Существует точка зрения, по которой первые евреи — «хабиру» Ханаана были не этнической, а социальной группой — беглецами от цивилизации, искавшими свободу. Они поняли, что государство со временем становится настолько исправно функционирующим, что жизнь в нем делается невозможной. Этот антицивилизационный настрой остался в еврейских генах, и хотя бы поэтому еврей-ученик Хулио Хуренито оказался единственным, предпочитающим слово «нет» слову «да».
Поэтому в глубоком и подлинном смысле слова не может быть Торы вне Страны Израиля; Страна Израиля — порукой Торе. Ее холмы, ее долины, ее дождь — вся эта вещность является основой связи евреев с Богом. На эту вещность намекает Псалом 102,15: «Возжелали рабы Твои каменья ея (Земли Израиля)», и поэтому, как говорится в трактате Брахот, «спустившись на берег у Аккры, целовали землю учителя наши». Агнон намекает в нескольких местах на возможность гармонии между Торой и Землей, хотя у него нет ответа и нет линии, видной во всех произведениях или хотя бы в приводимых здесь рассказах.
Один ответ просто приравнивает работу на земле службе Господу. Пахать не хуже, чем молиться, и убирать не менее важно, чем учить Талмуд. «Хорошо Израилю блюсти закон Торы, да много работы возложил на нас Господь: жать и сеять, и молотить, и провеивать, и давить лозу, но великое дело — житье в Стране Израиля, и оно превыше всех заповедей», — заключает герой прямо и откровенно тенденциозного, «завербованного» рассказа «Под деревом». Этот рассказ — сионистская агитка в лучшем смысле этого слова, как «1900» Бертолоччи — красная агитка. В нем содержится намек на мистический смысл рабочего социалистического сионизма: «Обусловил Господь свою посадку нашими посадками. Если мы посадим саженцы, заведомо привьются и саженцы Божьи». Можно сказать, что работа на земле представляется Агнону идеальным решением проблемы. Но у него есть и дополнительные линии обороны. Вторая линия обороны — это причастие Святой Земли, изучение Торы и погребение в Святой Земле. Это сравнение становится ясным в романе «Вчера, третьего дня». Светский сионист Ицхак Кумер восходит на Землю Израиля, но вместо того, чтобы обрабатывать землю, присоединяется к «старому поселению» — к религиозным евреям в Меа Шеарим, подрабатывает ремеслом, живет в городе. Он умирает от укуса бешеной собаки. Как только он умирает, хляби разверзаются, кончается страшная засуха и «полились благодатные дожди» — те самые дожди, что потрясали беглецов из Египта. И тогда «наши избранные братья в Кинерете и в Мерхавии… вышли на работу в полях и садах, на ту самую работу, которой не удостоился друг наш Ицхак. Ицхак не удостоился работать на земле, пахать и сеять, но зато он сподобился быть погребенным в Святой Земле». На третьей линии обороны находится герой рассказа «Прах Земли Израиля», удостоившийся погребения с комком Земли Израиля в своей могиле на чужбине, чисто светский сионист, продававший акции Еврейского фонда в Польше, но так и не взошедший на Святую Землю.
Эти ответы касаются лишь нашего времени. В прошлом, которое Агнон рисует днями гармонии, «когда лишь Тора правила в народе», восхождение религиозных евреев на Святую Землю казалось вполне достаточным, как мы видим в романе «Сретение невесты» и в повести «В сердцевине морей». Но потомкам тех евреев не досталось в наследство духовное богатство предков, и для них работа на земле — единственное спасение. Ведь и Ицхак Кумер — потомок героя «Сретения невесты» р. Юдля, но «наследство р. Юдля деды и отцы протратили, и сыновьям уже ничего не осталось».
В книгах Агнона так часто видны поиски гармонии именно потому, что эта гармония утрачена. Он видел несколько направлений и групп в еврействе религиозные антисионисты Изгнания, религиозные антисионисты Старого Поселения Страны Израиля, ассимилированные евреи, светские сионисты — жители Польши и Тель-Авива, — и все они ему, в общем-то, не нравились. Сионисты, работавшие на земле, ему нравились, но были невероятно чужды, и о них он не писал — Ицхак Орен остроумно сравнил ненаписанный Агноном роман о халуцах-первопоселенцах — «Участок поля» — со второй частью «Мертвых душ». Но все же за многими неприятными лицами Агнон угадывал великую душу Израиля, народа святых и праведников, и это приносило ему покой.
Все же для человека религиозного на свой манер, для Агнона сама проблематика Торы и Страны Израиля оставалась спорной по крайней мере. Не следует думать, как иногда представляют современные вульгаризаторы, что еврейская религия однозначно требует от еврея переезда в Страну Израиля. Восхождение даже не значится меж 613 заповедями ортодоксального еврея, но, может быть, именно поэтому оно приравнено к сумме всех заповедей. Как религиозный акт такой переезд, восхождение, неразрывно связан с приходом Мессии-Избавителя. Только с его приходом народ Израиля соберется в Земле Обетованной — такова основная религиозная догма. Так как Господь покарал Израиль, рассеяв его между народами, негоже бунтовать против Божьей воли. Легенда рассказывает, например, о попытке сынов Эфраима (Ефрема) освободиться из египетского рабства и завоевать Землю Обетованную до прихода Избавителя — Моисея. Все они, по словам легенды, погибли от рук филистимлян вблизи Гата. И лишь когда настало время, Господь послал Моисея и вывел евреев из египетского плена. Эта легенда, конечно, возникла как реакция на лжемессианские течения средневековья.
Сказание подводит под это базу: в Песни Песней Суламифь трижды заклинает дщерей Иерусалима «оленями и сернами», «не будить и не тревожить любви — любимого, — пока не наступит время». Почему трижды? А этому соответствуют три запрета — заклинания Всевышнего. Господь заклинает народ Израиля не восставать против народов мира, не освобождать Страну Израиля с оружием в руках, пока не наступит время. Третье заклинанье обращено к народам мира — Господь заклинает их не истреблять Израиль.
Теперешние религиозные сионисту утверждают, что эти три запрета упразднены, так как Израиль признан Организацией Объединенных Наций («народами мира»), освобождать с оружием в руках ничего не надо, потому что страна уже освобождена, и надо только защищать ее. И в-третьих, народы мира нарушили третий запрет в дни нацизма, уничтожая евреев, и этим аннулировали все три запрета. Да и вообще в последнее время в Стране Израиля возникла целая религиозная националистическая школа последователей раввина Кука, видящая в наших днях время исполнения пророчеств, национально-религиозного возрождения, то есть близкая к мессианству.
С самого начала сионистского движения и потом во времена Агнона религиозные евреи подозревали, что сионизм — это скрытое мессианство. Евреям, видимо, присуще апокалипсическое видение мира, предчувствие его близкого конца — уже тысячи лет, — и поэтому в народе Израиля появляются мессии. Мессия — это грядущий избавитель народа Израиля, потомок царя Давида, который соберет сынов Израиля со всех концов земли, отстроит Храм, возвратит еврейству его былую славу. Мессия — по-русски «помазанник», по-гречески Христос — должен быть победоносным, и поэтому евреи не признали Иисуса из Назарета Христом.
(И после Иисуса были претенденты на трон царя Давида, от бар Кохвы до Саббатая Цви.) Сионизм казался религиозным евреям новым лжемессианством без Мессии, секулярным лжемессианством, особо противным и опасным. Эта точка зрения не исчезла и поныне — крайне ортодоксальные религиозные группы в Стране Израиля и в Рассеянии не признают государства Израиля, считая его символом бунта против Божьей воли и против «народов мира».
Но большинство религиозного еврейства, не признававшего сионизм, было физически ликвидировано немцами, что значительно изменило статус Израиля в глазах оставшихся в живых религиозных евреев. С другой стороны, угроза гибели привела в Сграну Израиля тысячи и сотни тысяч человек, чуждых идеалу сионизма: отстроить Страну Израиля и перестроиться самим. Этот новый поток не собирался перестраиваться, не задумывался о создании «нового еврея», но совершенно спокойно открыл лавочки, занялся ремеслами, стал играть на бирже. Эта «идеология» была описана еще сто лет назад Салтыковым-Щедриным, у которого один еврей задумывается, в промежутках между сведением счетов в лавке и мечтами о любовнице мадам Анжу, об идее национального возрождения еврейства в Стране Израиля. «Шхем, — думает он, — ну и что? И в Шхеме можно зажить припеваючи, с лавочкой и мадам Анжу».
Мечта героя Щедрина была реализована несионистским потоком, искавшим спасения в Стране Израиля. Агнону глубоко противны такие люди, и все же он не предает их анафеме — и они удостоятся лечь в святую Землю Израиля, о которой сказано, что она приносит искупление (Второзаконие 42, 34).
Мидраш — у евреев, кроме синагоги (греческое наименование Соборного дома, Собора Израиля — места, где только молятся), есть еще и мидраш (или бет-мидраш), Дом толкования, учения и молитвы, где жители агноновской страны проводят все свое время в учении Торы. Этот мидраш — слово однокоренное и близкое по смыслу к мусульманскому «медресе» — выполняет роль одновременно и клуба, и молельни, и библиотеки, и университета.
