— Гони деньги! Живо!
Я видел, как кассир засуетилась, потом что–то уронила на пол, в общем, начала вести себя как курица, мешая мне в деле ограбления банка, тогда я ей грозно что–то прошипел. При этом мой пистолет, уткнутый в бок милой девушки, постоянно соскальзывал с ее накидки. Ситуацию усугубляло то, что из–за гипса я совершенно не чувствовал оружия рукой. Кстати потом, когда мы почти подружились с работниками расчетно–кассового центра, кто–то выдал мне тайну, что в качестве жертвы мне подсунули не только самую красивую девушку, но и обладающую навыками каких–то там восточных единоборств. Кстати, правильно сделали, что рассказали мне об этом после, а то неизвестно, пошел бы я на это дело или нет…
С грехом пополам кассир выделила специально для этого дела заготовленную сумму в виде куклы, и я кое–как запихал ее за пазуху, затем вышел вон из расчетно–кассового центра.
Считая свою задачу выполненной, я неспешной походкой пошел в сторону своего руководства и крышевателей, чтобы по–братски поделиться с ними результатами совместного ограбления. Отойдя метров на пятьдесят от места преступления, я подумал, что поступаю не как уважающий себя грабитель, а как несерьезный мальчишка с большой дороги, поэтому решил с места преступления бежать. Кое–как пробежав метров пятьдесят, я увидел своих руководителей и уже спокойным шагом направился к ним.
Но что такое? Увидев меня, идущего к ним с радостной улыбкой, ведь дело было завершено, они нагло от меня открестились — шарахнулись в сторону, как от зачумленного, будто меня не знают. При этом махали руками, показывая, чтобы я проходил мимо, будто я тоже их не знаю. Не ожидая такого предательства от родной крыши, я растерялся и на автомате прошел–таки мимо, прикидывая тем временем, что же мне, неприкаянному, делать. Хотя я подозревал, что организаторам сей акции хотелось бы видеть мое задержание, чтобы посмотреть, как будет действовать милиция.
А тут как раз и группа задержания подкатила на своей машине с мигалкой и противной сиреной. Оттуда выскочили два вооруженных головореза в настоящей милицейской форме, с всамделишными автоматами и пистолетами, не то, что у меня. Я как шел, так и продолжил свое движение, сам не зная куда. Кому нужен брошенный своими покровителями грабитель? В общем, бреду себе и никого не трогаю. А эти головорезы вдруг подбежали ко мне на безопасное расстояние, наставили на меня свои пукалки и как заорут:
— А ну стоять!!!
— Ну, стою, — сказал я.
— Руки вверх!!!
— Пожалуйста, — согласился я и поднял руки.
В общем, я как добропорядочный гражданин, только что ограбивший банк, стою с поднятыми руками, одна из них в гипсе и думаю: «Стыдно! Ой, как стыдно!!!».
А эти два милиционера давай надо мной изгаляться, а сами, видно, нервничают, что аж мандраж их бьет, и волнуются даже больше моего, как будто это они сейчас банк взяли. Стоят, нацеливши на меня стволы, и не знают, что со мной делать. Некоторое время поменжевались, наконец, сообразили, что в таких случаях в кино показывают:
— Ну–ка руки на капот!!!
Я, как законопослушный гражданин, рад бы выполнить приказ, однако не совсем представляю, как это сделать. В пару метрах за моей спиной стоял чужой минивэн, что характерно — задом к моей персоне. Если бы я начал класть руки на капот этой машины, то повернулся бы к своим держимордам спиной и пошел бы от них в обратном направлении. Это мое действие, учитывая особенность момента, они как пить дать не совсем верно истолковали бы. Тем более что рядом стоящая машина в этом случае загородила бы меня от них.
Можно было положить руки на капот милицейского «лимузина», однако он находится от меня метрах в десяти, да и еще за спинами моих задерживателей. Поэтому в данной ситуации и при сложившихся обстоятельствах я, хоть и придуриваясь, но, в общем–то, вполне обоснованно задал вопрос:
— На какой капот положить руки?
Так как милиционеры очень волновались, то они моего вопроса не услышали, видимо, им на барабанные перепонки давило возбуждение мозга. Поэтому один из них повторил свое смешное требование, не понимая, что у меня своей машины нет:
— Я кому сказал: руки на капот!!!
Вообще–то ситуация мне уже даже начинала нравиться.
— На какой капот? — переспросил я.
Но взвинченные молодые милиционеры, как обкуренные нехорошей травой, продолжали подавать однотипные команды, изменяя их громкость по нарастающей:
— А ну руки на капот!!!
Сколько раз в тот день я услышал эту команду, уже не помню, так как подсчетом не занимался, тем более она подавалась в большом количестве экземпляров. Дошло до того что, для демонстрации своих серьезных намерений, один из милиционеров передернул затвором автомата. Правда, меня это не напугало, так как я видел, что затвор в заднее положение отдернут не до конца и патрон в патронник не дослан, поэтому автомата я мог бояться лишь как дубины, которой лупить меня милиционер также не имел права. Вся эта ситуация меня смешила, но смеяться не рекомендовалось. И я исподволь издевался над слугами правопорядка, изображая непонимающего.
Наконец, волна мандража, которая будто девятый вал накрыла моих задерживателей, начала спадать, и до одного из них дошло, что я реально не могу выполнить команду.
— Руки положить на багажник машины, которая стоит сзади, — приказал он.
Эту команду я выполнил с чувством облегчения, что еще не все так плохо с нашей милицией. В общем, смиренно положил я руки на крышу минивэна. Однако моя поза у нашей доблестной милиции вызвала очередной ступор. Ведь их обучали производству досмотра задержанного на капоте милицейской машины, поэтому, посовещавшись друг с другом, они решили данное противоречие устранить. Путем завода моих рук за спину они подвели меня к своей машине, где я, смиренно упиравшийся рогом, простите, гипсом в их капот, был подвергнут унизительной процедуре личного досмотра. Кстати, и это мероприятие со стороны милиции вызвало затруднение. Обыскивая меня, они, все еще находясь в волнительном состоянии, никак не могли найти ни моего пистолета, ни награбленных денег. Так как я бывший милиционер, то решил коллегам из прошлой жизни малость подсобить.
— За пазухой, — прошипел я, искривляя рот набок, чтобы со стороны не видно было моей подсказки.
— Молчать! — сдуру закричали мне в ответ бывшие коллеги.
Я бы помолчал, если бы они хоть что–нибудь у меня нашли, кроме связки ключей от служебного кабинета.
— Да за пазухой ищи! — смелее сказал я.
Но нет! В состоянии аффекта молодые сотрудники милиции не смогли внять моей подсказке. И я, в нарушение предварительной установки стоять смирно, вынул из–за пазухи и выбросил на капот сначала муляж пистолета, а затем и две пачки банкнот. Обрадованные уловом, который им с барского плеча подбросил сам грабитель, они на меня даже не надели наручников. И только в машине все–таки навесили их на одну руку, так как к гипсу это оборудование категорически не подходило.
Ну тут началось! Меня сразу же повезли на место преступления. А там все сотрудницы рассчетно–кассового центра дружно указали на меня пальцем и хором подтвердили мою вину:
— Да, это он.
Я с элементами самокритики и самобичевания поднял руки вверх и пошел на сотрудничество с органами:
— Признаюсь. Я просто немного похулиганил.
За мою покладистость держиморды, чуть не прослезившись, сняли с меня наручники и со словами благодарности и с извинениями отпустили на все четыре стороны. А тут как раз подоспел и Ромуальд Станиславович со своей крышей. Правда, мой подельник как в воду канул и долго не выходил ни на связь, ни на горизонт. Было ясно, что он испугался милицейской расправы и не зафиксированного протоколом наказания в виде нюхания капота канареечного цвета машины. А в рассчетно–кассовом центре уже царили эйфория и всеобщее счастье, что обычно наступает после того, как удается избежать какой–нибудь крупной неприятности.
Примерно через час или два прибыла группа участников семинара. Ромуальд Станиславович был очень рад удавшемуся ограблению банка. Хотя и здесь были свои шероховатости. Например, кассиры должны были всевозможными уловками затянуть действо хотя бы на три минуты, чтобы меня повязали прямо на месте преступления. Однако мне удалось перевыполнить этот норматив и уложить свое ограбление менее чем в полторы минуты. При просмотре видеозаписи меня опознать было невозможно из–за надвинутой на глаза кепки и опущенной вниз головы. И даже не сработала моя главная примета — гипс. Его во время ограбления почему–то никто не заметил.
Я скромно принимал поздравления с успешной премьерой в роли грабителя банка, и все говорили, что я неплохо смотрелся в этом амплуа по телевизору. Как бы то ни было, но дело было сделано — банк взят, а все претензии следует адресовать к организатору сего мероприятия Ромуальду Станиславовичу и его крыше. На этот предмет много шутили, а я повысил себя в звании — стал «талантливый грабитель банка». Ромуальд Станиславович, впечатленный моей игрой на подмостках своего филиала, уже готов был сдавать меня в аренду другим банкам.
