Роси молча смотрел на меня, а потом торжественно сказал.
— Ты должен знать, что гладкая поверхность между сочленениями бамбука представляет добродетель, занимающую много места между далекими друг от друга узлами, обозначающими ошибки, а внутренняя пустота напоминает о целомудрии и скромности. Ты уже можешь вести себя в соответствии со своим именем.
Эти слова значили многое. Они были предвестьем того, что меня ожидают новые трудности.
— Понемногу приходит время твоих первых серьезных испытаний, — продолжил роси. — Если зимой справишься с испытанием Рохацу дай сэссина, то будешь готов отправиться в свое первое паломничество. О нем можешь подумать заранее, ибо я жду, что ты мне расскажешь о своих планах, когда построишь их.
После того как роси отпустил меня, я простоял некоторое время на галерее перед его дверью, захваченный врасплох так рано полученным разрешением на первое паломничество. Никто из братьев после столь небольшого промежутка времени, проведенного в монастыре, не имел возможности отправиться в такой важный самостоятельный путь без бдительного надзора учителя. Либо роси меня уважал за что-то, чем не обладали другие, либо, по ему одному ведомым причинам, испытывал меня сильнее и чаще, чем остальных.
* * *
Дайси Тэцудзиро сообщил мне, что роси хочет, чтобы я участвовал в следующей чайной церемонии, но не как прислужник.
Гостем опять был Мено. Роси меня об этом не предупредил. Мне стала понятна игра учителя. Он предназначил для меня место около себя, так, что мы с Мено вынуждены были находиться напротив друг друга. Поклонившись, я молча сел.
— Государь прислал меня выразить его глубокое уважение к вам, учитель, — сказал Мено. — Бондзон передал для монастыря крупную сумму денег.
Затем он сделал значительную паузу, чтобы увидеть, какое впечатление произвел своими словами. Роси ответил с достоинством:
— Государь должен знать, что нет дающих и получающих, нет малых и великих. Он, когда поймет это, будет благодарить «давая».
Смутившийся Мено выглядел смешно. И все же принял мудрое решение не противоречить учителю, сообразив, что это ни к чему не приведет. Притворившись, что не расслышал слов роси, Мено продолжил:
— Государь просит меня передать, что хорошим отношениям с нашими соседями более всего способствовали устойчивые связи буддистов. Один из добрых знаков — соглашение, по которому из Китая вскоре прибудет Сунг Шан, самый лучший знаток бамбука. Он принесет с собой многие раскрытые тайны о лечении болезней при помощи этого растения. Это подарок китайского императора японскому народу. Существует также договор, по которому все свои новые, добытые здесь знания он передаст на хранение в ваш монастырь. Государь отвел ему для жилья хижину Обуто Нисана, которая находится недалеко от вас. Таким образом, Сунг Шан обновит крупнейшие бамбуковые рощи, которые некогда принадлежали тогдашнему даймё, а ныне — сёгуну. Сёгун надеется, что вам не помешает присутствие Сунг Шана.
— Думаю, мой ученик Цао, присутствующий здесь, сможет ответить вместо меня.
Роси повернулся ко мне, а потом к Мено. Учитель продолжал игру. Мено в первый раз взглянул на меня, ожидая ответа. Я ответил:
— Высокая трава — часть моего внутреннего мира дзен. Роси поощряет мою любовь к ней, поскольку она приведет меня на путь благородства и мудрости.
Выражение кротости на лице Мено сменилось тревогой. Потом он вздрогнул, словно отгоняя нечто и опустил голову.
Император принял Сунга немедленно после прибытия мастера в столицу. Властитель не скрывал близости их отношений, которую показал уже при первой встрече. Он с самого начала испытывал симпатию к Сунг Шану. Ему казалось, что этот человек, помимо своей искренности, четких убеждений и нерастраченной мягкости, скрывает в себе какую-то тайну, и эта тайна вызывала у императора желание проникнуть в душу Сунга.
Они договаривались о деталях поручения.
— Государь, я хочу поблагодарить тебя за размышления о будущем. Ибо все, что я делаю, может быть, и не имеет особого значения для нас сегодня, но оно будет иметь это значение для других завтра. Я посвятил свою жизнь бамбуку, и поэтому ничего не может быть лучше твоего предложения.
— Сунг Шан, мало кто так предан своему благородному делу, как ты. Это дает тебе право на откровенность. Я счастлив, что могу помочь тебе в осуществлении твоих же планов. На самом деле я тебе благодарен.
Сунг и раньше чувствовал симпатию, которую питал к нему государь, но то, что он услышал, превосходило все его представления.
— Мы в основном договорились о самом важном. В твоем распоряжении будет мой гонец. Используй его без стеснения. Это верный человек и хорошо вознагражденный, что очень важно. Поскольку ты мой первый посланник за много лет, тебе придется вытерпеть церемонию приема у сёгуна Бондзона.
Сунг побледнел. Он рассчитывал остаться в тени, занимаясь своим делом и совершенно не соприкасаясь с двором. А теперь, оказывается, его увидит вся придворная свита, хорошо ему знакомая! Да это означает подписать себе смертный приговор во второй раз!
— Государь, я не могу пойти на встречу с сёгуном и придворными. Не проси у меня объяснений. Я не в состоянии дать их тебе. Ни за что.
— Предвидя твой возможный страх, я думал о том, как тебя от него избавить, — сказал император. — И вот что я придумал. Мы изменим твою внешность. Тебя никто не узнает. Кроме того, я пошлю сёгуну в качестве главного подарка малую панду, для которой ты будешь самым лучшим защитником. Ты знаешь, что мы, как и наши соседи, уже несколько десятков лет боремся за сохранение панд. Благодаря тебе мы знаем, в чем причина их вымирания. Но соседи не знают. Поэтому я пошлю им животное, при помощи которого ты откроешь им тайну существования этого вида. Они будут благодарны тебе лично. Можно себе представить, как полезен ты им окажешься.
Срок власти одного человека зависит от правильного распределения маленьких частиц мудрости, а не от ее величины, подумал Сунг, выходя от государя.
— Проклятые монахи! Каждый раз делают из меня дурака! У них нет никакого почтения к сёгуну. Почему он им это позволяет?
Мено ехал верхом и разговаривал сам с собой. Начальник его охраны, самурай, хотя ничего не понимал, считал своим долгом после каждых нескольких слов господина выразить свое согласие. Это продолжалось, пока Мено не сообразил, что говорит вслух и не замолк.
Тогда он продолжил более спокойно размышлять о прошедшей встрече. Кто этот монах рядом с роси, изрекший загадочную фразу, которую он, Мено, не понял? Эти слишком знакомые глаза. Не очень то уютно Мено себя чувствовал на проклятой церемонии чаепития. Лучше поскорее забыть об этом!
У бывшего слуги Осана от подобных мыслей было одно лекарство, действовавшее моментально: ему нужно было только подумать о своем успешном деле по продаже ассамского бамбука, — а оно процветало!
На этот раз Мено решил, что лишь официально доложит сёгуну о поездке, и ни в коем случае не будет жаловаться на негостеприимных хозяев. Он найдет лучший способ отплатить им.
Показалась хижина Обуто Нисана, Мено разрешил охране отдохнуть. Сам он в сопровождении своего писаря направился к хижине. Когда Мено решительно отворил дверь, она угрожающе заскрипела, словно сопротивлялась. Сопротивление на миг остановило Мено на пороге. Он не мог объяснить неожиданную дрожь в ногах. Велел писарю поднять деревянные жалюзи. Свет поспешил рассеять темноту и прогнать сомнения. Ничего удивительного Мено не увидел. Это была обыкновенная хижина бедняка. Но именно здесь началась трагедия его молодого господина Осона Младшего!
Осмотрев жилище, Мено продиктовал писарю, что потребуется сделать, чтобы будущему гостю из Китая было удобно работать и жить в этих краях. С комнатного алтаря он поднял и прочитал свиток с текстом, в котором говорилось о двух личностях в одной или об одной в двух — он так и не понял. Из суеверия он положил свиток на место.
Находясь в хижине, Мено не мог не думать о своем бывшем господине: и его вновь одолевали вопросы, на которые не находилось ответов. Молодой господин большую часть своего недолгого правления провел именно в этом таинственном месте. Младший Осон упорно пытался добиться благосклонности несуженой принцессы, забросив все свои дела. Это продолжалось до тех пор, пока против него не начался мятеж. Если подумать, то другого исхода и быть не могло.
Мено приказал писарю описать все предметы, находящиеся в хижине. Вышел и направился к бамбуковым зарослям.
Он увидел перед собой целую армию бамбуковых стволов. Она была расставлена в четком порядке, разделена по цвету, высоте, внешнему виду. Стебли бамбука застыли в безветрии, словно копейщики в строю, ждущие клича полководца, чтобы двинуться в атаку.
