Она поставила поднос на столик.
— Можно спросить одну вещь? — начал Ласло.
— Можно.
— Только, пожалуйста, ответьте откровенно…
— О, это мой конек, — отозвалась Эди, разгружая поднос и придвигая к Ласло бублики. — У меня диплом по откровенности. Можешь спросить у моих родных.
Он взялся за нож.
— А ваши родные — это…
— Один муж, трое детей, двое из которых старше тебя.
— Не может быть!
— Правда-правда. — Она повернулась и переставила пустой поднос на соседний столик. — Так о чем ты хочешь спросить?
— Скажите… — Он осекся.
— Что тебе сказать?
— Скажите, из меня выйдет толк?
А это, оказывается, приятно, размышляла Вивьен, нежась в ванне и придерживая на бортике чашку чаю с валерианой, — приятно думать, что Роза поселится у нее в свободной комнате. Обстановка этой комнаты подчинялась обычному для времен детства Вивьен и Эди диктату, который предписывал целое помещение дома отводить мифическому существу под названием «гость», который требовал соответствия завышенным стандартам совершенства и педантичности повсюду, где появлялся. Пахнуть полиролью для мебели полагалось не только гостиной, но и свободной комнате наверху, подозрительно напоминающей номер в провинциальном отеле — с двумя кроватями, застеленными зелеными покрывалами, вышитыми гладью, и шкафом, в котором хранятся лишь запасные одеяла и громыхающие плечики. Столкнувшись с этим правилом, Эди из чувства противоречия не оставила ни одной свободной комнаты в своем доме; Вивьен же поступила по примеру матери. В комнате для гостей Роза найдет и книги, и бумажные платки, и торшеры с исправно работающими лампочками. А если, укладываясь в постель, где наволочки подобраны в тон простыням, Роза сделает сравнение в чью-то пользу, Вивьен тут ни при чем.
Когда Роза позвонила и попросила разрешения навестить ее, Вивьен сразу же позвала ее на ужин. Затем она предложила прийти в воскресенье и добавила: «Почему бы тебе не заночевать у меня?»
Роза колебалась.
— А это удобно?
— Ну конечно. Думаешь, тебе самой потом захочется тащиться обратно в центр?
— Остаться было бы гораздо лучше, — призналась Роза.
По мнению Вивьен, Роза выглядела неважно. Конечно, она привела себя в порядок — вымыла голову, отутюжила блузку, — и все же ей недоставало блеска, того самого, который превращается в сияние, когда ты влюблена, но становится приглушенным в часы невзгод, а бывает, что и пропадает полностью.
За ужином, во время которого Вивьен уже подумывала, что единственная бутылка вина смотрится бедновато и расслабиться не помогает, выяснилось, что нынешние невзгоды Розы грозят затянуться на несколько ближайших лет. После неудачного романа с Джошем и разрыва с ним же все пошло наперекосяк, и вместе с благоразумием и возможностями была потеряна работа, зато появились долги.
— Наверное, напрасно я рассказываю тебе все это, — заметила Роза, поедая виноград с рассеянностью человека, которому уже незачем беречь фигуру.
— Почему же? Я ведь твоя тетя…
— Я имею в виду, зря я вообще делюсь своими бедами. Я уже взрослая, должна справляться сама. Должна однажды утром проснуться исполненной решимости, поклясться устроить свою жизнь и сразу составить список приоритетов. А не мыкаться, словно беспомощная овечка, которая заблудилась и не знает, как вернуться обратно на пастбище.
Вивьен поднялась, чтобы сварить кофе.
— Симпатичный образ.
— Вот только ситуация так себе.
— Да. — Вивьен сняла с верхней полки кофейник. — А ты не думала вернуться домой?
После паузы Роза нехотя призналась:
— Я пыталась.
Вивьен обернулась.
— Ни за что не поверю, что мать тебя не пустила…
— Да нет, что ты…
— А в чем же дело?
— Папа не разрешил. Но об этом не знает никто, кроме Бена. Так что никому не рассказывай.
Вивьен улыбнулась.
— Я и не собиралась. — Она насыпала кофе в кофейник и осторожно добавила: — Твоя мать не понимает, почему ты решила пожить у друзей. Ей невдомек, почему ты не вернулась домой.
— Что поделать, — отозвалась Роза, — я просто не могу.
— Что не можешь?
— Жаловаться маме после разговора с отцом.
— Его можно понять. — Вивьен включила чайник. — Любой мужчина хочет, чтобы жена принадлежала ему одному. Кроме моего мужа, — беспечно добавила она.
Роза вскинула голову.
— Наверное, поэтому ты до сих пор любишь его.
Вивьен вернулась к столу и присела.
— Еще вина?
— Хорошо бы, но не стоит, — ответила Роза. — Завтра я продаю горящие туры на канарский остров Лансароте.
— Ничего, справишься. Я продала уйму книг, в которые даже не заглядывала. — Взяв вилку, она принялась задумчиво рисовать линии на своей салфетке. Потом сказала: — Ты найдешь другую работу.
— Надеюсь.
— Работу найти гораздо легче, когда у тебя уже есть одна.
Роза катала по краю тарелки подпорченную виноградину.
— Меня беспокоит не столько работа. Не знаю, как жить дальше. Как жить, чтобы начать возвращать долги, как мне… — Она осеклась, помолчала и дрогнувшим голосом добавила: — Извини.
Вивьен провела еще одну линию, перпендикулярную предыдущей.
И предложила:
— Перебирайся сюда.
— Что?
— Сюда, ко мне. Переезжай и поживи пока здесь.
Роза уставилась на нее.
— Нет, я не могу…
— Это еще почему?
— Ну, ты же моя тетя…
— Вот именно.
— А мама…
— Может, она еще обрадуется.
— Думаешь?
Они переглянулись.
— Вряд ли, — покачала головой Роза.
— Ну и что?
— О Боже…
— Какая тебе разница, где жить, пока не разберешься, как быть дальше, не начнешь выплачивать долги и не найдешь другую работу?
— Пожалуй, никакой…
— Она побушует и успокоится, — заверила Вивьен. — Ты же знаешь Эди: сначала скандал, потом обида, и все, как будто ничего и не было. С ней ничего не случится.
Роза с расстановкой произнесла:
— Это было бы замечательно…
— Да. Я бы не отказалась.
— Я постараюсь…
Вивьен поднялась, чтобы принести кофе.
— Мы обе постараемся. — Она взглянула на Розу через плечо и улыбнулась. — Вот увидишь, будет весело.
И вправду весело, думала она теперь. А если повезет, в придачу к веселью явятся облегчение и утешение, ощущение собственной незаменимости, ведь многое в жизни могут обеспечить только женщины, которые уже прожили жизнь и знают, как вести хозяйство. Вивьен глотнула чаю. Прежде чем уйти в свободную комнату, Роза поцеловала ее — во внезапном порыве благодарности, какой испытывают люди, которым нежданно-негаданно протянули руку помощи.
— Я зашла просто поговорить, — напомнила Роза. — Я и не думала…
— И я тоже, — кивнула Вивьен. — Такое редко случается.
Она улыбнулась своей чашке с чаем. А докладываться Эди можно и не спешить.
Лофт в Бэнксайде располагался в огромном перестроенном здании склада викторианской эпохи. Его недавно отчищенные от копоти кирпичные стены со свежепробитыми в них современными окнами в матовых черных рамах были обращены к очаровательной — притом новехонькой — мощеной улочке, отделяющей дом от его близнеца, расположенного по соседству, в десяти футах. Подняв голову, каждый первым делом обратил бы внимание на прилепившиеся к верхним окнам выходящего на реку фасада здания изящные черные балкончики — Мэтью представил себе, как Рут будет посиживать на одном из них летними вечерами, с бокалом водки с клюквенным соком или другого напитка, актуального на тот момент в ее кругу, сидеть и млеть от живописной панорамы и гордости собственницы.
Мэтью обнаружил, что эти мысли не приносят ничего, кроме дискомфорта. В сущности, никаких иных чувств и не мог вызывать этот прокисший суп разочарования, упреков в свой адрес и неожиданно отчетливой и стойкой грусти. Дело было не просто в том, что он обижался на Рут или злился на себя за то, что прошляпил очевидное, потому что случившееся обрушилось на него — точнее, на них обоих — слишком неожиданно, подогретое не тем, что обсуждалось открыто, а скорее замалчиваемым подтекстом. Он мог бы проклинать себя за то, что запутался в этой мешанине, но даже проклятия не помогали: оглядываясь назад, он отчетливо видел, каким путем пришел к нынешнему состоянию.
Когда Мэтью объявил, что ни при каких обстоятельствах не будет участвовать в покупке этой квартиры, Рут замерла. Долгое время она задумчиво вглядывалась в него, а затем спросила:
— Можно попросить тебя только об одном?
— О чем?
— Пойти со мной и посмотреть ту квартиру. Просто взглянуть.
Он покачал головой:
— Нет.
— Ну пожалуйста, Мэтью.
— Мне она не по карману. Не хочу пускать слюни, глазея на то, чего не могу себе позволить.
