Жизнь играет красками! Это прекрасно — лежать в тепле, закутавшись в бред! Это превосходный курорт! Твой личный кинотеатр! Смотри что хочешь! Чувствуй что хочешь!
Естественно, моя болезнь не к смерти! Крепкий бычара, я просто свалился от усталости! Я сдался! И теперь я свободен... Я могу ссать прямо здесь, блевать, слегка склонившись на пол! Кто мне что скажет?! Я больной! Не трогайте! Я болен!
Эти постные лица... Отец не умел сострадать. У него такое лицо, будто ему в рот залетела муха! Он полагал, что я умру! «Этого еще не хватало! Черт! С ним одни проблемы!»
Ничего, ничего... Нормальные лица — это роскошь. В моем бункере только самое необходимое! Мать... Она после работы, после операций садится рядом, на постель... От нее пахнет лекарствами... Она дремлет. Ее глаза пусты. Слишком много крови... Черной крови... Она видела реки, моря этой крови... Нерожденные дети, зародыши, хлорка, руки по локоть в крови... «Наркоз! Уберите маску! Она не просыпается! Она уходит! Чертовы люди! Они совокупляются как кошки!..» Она так и не привыкла. Она все вынесет.
Безграничное сострадание часто кажется бессердечием... Пустые глаза врачей! «Врач! Излечись сам!» Врач! Излечись от сострадания!.. Она так и не излечилась... Слишком много крови, слишком много смерти вокруг, чтоб быть здоровыми...
Мать... Это была единственная брешь в моем блиндаже! Единственное слабое место. В любой защите есть слабые места! Всегда есть те, чьи глаза ты хочешь видеть грустными, когда умрешь! Это и портит весь кайф! А чего ты хотел, чудак на букву «м »?!!
Как таракан, я хотел, чтоб свинтили все из квартиры!
Но я и так лежал всеми оставленный и счастливый... Между двух берегов. Никто мне не мог ничего сделать! Даже отец! Да-да! Даже он! Он бы даже убить меня не смог! Пусть только попробует... Больной сын! Как бы не так! Я еще мог внушать надежды даже в гробу!
«Он у меня такой непутевый! Сам не знает, чего хочет! Но он станет... Да-да! Обязательно! Знаете, он так свистит, как птица! Они к нему слетаются! У него талант! Он станет врачом!» И я бы встал из своего уютного гроба! Да! Точно бы встал... Чтоб на одну секунду, на одно мгновение, отец поверил бы! Поверил бы не в меня! А в себя! В то, что он может сделать чудо!..
Я был слаб и неуязвим в своей зассанной норе. Я мог не вставать часами. Одно это повергало меня в экстаз!
Я мог не откликаться! Мог бы орать на него! «Эй, мудило! Не то! Не то принес! Я хочу другое яблоко! Не красное! А зеленое! Ты чё, бать! Пальцем, что ль, деланный?! Ну не сюда ложку суешь! У меня что, рот за ухом?! Тебе только трупы кормить! Никогда не ухаживал за больным? Да ладно, прощаю... У самого уж, наверное, яйца седые... А все хорохоришься... Да ладно. Не обижайся... Сам поем...»
Это была свобода! Свободное падение... Полный разврат! Я, как свинья, валялся в грязи этой свободы! Еще бы! Я мог все списать на бред! А кто разберется? Кто? В том- то и дело... Не было человека, который бы увидел в моем бреду мою правду. Никого... Может быть, только дядя Георгий. Только он. По крайней мере, из всех живых. Но об этом потом, позже.
------------------------
------------------------
А потом я вдруг заорал! Сам не ожидал. Па меня нашло. Меня обуял дикий ужас! Так трясло, что кровать отъехала от стены! Я орал, что он собирается меня убить! Я видел все признаки, все мелкие детали. Он мне казался таким спокойным! Таким добрым последние дни! Ха-ха! До меня дошло наконец! Он что-то задумал! Да-да! Он тебя прирежет! Твой родной папаша задумал тебя прикончить! Спасайся кто может!
Но что я мог! Я дрожал! И орал, как ненормальный! «Спасите! Спасите! Он хочет меня убить!..» Я заблокировал дверь чемоданами! Открыв окно, я звал на помощь!
«Он меня убьет! Я не его сын! Спасите меня! Он уже точит нож!»
Я отбегал и прислушивался. Из кухни доносилось: «Вжик-вжик-вжик...»
Сначала он ржал. Но я-то знаю, что он никогда сам не точил ножи! Никогда! С какой стати именно сегодня? Именно сейчас?
Он продолжал ржать до тех пор, пока в квартиру не позвонили. Это пришли мои спасители! Не знаю кто — я орал, ни к кому не обращаясь! Я кричал в космос! В пространство!
И открыв, он продолжал смеяться. Я слышал негромкий разговор. Он вдруг заорал, чтобы не лезли в его жизнь! «Никто не имеет права лезть в мою семью! Никто! Захочу, зарежу! Мой сын! Моя кровь!..»
Я чуть не бегал по потолку от страха! Все сомнения рассеялись! Он проговорился! Все... Он идет!
Я налег на дверь! Я мог свалить через окно... Была еще надежда...
--- Эй, мудозвон! --- Открой — Ты что, свихнулся?! --- Брось свои штучки! --- Открой дверь --- Мне на работу --- Дай я возьму носки ---
Он старался говорить спокойно. И вот это спокойствие, эти «носки» меня совсем добили. Эта была последняя деталь! Точно. Все было точно! Носки?! Ха-ха-ха!.. Он пришел за моим сердцем! Носки... Меня так просто не проведешь!
«Открой, сынок. Это я, твой отец. Твой любящий отец пришел...»
Старый трюк. Я читал сказки. Знаю. Не проведешь. Точно как в песне: «Посмотри, что я принес. Твой букет из алых роз. Кто сказал, что это ла-а-андыши-и... Но меня не наебешь! Хуй на ландыш не похож...» Он бы мог придумать что-нибудь пооригинальней! Я знаю эту штучку: «Открой, козленочек... Это мать пришла... Молочка принесла...»
Он думает, что я дебил?! Ошибается.
И вот вы стоите по разные стороны двери. И вы прислушиваетесь. Как два героя легенды. «Отец приходит тихий как овечка, чтоб прикончить своего сына!» Старый прикол! Сказки правы! Всегда одно и то же! Догадывался раньше, а теперь точно знаю! Я молчал, налегая на дверь! Ужас придал мне если не сил, то веса! Я так привалился к ручке, что и слон бы не ворвался!
Я бы его никогда не пустил! Ни за что! Ни за какие посулы! Ни за какие коврижки! В один момент я начал молиться! «Дядя Георгий! Прабабушка! Спасите меня! Сохраните! Я никогда дрочить не буду! Я всегда буду говорить правду! Спасите!..» Старая добрая детская молитва!
Чем больше он меня уговаривал, тем меньше я ему верил! Чем добрее он казался, тем больше я налегал на дверь! Стоит только на секунду, на нитку, на палец открыть дверь!.. И все... Что называется, «пиздец всему, сказал отец, и дети побросали ложки...»
Я молчал и сопел, как бегемот.
А когда я услышал голос матери из прихожей... Прислушавшись, я все еще не верил! Он был способен и не на такое! Он бы и прабабушкой заговорил! С него станется! Но нет. На сей раз это была мать. Как я узнал ее? Не знаю.
Я был счастлив. Я продержался и был спасен. Она подошла к двери. Она бы могла меня не уговаривать! От демонов не пахнет лекарствами!
Я сполз на пол во второй раз. Я был спасен и счастлив. Лежа на полу, я трясся, как кусок свиного студня!
А потом, подняв голову к ее юбке, я заговорил. Я ничего не видел, кроме ее ног, усеянных венами! У демонов нет таких ног!
--- Он хотел меня убить! --- Он точил нож! --- Если б ты не пришла --- Он когда-нибудь меня зарежет! --- Я знаю --- Он говорил: «Открой, открой, открой!» --- Был такой ласковый! --- Сказал, что только носки возьмет! --- А у него в ванной куча носков! --- Ты же знаешь! --- Вчера ты стирала! --- А он говорил так тихо --- Так медленно! --- Он меня зарежет! --- Отправь меня куда- нибудь! --- В интернат! --- В ПТУ! --- В нашу каблуху! ---
Я уже не трясся. Стоит прийти спасителю — ты расслабляешься! Улыбаясь, я нормально бредил. Помню, кто-то склонился надо мной. Может быть, это отец. Он смотрел на меня. Это точно. «А-а-а, это ты», — выдавил я из себя.
Мне было уже все равно...
-------------------------
-------------------------
«Завтра пойдем на рентген», — сказала мать. Она мне вколола что-то. Я чуть не заорал. Судя по всему, какой-то антибиотик. «Воспаление легких, — услышал я ее голос. — Он весь горит... И хрипы...»
С кем она разговаривала? Я отключался, приходил в себя, вращал глазами и снова отрубался. В общем, вел себя как нормальный.
Я знал, что меня переправят в терапию. Шесть раз в день в течение месяца из моей задницы будут делать сито. Мою шкуру пьяный татарин не примет на выделку после месяца... Утром похлопают по жопе, не просыпаясь, я стяну с себя пижаму, получу пистон и снова отвалюсь. Как овощ. Вегетативная восхитительная жизнь.
...Это не мы становимся сильными. Нет. Это отцы слабеют... Прошли времена войн и побед... Теперь ты не успеваешь объявить войну, а они уже и лапки кверху! Черт! У них тоже есть бункеры слабости! «Я стар, сынок! Моя жизнь проиграна...» И нечего тут разводить, гнать пургу... Ты просто видишь человека, с которым уже не стоит сражаться. Вот и все.
Я сидел в постели. А он рядом. Он сидит тихо и смотрит на меня. Я тоже сижу тихо. --- Ты меня что, боишься? — спросил он. Я во все глаза смотрел на его руки. На его руки, сложенные на коленях. Как у старика. --- Нет, — сказал я. — Нет --- Я не боюсь тебя ---
И все никак не мог оторвать глаз от от его рук. Я будто увидел его душу. Она сидела передо мной... Она была такая усталая. Опустив руки, свесив голову...
--- Нет, — повторил я. — Нет ---
Его глаза блеснули. Может быть, в них стояли слезы? Может быть, это не он, это его душа плакала?
