Я вошел в банк, комната была замечательно ярко освещена. Просто арена света. Я осмотрел кассы; инстинкт подсказал мне подойти к хорошенькой служащей. Я кашлянул в носовой платок. Приложил к губам, словно предчувствуя следующий приступ кашля.
— Святые небеса, — сказала она. Она сутулилась, как многие высокие девушки, густые волосы были заправлены за уши. Я подумал: она была бы куда более красивой, если бы распустила волосы. Я взял отрывной талон и начал писать. Бумага скользила. Она выдвинула вперед большие пальцы, любезная улыбка. Я написал: ЭТО ОГРАБЛЕНИЕ; ДАЙТЕ МНЕ ВСЕ ВАШИ ЧЕРТОВЫ ДЕНЬГИ.
Потом я подчеркнул слово ЧЕРТОВЫ. Когда она пробежала глазами записку, улыбка застыла. Она посмотрела на меня. Я подумал: да, я могу чувствовать это, я испытываю это ощущение. Я видел, как к двери банка подошла женщина, я видел мальчишку из-за его рюкзака. Я видел, как менеджер поднялся и двинулся через проход к кассе. Я подумал: пришло время для всего. Менеджер двигался по проходу, коротышка с лицом словно бейсбольная рукавица. Он остановился рядом с моей служащей, наклонив голову, чтобы прочесть что-то у нее на столе. Было похоже, словно он пытается расслышать нас. Я посмотрел на служащую. Ее губы двигались, но я не слышал, что она говорит. Я покачал головой. Просто двигая губами, она сказала:
— Одну минуту.
Я подумал: Бог послал мне мою леди цветов. Бог послал мое спасение.
Менеджер повернулся и направился обратно по проходу. Служащая, все еще сутулясь, открыла кассу и вытащила оттуда три пачки банкнотов. Она не стала задвигать ящик. Просто сказала, очень мягко:
— Пачки красятся.
Она положила деньги на кассу. Я сунул банкноты во внутренний карман на груди, одна пачка, две пачки, три пачки, и потом очень медленно вышел из банка. Я не смотрел назад. Я знал, что она там, что она смотрит мне вслед, что менеджер за своим столом, что мальчишка все еще вертит свой рюкзак. Я знал все это и не оборачиваясь. Я подумал, когда солнечный свет пронзил меня на улице: мне здесь нравится. Я должен остаться здесь.
Я уже был готов скользнуть в метро, когда неожиданно рядом затормозил полицейский автомобиль. Окно открылось. Я подумал: о, вот, значит, как все сходится.
Но коп сказал:
— Вам не нужны настоящие копы в вашем шоу?
Я сказал:
— Прошу меня простить.
Я посмотрел вдоль улицы. Я был всего в трех кварталах от банка.
Он сказал:
— Вы берете всех этих ребят, которые играют копов, почему бы вам не взять настоящих?
Я сказал:
— Да, конечно.
Его напарник, который был за рулем — немного постарше, — осмотрелся. Он сказал:
— На кого похож Ричард Гир?
Я сказал:
— На козла.
Молодой коп сказал:
— Он буддист, верно?
— Что бы там ни говорили, — сказал его напарник, поднимая руку и укладывая ее на ручку сиденья. — Он чертовски хорош в этом фильме.
— В том, где он играет копа?
— Да, в этом. Я слышал, он хотел сыграть в «Невзгодах», но они даже не пригласили его.
— Да?
Молодой коп сказал:
— Это было то кино, где они отрезают парню ногу?
— Нет, — сказал я, — это было в книге. В кино они просто делают его хромым.
Такси притормозило позади полицейского автомобиля. Я ему посигналил.
— Нет, — сказал старший коп, — было бы лучше с другим парнем. С парнем из «Крестного отца».
— Джимми Каан, — сказал я.
— Джимми Каан. Вот это парень что надо.
Водитель такси зажег огни остановки.
— Мне надо идти, ребята.
Старший коп сказал:
— Вы когда-нибудь брали интервью у Дина Мартина?
Я посмотрел вдоль улицы; у входа в банк все еще ничего не происходило.
— Нет. — Я снял куртку и положил ее, согнувшись, на тротуар.
— Знаешь историю о Дине Мартине? — спросил он своего напарника.
— Нет, этой не знаю.
Коп сказал:
— Один парень хотел взять интервью у Дина Мартина, так? И Дин сказал: «Вот что я тебе скажу, я не стану давать интервью тебе, если ты не дашь интервью мне».
— Чертов Дино, — сказал его напарник.
Уголком глаза в направлении банка я уловил какое-то движение, но смотреть туда не стал. Неожиданно молодой коп сел вперед и нажал кнопку на своем компьютере.
— Нам надо ехать, — сказал он.
Я сунул куртку под локоть, подошел к такси и залез в него. Я сказал:
— Следуйте за этим полицейским автомобилем, хорошо? Я с ними.
— Мне нужен адрес, — сказал шофер.
— Просто поезжайте, пожалуйста.
Когда я вернулся в отель, то уснул прямо в ботинках, деньги все еще лежали во внутреннем кармане моей куртки, брошенной на стул. Я нашел Саймона на берегу пруда недалеко от центра города — сидел руки под коленками. Болтал ногами. На нем были шорты цвета хаки и красные сандалии. Я сел рядом. В середине пруда мужчина моложе, чем я, мне кажется, я его узнал, наклонился над малышом, спуская на воду лодочку.
Я сказал:
— Саймон, тебе когда-нибудь снятся сны?
Он подумал об этом секунду, болтая ногами.
— Нет, — сказал он. — А тебе?
— Все время.
— Что тебе снится?
— Ты. Мне снишься ты, — сказал я.
— Это хорошие сны?
— Это замечательные сны. Они лучше всего на свете.
Мы смотрели на мужчину с лодочкой; он с сыном переходил вброд мелкую воду, малыш бил палкой по лодочке, отец улыбался и мягко отводил его маленькую руку.
— Я ненавижу это все, Саймон, — сказал я.
Он повернул ко мне маленькое встревоженное лицо.
Я сказал:
— Не беспокойся. Я возвращаюсь назад.
— С мамой все в порядке?
— Да.
— Она когда-нибудь входит в мою комнату?
— Да, она входит.
— Почему она никогда не приходит? — сказал он.
— Не знаю. Но она хочет.
— Тогда почему она этого не делает? — сказал он. Неожиданно я вспомнил, какой он маленький.
— Потому что она не знает как, — сказал я.
— Ты знаешь как.
— Да, — сказал я, — но я не знаю, как я это знаю.
Через мгновение он сказал:
— Ты теперь можешь прийти сюда, папа.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать. Я сказал:
— Ты хочешь сказать, жить здесь?
Он кивнул. В его лице промелькнула проказливая тень.
— Я не должен возвращаться назад?
Он покачал головой.
Я сказал:
— Ты уверен? Я не собьюсь с пути и все такое? — Я положил руку на его маленькую щеку. — Это самая лучшая новость, которую я когда-либо слышал, Саймон.
— Правда?
— За всю свою жизнь.
Одно мгновение мы смотрели на отца с сыном. Потом на пруд нашло облако; вода потемнела; неожиданный порыв ветра сморщил поверхность пруда.
— Саймон, скажи мне, что ты не передумаешь, ведь нет?
— Угу, — сказал он.
— Обещаешь?
— Обещаю. — Он коснулся моей груди маленьким пальцем, а потом снова сунул руки под колени.
— Тогда у нас впереди целый вечер, — сказал я.
И в самом деле, так оно и было.
Когда я проснулся, было пятый час утра. Я совершенно проснулся, целиком и полностью освеженный. Съел кусок бананового торта прямо из холодильника, потом еще один и выпил большой стакан молока. Посмотрел в окно. Каким прекрасным выглядит город ночью. Я осознал, что он всегда был прекрасным. Мне повезло, что я живу здесь, думал я. Так повезло. Я включил телевизор. Какими яркими были картинки, какими неотразимыми. Я чувствовал себя так, словно долгие месяцы был вдали от цивилизации. Хотел почитать журналы, посмотреть новости, послушать музыку. Я думал, что вернулся обратно в мир.
В пять тридцать я позвонил в компанию, дающую напрокат лимузины. Услышал хриплоголосого владельца.
— Тот же адрес? — спросил он.
— Нет, это отель «Челси».
— Отель «Челси», — повторил он, записывая, не спрашивая, что я делаю в такое время в отеле. Может быть, он знал. Он сказал: — Куда вы поедете сегодня, сэр?
Я сказал:
— В Гренадер.
— В какое время ваш рейс?
— Точно не уверен. Я хочу попытать удачу.
Он сказал:
— Рейсы на карибское побережье отправляются рано утром.
— Точно.
— Может быть, нам забрать вас прямо сейчас?
— Звучит неплохо, — сказал я.
— Приятного дня, мистер Роман, — сказал он.
Потом я позвонил М. Несколько звонков; она, должно быть, отключила автоответчик на случай, если полиция позвонит посреди ночи. Я сказал быстро, чтобы ей не пришлось ждать:
— У меня нет новостей.
Я мог расслышать ее вздох — ожидания снова ее обманули.
Я сказал:
— Я только хотел что-нибудь тебе сказать.
Пауза. Я сказал:
— Я всегда думал, что самой большой любовью моей жизни будет женщина. Но я ошибался. Это был он. Он был самой большой любовью моей жизни.
Она еще какое-то время помолчала. Потом сказала мягко:
