Ночная тьма стала голубой. Она лишь слегка золотилась на востоке неба. В траве переливалось многоцветье влажных россыпей. Все было наполнено движением и звуками, изысканными, тонкими.
«Цикады поют… и чего ради?.. — размышлял писатель. — В силу некоей необходимости, от которой никому не уйти по своей воле, как не уйти от самого себя… хотя, может быть, не только по этому… любовь и война, столь же вечные, как сама вечность, вот кто всем управляет и движет…»
Писатель пытался уловить то необъяснимое нечто, что составляло очарование ночи.
— Как звали эту женщину, которая являлась к Иову?.. — спросил артист.
— Ее звали Кира… — заговорил писатель после довольно продолжительного молчания. — Она жила с отцом… мать ее умерла от преждевременных родов… отец вел беспутную жизнь, однако тщательно скрывала это от дочери… как-то дочь застала его на месте преступления и не позволила ему убедить себя в том, что это всего лишь невинная игра… отец отослал дочь в интернат, опасаясь ее угроз… он уже узнал ее характер, напоминающий нрав змеи, умеющей таить свою ненависть и жалить в нужный момент… в интернате Киру стали терзать муки совести… она даже попыталась покончить с собой, но попытка оказалась неудачной… летом она бежала из интерната, поменяла имя, лицо, одежду… она стала странствующей монахиней, вошла в число так называемых подозрительных для власти лиц… она выступала на площадях с проповедями, доводила толпу до экзальтации своими канцонами… она то плакала в стихах, то смеялась… из города в город она путешествовала на осле… молва о ней была восторженно-завистливая… женщины относились к ней почти благоговейно, упивались ее стихами, которые она уже и сама не особенно хорошо понимала… однажды дорога привела ее к руинам женского монастыря… она поселилась в одной из келий… в этих же руинах жила и дочь мэра… днем она изображала блаженную, а ночью сочиняла плачи… собственная участь представлялась ей печальной… история отношений Киры с дочерью мэра запутана, полна несуразностей, противоречий…
Писатель иное опускал, иное добавлял, в результате история отношений двух женщин оказалась еще темнее, а в некоторых местах и вовсе лишенной всякого смысла.
— Есть продолжение у этой истории?.. — спросил артист.
— Иногда Кира является мне во сне… такая тонкая, хрупкая… — на глазах писателя блеснули слезы. Он как-то странно глянул по сторонам. В темноте ему увиделись фиалково-темные глаза Киры и все ее нежное тело, осыпанное песком как смарагдами. Невидимая реальность стала для него достоверной и осязаемой.
— Должен признаться… — заговорил артист. — Я знал Киру… из-за нее жена прокляла меня и на меня напали вши…
— И как ты избавился от вшей?..
— Жена умерла… и проклятие потеряло силу… вши ушли… — Артист отвел взгляд. — Что это?.. — спросил он, прислушиваясь к странным звукам.
— Мыши… — Писатель принужденно улыбнулся. — Скребутся проклятые… здесь их пропасть… жрать им нечего, так они бумагу жрут… я пытаюсь дописать книгу, что-то вроде хроники… записываю все, что могу вспомнить…
— Я тоже пробовал писать… даже пытался напечататься под чужим именем, но от славы пришлось отказаться по причине отсутствия таланта… чего нет, того нет… говорят, писатели получают наставления от бога…
— Ну да… — Писатель встал. Он стоял и любовался пейзажем. — Когда-то я жил здесь… — заговорил писатель после довольно продолжительной паузы. — Помню, я едва не сорвался в пропасть… если бы не Бес, меня бы уже не было на этом свете… странно, что он оказался рядом со мной… и не подтолкнул… — Нечто, напоминающее улыбку, пробежало по лицу писателя.
Возникла пауза.
— Расскажи мне о себе… — попросил артист.
— Я сирота… пастух пас коз и нашел меня в миртовых зарослях… его звали Пан… от непогоды мы спасались в пещере, которая некогда была храмом нимф, обитателей этих угрюмых мест… Бес, брат Пана, жил чуть ниже… люди обходили его пещеру стороной… на всех он был зол и людям никогда не был рад… и вот этот нелюдим на старости лет решил жениться… в жены он взял женщину из долины недавно овдовевшую, у которой от первого брака осталась дочь 9 лет… прескверно жил Бес с женой… они постоянно ссорились… и не только днем, но и ночью… когда Катерина, дочка вдовы, подросла и расцвела, Бес стал присматриваться к ней… я тоже засматривался на Катерину… она была красавицей, а я родился таким уродливым, что мать убежала в страхе, оставив меня в миртовых зарослях… она рожала в тайне, пыталась скрыть свой грех… Бес говорил, что она была сводной сестрой моего отца… от Беса я узнал и о том, что не он один был моим отцом… впрочем, это не важно… в 7 лет я уже пас коз и принимал участие в их забавах… Пан был добродушен и ленив… больше всего он любил послеполуденный сон и мстил всем, кто мешал ему спать… козы его боялись и в панике разбегались, услышав его голос… и я побаивался его голоса… он спал в пещере… я был уверен, что спал он не один, хотя вполне возможно меня вводило в обман эхо… Пан говорил, что мужчина и женщина сливаются телами, чтобы слиться душами… когда Пан умер, я обложил его тело камнями и взял себе его имя… — Писатель умолк, задумался. После довольно продолжительного молчания он продолжил свой рассказ. — Отсутствие матери Пан объяснял мне сбивчиво, если вообще объяснял… о себе он почти ничего не говорил… молва уверяла, что Пан жил с козами как с женами… так что прирост коз зависел не только от козла… но это все слухи… чего только люди не говорили о нем шепотом… и верили любым своим выдумкам… говорили, что он мог проникать в сны девиц из долины… женщины обожали Пана… правда, иногда они обнимали и Беса… как-то Пан заявил мне, что скоро Бог заберет его на небо… я попросил его пояснить, что это значит и что из этого следует… из его рассказа я понял, что смерть не является нарушением порядка вещей и воспринимать ее следует с надеждой и ожиданием лучшего… осенью Пан умер, и я стал человеком, скрывающимся под его именем… вместо Пана я пас коз и плясал под звуки флейты с миртовым венком на голове, наполняя уши коз меланхолическими мелодиями… пока я пел, Бес исполнял обязанности Пана, устраивал охоту на женщин… он был ненасытным, но предавался и уединенным утехам… пытался во всем подражать Пану, который воплощал универсальную склонность к совокуплению, заражающую все вещи и всю жизнь… он беспокоил женщин, сбивал с толку их чувства, затоплял разум, заставлял их бежать прочь в панике, вопя, не разбирая дороги… женщины бежали, а Бес кричал им вслед: «Нет бога, кроме меня…» — Прошлой осенью Бес неожиданно исчез… вдова жива… и все так же красива… помню, я писал стихи, то там оброню листок, то там, а она ходила, подбирала… а ее дочь, Катерина погибла… — Писатель невольно вздохнул. В его глазах блеснули слезы. Он надолго умолк.
— Для кого ты пишешь?.. — спросил артист.
Писатель промолчал.
— Думаешь, слава найдет тебя здесь?.. слишком дикое место, слава в такие места не заглядывает, да и не нужна слава отшельникам и сумасшедшим…
— Здесь много прохожих… иногда они задерживаются, чтобы в трудных обстоятельствах получить от меня совет и утешение… — Писатель поднял голову. День угасал. — Какое странное небо… оно как будто копирует пейзаж… там залив, там мыс… и такой аромат от трав!.. цветы склонились, как будто отбивают поклоны… только взгляну на все это и забываю все свои печали… — Писатель потер шишку на лбу и, прихрамывая и опираясь на посох, подошел к краю оврага. — Пытаясь спасти Катерину, я сам едва не погиб… Бес меня спас… помню, я снова учился ходить, колено распухло, нога не сгибалось… что смотришь?.. лучше опираться на внуков и на Бога, а не на палку…
Неожиданно перед ним как будто из воздуха появилась блаженная. На голове венок из фиалок и листьев мирта. Она как-то странно глянула на писателя и исчезла.
— Опять она… — Писатель встал.
— Кто?..
Писатель промолчал.
Ветер посвистывал в его рыжих волосах, завивающихся как цветы гиацинта, раздувал одежду, ощупывал все его тело прохладными руками вдовы…
* * *
Писатель и артист сидел на камне, исчерченном надписями, и смотрели на город.
Поодаль паслись козы.
— О чем задумался?.. — спросил артист.
— Пытаюсь вспомнить, где я видел незнакомца в плаще, который то исчезает, то появляется как будто ниоткуда…
— Вспомнил?..
— Кажется да… на картине Беса… — Писатель глянул на артиста. — Кстати, ты чем-то похож на него…
— На незнакомца в плаще?..
— Нет, на Беса… Бес был художником от бога… свои картины он рисовал на клеенке… святых с дугой нимба над лицами и людей, какими они никогда не бывают… в таком сумеречном свете, который одевает все вещи иначе… мне его картины нравились, такие тонкие, воздушные… смотришь на них и невольно улыбаешься, позабыв свою обычную угрюмость… какое-то парение души… вдруг замечаешь, как сквозь клеенку просвечивает что-то еще, какая-то другая реальность, подлинная, более высокая… это как сны наяву… я столько всего открыл для себя в его картинах… — Писатель умолк.
