскую историю болезни.
– Это все? – изумился Данилов.
По его представлениям самое короткое исследование подобного рода должно было бы длиться минут пять. Ну – пусть три, но никак не десять – пятнадцать секунд.
– Все, можете одеваться! – рявкнула врач и добавила уже для санитара: – Сто раз говорила – не скручивайте истории! Что за народ!
– А чем можно вытереться? – Данилов встал, придерживая одежду рукой, чтобы она не испачкалась в геле.
– Полотенце с собой надо носить! – услышал он в ответ. Пришлось вытираться футболкой.
– А вы хоть что-то успели увидеть? – с сарказмом спросил Данилов.
– Я увидела все, что мне было надо! – последовал ответ. – Я – профессионал, а профессионалы работают быстро! Держи!
Санитар взял историю болезни со вклеенным в нее бланком исследования.
– Пошли, чего встал?!
Данилов молча вышел в коридор.
– Татьяна Николаевна – классный специалист, – сказал ему санитар. – К нам из госпиталя ветеранов пришла, не из районной поликлиники!
Данилов мысленно порадовался за ветеранов, потерявших такого «специалиста-профессионала»…
– Почему странно? – Профессорские брови от удивления сложились «домиком». – Поясните, пожалуйста.
– Провести мельком датчиком по животу – это не УЗИ, а профанация, – сказал Данилов.
– А вы, простите, врач-«узист»? – дружелюбно, без капли иронии, поинтересовался профессор.
– Нет, у меня другие специальности, – чувствуя, что разговор сейчас зайдет не туда, куда надо бы, ответил Данилов.
– Какие же?
– Врач «скорой», анестезиолог, сейчас учусь в ординатуре на кафедре патологоанатомии.
– Обожаю «скоропомощников»! – всплеснул руками профессор, обращаясь к свите. – Они такие категоричные! Все знают, всех учат!
– А что им еще делать? – хмыкнул Геннадий Анатольевич. – Менталитет…
– Без обид, пожалуйста, – попросил профессор, заметив, как изменилось лицо Данилова. – Мы тут все врачи, хоть и разных специальностей, так сказать – свойский разговор. Тем более что вы сейчас готовитесь в патанатомы. Хорошая специальность, правда, нервы расшатывает как никакая другая. Постоянный контакт со смертью без последствий не проходит.
Свита дружно закивала, хотя Снежков смотрел не на нее, а на Данилова.
– Если можно – я бы сказал пару слов насчет менталитета… – вежливо и сдержанно начал Данилов, но Безменцева тут же перебила его:
– Владимир Александрович, давайте вы скажете мне это потом, с глазу на глаз, хорошо? Не стоит задерживать Валентина Савельевича и всех нас.
– Вам, Тамара Александровна, говорить нет смысла. – Данилов старался не сорваться на крик. – Ваши обходы по стремительности не уступают ультразвуковому исследованию в вашей больнице. Да и потом не вы сказали про менталитет. Или вы тоже не любите врачей «скорой помощи»?
– Хорошо, скажите мне! – вмешался заведующий отделением. – Только коротко и без пафоса.
– Коротко не выйдет – слишком много всего, – ответил Данилов.
Ему хотелось сесть на кровати, но тогда бы пришлось спихнуть с нее профессора.
– Во-первых, меня не устраивает отношение лечащего врача. Такое впечатление, что Тамаре Александровне нет до всех нас дела…
Безменцева тут же покраснела и нахмурилась.
– Не обобщайте! – потребовал Геннадий Анатольевич.
– Хорошо, не буду. Создается впечатление, что Тамаре Александровне нет до меня никакого дела…
– Давайте мы сделаем вот что, – предложил профессор. – Отпустим сотрудников, пусть идут работать, и попросим ваших соседей немного погулять в коридоре. А сами тем временем вместе с Геннадием Анатольевичем и Тамарой Александровной все обсудим.
Свита мгновенно растаяла. Только старшая сестра задержалась в палате. Ей пришлось чуть ли не силой вывести в коридор Юру, желавшего услышать продолжение разговора. Наконец ушли и они.
– Прошу вас, продолжайте, – разрешил профессор.
– Можно, я сяду? – Данилов приподнялся, опираясь на локоть.
– Да-да, конечно. – Пофессор пересел на Юрину кровать.
Лычкин и Безменцева сели по бокам от него.
«Чисто в суде», – усмехнулся про себя Данилов.
– Продолжайте, мы вас слушаем. Внимательно слушаем. Насколько я понимаю, вы недовольны тем, что Тамара Александровна уделяет вам мало времени? – Профессор не терял своего дружелюбия.
– Да, именно так. И я считаю, что меня совершенно зря здесь держат и неправильно лечат.
– Позвольте историю, Тамара Александровна, – протянул руку Валентин Савельевич. – Благодарю…
Несколько минут прошло в молчании – профессор читал историю болезни Данилова.
– Я должен сказать, что одобряю действия Тамары Александровны. Сам бы, будучи на ее месте, назначил бы вам такую же терапию.
– Спасибо, Валентин Савельевич… – едва слышно прошелестела Безменцева.
– Хоть я и не психиатр, но вашу тактику прекрасно понимаю, – начал Данилов. – Вы не привыкли думать. Это главная беда психиатрии как таковой. Диагноз у всех один – шизофрения, лечение тоже одно – угнетающие все, что только можно, нейролептики. Прекрасное средство – эти нейролептики! Постоянно их принимая, пациенты превращаются в зомби. Снижается концентрация, притупляются эмоции, деревенеет разум! И это уже на всю жизнь! Что-то не так? Увеличим дозу или заменим один нейролептик на другой!
– У вас неверное представление о психиатрии, – сокрушенно покачал головой профессор.
– Вы знаете, Валентин Савельевич, во время занятий на кафедре психиатрии мне не раз приходилось слышать от ваших коллег сакраментальную фразу: «Мы не психотерапевты, мы – психофармакологи». Наше дело – не лечить, а нейролептик подобрать да транквилизатором его «усилить». Тогда я был свой, и при мне, не стесняясь, говорили все.
– Так обычно говорят недалекие люди, – заметил профессор.
– Но не может же кафедра на девяносто процентов состоять из недалеких людей? – прищурился Данилов. – Или может?
– Мне кажется, что суть проблемы в вашем заведомо негативном отношении к психиатрии, – улыбнулся профессор. – Предвзятость – она, знаете ли, мешает объективной оценке ситуации, а отсутствие специальных знаний, при наличии медицинского образования, толкает к поспешным суждениям и не менее поспешным выводам.
Ознакомительная версия.
