— Так… — Майор усмехнулся. — И как же вы себе это представляете? Стоит вам приблизиться к лесу, как вас из него могут обстрелять, более того, встретить мощным огнем, а укрытия у вас не будет…
— Такое, разумеется, может случиться, но… Возможно, есть смысл подъехать к опушке леса на спецмашинах с МГУ и передать воззвание, вернее, требование немедленно сложить оружие. Я, например, готов попытаться…
Другого ответа от Виктора майор Кипиани и не ожидал. Вынув из своей полевой сумки топографическую карту, он начал объяснять Виктору, как можно безопаснее подъехать к лесу.
— Сначала вы расположитесь вот в этом селе. От него до леса километра три. Первую радиопередачу проведете рано утром под покровом сумерек и утреннего тумана. Вас будет сопровождать капитан Малкин, я же выполняю другое задание…
13
Задолго до рассвета штабной автомобиль капитана Малкина и спецмашина с МГУ прибыли в село. В просторной избе расположились двое шоферов, трое радистов и четверо немецких антифашистов. Хозяевам, пожилой супружеской паре, пришлось временно переселиться в маленькую комнатку. Все сразу же улеглись, чтобы до рассвета хоть немного поспать.
Не спалось одному Виктору, и он вышел во двор, где стояли машины. Все село спало. Откуда–то издалека доносилась редкая перестрелка, глухо ухали пушки. Временами то тут то там тявкали собаки.
Мысленно Виктор возвращался к допросу пленного офицера, о котором он до сих пор так и не поговорил с майором. Виктору казалось, что он и сейчас отчетливо видит стоящего перед ним пленного полковника, слышит, как тот на все вопросы, которые ему задавали, отвечает, что «теоретически он понял все». Теоретически полковник признал окружение восьмидесятитысячной армии вермахта, признал катастрофическое положение солдат и офицеров, но все только теоретически.
Виктор спрятал замерзшие руки в карманы. Позднее он еще не раз вспомнит эту ночь, того полковника… и Анатолия…
Виктор присел на ступеньку машины. И тут почувствовал, что в левом кармане у него чего–то не хватает. «Ножик! Я забыл его в комнате майора!»
Ножа с рукояткой, на которой были вырезаны два медведя, не было. Он сделал его для Толика, но юноша не взял нож.
Виктор прислонился к дверце кабины. И вдруг раздался скрип снега: кто–то приближался к нему. А затем послышались приглушенные голоса, говорили по–русски или по–украински.
Он осторожно выглянул из–за радиатора и, всмотревшись в полумрак, увидел вооруженную группу людей в меховых шапках. Он бросился к капитану Малкину, разбудил его:
— Товарищ капитан, там какие–то вооруженные люди, видимо, партизаны…
Капитан вскочил, быстро надел шинель и подпоясался.
— Если это партизаны, то нам их нечего бояться.
— Они идут сюда!
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появились два молодых парня в пальто нараспашку.
— Всем выйти! Всем! — выкрикнули они, держа винтовку наизготовку. — Всем выйти!
— Спокойно! Зачем кричать? — проговорил Малкин, медленно надевая шапку.
Выйдя на улицу, капитан увидел большую группу людей, одетых в гражданское, вооруженных винтовками и автоматами.
Увидев капитана, все сразу смолкли.
— Интересно, кто вы такие?! — неожиданно выкрикнул кто–то из задних рядов. — И погончики на плечи нацепили!
Толпа загудела.
— А вы кто такие? — спокойно, но достаточно громко, чтобы его могли слышать все, спросил собравшихся капитан Малкин.
— Мы партизаны и боремся против бандитов, — ответил капитану бородатый мужчина. — А вот вы кто такие, что–то не поймем… погоны носите, и немцы с вами вместе…
— Что вы за люди?! — выкрикнул кто–то из задних рядов, а тот, что стоял рядом с капитаном, направил ему в грудь штык.
Капитан еле сдерживался, чтобы не схватиться за пистолет.
— Вам давно пора бы знать, что в Советской Армии введены новые знаки различия, а офицеры теперь носят погоны, — проговорил он спокойно и, отодвинув пальцем штык от своей груди, бросил: — Уберите эту игрушку!
— Ясно, новую форму мы уже видали! Но почему вместе с вами находятся гитлеровцы?
— Да, это немцы, но ни в коем случае не гитлеровцы. Они нам помогают, понятно? Они переправляются через линию фронта по заданию штаба, чтобы выполнять в тылу врага наши специальные задания. Это вам тоже ясно?
— Выходит, они диверсанты? — спросил молодой парень со штыком.
Малкин коротко рассказал партизанам, которые сразу же прониклись к нему симпатией, о задачах немецких антифашистов.
— Ну, теперь все ясно, а то мы никак не могли понять, что вы за люди.
— У нас тоже есть один немец, он доктор!
— А ну–ка позовите нашего Герберта!.. Пусть придет сюда!
Партизаны окружили капитана Малкина и всю его группу. Начался громкий непринужденный разговор, сопровождаемый дружескими похлопываниями по плечу. По кругу пошла пачка папирос.
Виктор только сейчас понял, что жизнь и немцев и его собственная была в опасности. Стоило капитану Малкину повести себя немного иначе, как он сразу же мог вызвать подозрения партизан, а тогда все пропало бы.
Виктор подошел к Малкину, которому партизаны рассказывали, как несколько дней назад уничтожили две небольшие банды.
— Опасно было то, что эти люди выдавали себя за партизан, на самом же деле они просто бандиты… — Обернувшись в сторону подошедшего мужчины, он воскликнул: — А вот доктор! Герберт, иди сюда!
Подошедший мужчина был еще молод, бородат. На нем были синие офицерские брюки с красным кантом, сапоги и гимнастерка, а на голове — фуражка немецкого лесника. Увидев советского капитана, он, щелкнув каблуками, отдал честь и представился:
— Младший врач Герберт Буше…
Окинув взглядом странное одеяние врача, Малкин улыбнулся. Однако поговорить с ним капитану не удалось. Близился рассвет, и командир партизанского отряда посоветовал Малкину начать действовать. Партизаны хорошо знали этот лес и предложили показать хорошее место для установки МГУ.
Когда капитан садился в свою машину, к нему, запыхавшись, подбежал Герберт Буше и попросил:
— Товарищ капитан, возьмите меня с собой!.. Я вам там пригожусь!.. Очень вас прошу!
— Но вы же врач… — с удивлением произнес капитан. — Вы гораздо нужнее партизанам!..
— Больше я уже не нужен, — перебил его Буше, — теперь в отряде есть советские врачи!
— А что скажут на это сами партизаны?
Стоявший рядом с капитаном бородач — командир партизанского отряда сказал, что они не будут возражать, если их Герберт примкнет к движению «Свободная Германия».
Малкин немного помедлил, а затем сказал:
— Взять вас в группу антифашистов, которая действует в полосе наступления нашей дивизии, я могу, но вот вопрос о включении вас в движение могут решать только немецкие товарищи, вы понимаете?
Почувствовав, что Малкин благосклонно отнесся к его просьбе, Буше сказал:
— Я думаю, товарищ капитан, что сейчас важно, чтобы вы меня взяли к себе, а остальное потом уладится.
Капитан задумался. Командир партизанского отряда рассказал ему, что Герберт хорошо зарекомендовал себя во многих сложных операциях, но капитан не мог безоговорочно доверять людям, которых сам не проверил в деле, а предстоящая операция была очень опасной. И тут капитан увидел Виктора, стоявшего неподалеку.
— Товарищ Шенк, — спросил капитан, — как вы думаете, что нам делать с ним?
— Взять, товарищ капитан, — не раздумывая ответил Виктор. — Полагаю, что рекомендация партизан должна вас удовлетворить.
— Хорошо, пусть садится в радиомашину! А вы, Виктор Андреевич, расскажите ему о нашей задаче!
Довольный Буше зашагал вслед за Виктором. Позднее, когда Буше вернулся после операции, капитану случайно удалось познакомиться с дневником немецкого доктора. Вот один отрывок из него:
«…Занимая должность младшего врача в небольшом русском городке, я лечил не только солдат гарнизона, но и гражданское население. Посещая своих пациентов, я невольно совершал прогулки по живописным окрестностям. Осень в России так же прекрасна, как и у нас в Тюрингии. Это был лучший период моей жизни. Но вскоре все изменилось.
Мой начальник, капитан Франц, однажды, когда я осматривал больного украинца, накричал на меня и приказал впредь не обслуживать никого из местных, до которых нам, по его словам, не должно быть дела.
Я заметил, как торжествовал санитар–унтер, который всегда шпионил за мной. Он–то и нашептал капитану, что я не имею никакого права лечить гражданских больных, не получив для этого указаний начальника отделения.
— Завтра же я пожалуюсь на вас начальнику, — заявил капитан, когда я попытался поспорить с ним.
Утром он снова вызвал меня и спросил:
— Буше, вы слышали, как некая Лидия обозвала фюрера свиньей, и не заявили о ней. Так это?
— Так точно.
— Почему вы скрыли этот факт?
— Я считал, что она была пьяна: ее зрачки…
Но капитан перебил меня:
— А несколько позднее вы сами говорили, что Гитлеру место на виселице. Было такое?
