Ознакомительная версия.
Я взглянула на свои колени и икры – на них остались синяки.
Вернувшись в свою комнату, я забаррикадировала дверь стулом и упала на колени перед окном. В нем висела одинокая звезда…
Ночью мне приснился жуткий сон. Мне даже показалось, что все это было наяву…
…Дверь неслышно отворяется… Входят двое – Верховная Настоятельница и воспитатель. В руках у Верховной – тонкая длинная игла, воспитатель держит в руках стеклянный лекарский лоток с куском протухшего мяса.
– Сейчас… сейчас… – шепчет Верховная и втыкает кончик иголки в посиневший кусок.
– Давай… давай… – шепчет Верховная, и воспитатель садится на мои ноги. Настоятельница наваливается на грудь (я даже не могу шелохнуться!) и подносит иглу к моему виску. Я чувствую укол…
– Вот и все, – довольно говорит она, – вживление состоялось. Через несколько дней она начнет гнить с головы. Скажем, что это – бубонная чума…
Они отпускают меня. Я лежу недвижимая и распластанная, понимая, что у меня нет выхода.
…Утро вливается в окно сквозь щели в деревянных рамах, как кислый лимонный сок. Утро и прохладный воздух приводят меня в чувство. Я смотрю на дверь – она все так же подперта стулом, притрагиваюсь к лицу – не болит. Но что там, у виска? О, если бы я могла увидеть свое лицо! Я смотрю в стекло окна и вижу, как далеко-далеко на горизонте всходит розовое солнце.
Днем меня вызвала к себе Верховная Настоятельница. Неужели и на меня пришла заявка?!
– Садись, Жанна, – сказала Настоятельница, указывая на высокое кресло напротив своего стола.
Я покраснела, ноги мои вмиг ослабели, и я почти упала в это глубокое, мягкое ложе, пахнувшее зверем. Оно поглотило меня с головой.
– Итак, Жанна, – она говорила, как всегда, глядя только на носки моих башмаков (я смотрела туда же), – сегодня ты покинешь наш славный Приют.
Я взволнованно сжала пальцы. Наконец торжественный момент наступил и для меня! Я напрягла слух. Даже голоса не мешали мне.
– Как ты уже, наверное, догадываешься, твои способности и коэффициент полезности нашему обществу – минимальны. Мы сделали все, что могли. И ты должна быть благодарной…
(О, я была, была благодарной!)
– Так вот… – Она не спешила, а я изнемогала от любопытства. – Так вот, Жанна… В нашей стране есть все, о чем мы так страстно молились. Ты же молилась вместе со всеми, Жанна?
(О, конечно же, я молилась! Молилась вместе со всеми!)
– Но, – после паузы сказала Настоятельница, – все рабочие места заняты. Все занимаются делом. Делом, которое не может быть твоим. Разве эти руки могут шлифовать камень или варить мыло?
Я посмотрела на свои пальцы. И мне стало стыдно, как в детстве.
– Так вот, Жанна, наша страна, благодаря таким Приютам, как наш, – процветает. У нас много мыла, воды и хлеба. Скажу откровенно: в ней не хватает бродяг, – тут она слегка закашлялась.
Я не знала, кто такие эти бродяги, но была готова стать кем угодно.
– Нет людей, которые были бы раздражителями общества и катализатором прогресса. Ты меня понимаешь, Жанна?
Я понимала одно: я буду полезной, нужной и свободной. И сегодня я покину Приют.
Поэтому уверенно кивнула головой. Где-то далеко начал звонить церковный колокол.
К высоким железным воротам меня провожал только сторож. И музыка не играла.
С собой мне дали лишь маленькое шерстяное одеяло и котомку с мылом. Больше ничего.
Сторож распахнул ворота и прикрыл глаза рукой от света.
Я тоже зажмурилась: по ту сторону наших стен было слишком ярко и красочно. Я испугалась. За мной со скрежетом закрылись ворота, щелкнул замок… И наступила тишина.
Я ждала, что в голове раздадутся голоса, но их не было. Неужели я стала круглой и гладкой? Но, если это так, почему же тогда для меня не нашлось лучшей вакансии?
Не знаю, сколько я так простояла, прижимаясь спиной к холодной каменной стене. Неуверенность и страх терзали меня. Был даже момент, когда я едва сдержалась, чтобы в отчаянии не заколотить в ворота, умоляя впустить меня назад.
– Что мне делать? – шептала я. – Почему вы оставили меня?..
Тишина.
А потом в этой тишине я услышала легкий шорох и звон. Он доносился из-под земли. Исходил из травы, доносился откуда-то издалека. Потом настал черед запаха… Сладкий, медовый, горьковатый, пряный – он был разным! Я почувствовала, как из меня постепенно испаряется холод. Раскрыла глаза. И захлебнулась красками, запахами и звуками. Увидела, что стою на краю большого луга, вдали зеленой полосой вырисовывается лес, за ним струится синяя река. И небо надо мной было голубым, а не серо-зеленым, как в витражах моего оконца.
Я сбросила деревянные башмаки и боязливо сделала первый шаг по траве. А потом пошла быстрее, потом – побежала.
Бежать по лугу было очень приятно, но я не знала – куда я бегу?
Обычно воспитанников Приюта забирал зеленый экипаж с надписью «Биржа», но за мной его не прислали.
И вот на поляне я увидела… коня!
Я никогда еще не видела этих удивительных животных вблизи. Конь был белым. Он красиво выгибал шею, наклоняясь к траве. Заметив меня, он весело заржал и направился в мою сторону. Я не испугалась. Я погладила его по круглой щеке. Конь закивал головой, и я поняла, что он приглашает меня покататься. Я оглянулась. Я еще боялась Настоятельницы. Боялась, что все это – сон…
Но вокруг не было ни души.
Я отважилась залезть на круглую спину белого коня и крепко затиснула ногами его пружинистые бока. Еще никогда, никогда в жизни я не ощущала такого живого и доброго тепла! Оно не было похожим на те крепкие и влажные прикосновения во время молитвы. Конь пошел. И меня снова охватил страх. Что я должна делать? Куда ехать? Кого спросить? Как отыскать дорогу?
Как и прежде, я осталась в одиночестве. Мой лоб покрылся холодным потом. Я достала платок. Мой детский платок, мое сокровище. Роза, лилии, кувшинки…
Моя закодированная мечта. Сколько раз мне не терпелось прокричать эту фразу:
– Кто верит в меня – за мной!
Конь выпрямился и понес меня вперед. А за спиной послышались странные, волнующие звуки – колокола, скрежет, топот, трепетанье знамен, свист. Казалось, все звуки, существующие в мире, слились воедино за моей спиной.
Я мчала вперед и боялась оглянуться. В какой-то момент мне показалось, что это – погоня, высланная за мной из Приюта. И если я сейчас оглянусь – придется снова опустить голову и чувствовать страх и стыд до конца своих дней. Поэтому я летела вперед без оглядки. Только слышала, как позади нарастает странный звук. Из волос – предмета моего стыда – выпали шпильки, котомку с мылом я выбросила сама. Наверное, сейчас мой вид был сгустком сплошного стыда и позора!
У самой воды конь оторвал копыта от земли и взвился вверх, ветер засвистел в ушах. Мне нравилась его бешеная песня!
Пусть умру от стыда, решила я, – теперь все равно!
И – оглянулась.
…И захлебнулась от восторга. За мной, на уважительном расстоянии, мчалось невероятное количество красивых всадников, одетых в серебристые рыцарские доспехи. Их руки, ноги и волосы были похожи на мои. Их глаза светились любовью.
Такие глаза я видела впервые в жизни. Один из рыцарей скакал ближе других, в его зеркальном щите я увидела то, чего никогда прежде не видела. Я увидела себя… С распущенными волосами, в таких же серебряных доспехах, с белым знаменем в руке, на котором переплелись роза, лилии и кувшинки. Сколько же лет в них спала вера и любовь! И сколько же их могло промелькнуть еще – скучных, бесцветных и пустых!
Щеки мои пылали. Сила и уверенность переполняли грудь.
Перед тем как окончательно раствориться в небесном просторе, открывшемся передо мной, я решила сделать круг над Приютом, над окном своей комнаты, в которой вышивала магические слова. Последний круг, чтобы больше никогда не вернуться.
Белой и серебристой метелицей промчались мы над Приютом. Я увидела, как все его обитатели во главе с Верховной Настоятельницей высыпали во двор. Серые, маслянистые мыльные пузыри заполнили все пространство от стены до стены… Они показывали вверх, раздувались от злобы и лопались, образуя во дворе грязную пену.
Ознакомительная версия.
