А Зия-вездесущий ни разу не попался на глаза.
Маша взяла со стойки свой паспорт, билет и багажную квитанцию, и взгляд ее наткнулся на отвратительное жирное черное пятно. Пятно красовалось на коленке, и ткань уже впитала эту непонятную гадость – откуда?! – а вот еще, еще одно! В этот момент фигура Вадика отделилась от соседней стойки и от Инги заодно и вторглась в Машино личное пространство. Они друг друга игнорировали, но из поля зрения не выпускали – это понятно. Но зачем нарушать границы?
– Маша, я хочу тебе сказать напоследок, – сказал Вадик тихо и отчетливо, глядя прямо в глаза: – У Тебя Душа Не Тонкая. У Тебя Душа Наглая... – Вадик взял паузу, наверное, чтобы продлить наслаждение, а Маша оцепенела в ожидании следующего слова, – ...и Подлая!
Вадик получил удовольствие от каждого произнесенного слова, развернулся и ушел.
Внутри все окончательно упало. Неприятностей резко прибавилось. Они всегда ходят косяками, неприятности. Дурным было уже не только утро. «Долететь бы...» – подумалось нечаянно. «А куда я денусь! С этими – точно долечу. Жизнь их любит».
«Черт! Что за ужасные пятна! Пропали джинсы! Откуда?! Кажется, турки подгадили напоследок. Но, боже мой, как он это сказал! При чем тут подлость?! И что-то глазки слишком честные... И что, черт побери, вообще все это значит?! Самое поганое, что я могу никогда об этом – о чем об этом? – не узнать... А что я скажу отцу? Почему одна?!.»
Молодая женщина, выбирающая парфюм в Duty-free, производила странное впечатление. Довольно безразличным взглядом окидывая ряды красивых упаковок с заветными логотипами, она выхватывала из всех одну, казалось бы, все равно какую, принималась исследовать ароматную субстанцию и вступала в оживленные переговоры с молоденькими продавщицами. Она была почему-то не похожа на остальных курортников, улетающих домой с сумой впечатлений. Их сандалии еще несли песчинки с пляжей Средиземноморья, а на их лицах читалось желание продлить флер праздника жизни, оставив здесь уцелевшие наличные. На ее же лице не читалось ничего, по крайней мере, ничего такого. Ее лицо вообще было серым, черты какие-то стертые, вот нос, пожалуй, длинноват. И если присмотреться, стало бы понятно, что она точно не собирается ничего покупать.
...А ничего не изменилось, на душе было погано, как все оборвалось, так там и трепыхалось. И что за гадкие пятна, как будто комом грязи залепили!
Машка довольно нелепо перемещала за собой объемистый пакет, к слову, совсем не тяжелый, который не стала сдавать в багаж, вот он-то и был виноват в жутких пятнах, и не выпускала из поля зрения улетную парочку.
На летное поле к автобусу она, как ишак за морковкой, двигалась за другим ярким пакетом. На пакете была вожделенная надпись «Duty-free», сам же пакет, с очередным выгодным приобретением, нетрудно догадаться – под мышкой у Инги. Между небом и землей жажда приобретательства обостряется до выраженных клинических проявлений и определяет не только стиль жизни, но и является самим способом существования. Вот. В общем, нервное это.
... В салоне отчетливо пахло турбулентностью. Железная тушка Ту-154 еще минут сорок загорала под солнцем в зените, так что люди внутри истомились и спеклись в ожидании, пока птичка замашет крыльями и им станет легче. Наконец что-то заурчало в железном брюхе, взлетно-посадочная полоса побежала навстречу с огромной скоростью, оторвались от земли...
Be happy[39] , Зия!
Buy&bye[40] , Вадик!
Здравствуй, папа!
Московская область под влиянием циклонических вихрей
Багаж так долго не появлялся на ленте транспортера, что Маша была уже почти уверена, что его потеряли. Это было бы вполне логично. То, что другие люди так же выглядывают свои кофры и кейсы, озабоченно уткнув фейсы в движущуюся дорожку с чужими чемоданами, еще ни о чем не говорило. Катастрофы не надо было ждать, она уже жила в ней, она уже пришла, прилетела чартерным рейсом: «Привет, Маша! Я уже здесь. Где ты ходишь?..»
– Я уже здесь. – Водитель отца выхватил ее взглядом. – Я уже час здесь торчу.
– Рейс задержали, – ответила Маша, думая на ходу, что и ему придется что-то объяснять про Яну.
– Надо поторопиться, а то за ста-а-янку придется платить, – сказал водитель, в который раз обнаруживая небрежный московский акцент.
Москва опять встречала непогодой.
– Что там, у Яны паспорт украли?.. – это был вопрос в форме утверждения.
Люди иногда задают такие вопросы, когда хотят поговорить.
Если бы Маша вела машину, они были бы уже в кювете. И Маша, и машина, и осведомленный водитель с его нелепыми утверждениями. Правда, тогда водитель был бы лишний. И то, что он говорит, – вранье.
– Как украли?.. Зачем?
– Не знаю. Документы, билет на самолет, больше ничего...
«Вот тебе и турецкий паша!!! Почему она мне ничего не сказала? Может, она решила, что это я?!. Дурацкая мнительность!»
– ...А вам часто приходилось Яну возить? – спросила она погодя, когда контузия перестала быть заметной. Что она ожидала услышать?..
Как без затей говорит ее троюродная тетя, ситуация – на букву «ху». Маша поняла, что надо защищаться, и встала в «защитную стойку» против своего отца.
Другая сестра. Семейные ценности
Нет, ее не выгнали из дома. Просто спина Андрея Ивановича еще требовала забот и... в домике для гостей ей теперь будет удобнее.
«Мы не относимся к тебе плохо, ты должна это знать». Маша перебирала в уме вчерашний разговор.
«Турецкий паша?!!» – «Ну, вы лучше знаете свою дочь. Вы с ней давно знакомы».
Фразы, как четки. «Зачем, зачем ты отправил девочек вместе?!.», «Ох, Яна!..», «Жалко ведь!..», «Я предпринимаю шаги, но я никогда с такой ситуацией не сталкивался».
Была суббота, приехала Аня.
Они смотрели фотографии в альбоме, обедали, шутили, трепали Клепу за ушко, болтали о Турции, о путешествиях, породистых котах, машинах, портретах, макетах, багетах, общественных связях и личных планах. Яна строила карьеру «по вертикали» – Анна росла иначе. Аня хотела выйти замуж – Яна не рвалась. Яна – лидер, Анечка – ах, она так поддается влиянию!
Про Янины дела никто не заговаривал.
Нет, решительно, Аня отличается от своей сестры. И имя у нее как-то мягче. Не то что «Йа-на». Без изъяна. А впрочем, всего лишь читается наоборот.
С этими мыслями Маша разглядывала фотографии в семейном альбоме. Надо сказать, что вид он имел не классический. Это была довольно объемистая фанерная коробка, где фотографии лежали прямо так, одна поверх другой, безо всяких правил и сюжетов... Ничего удивительного – у Маши почти такая же коробка, чуть поменьше. А что? Удобно.
Вот Яна с Аней, совсем крошки. Вот они на море. «Сочи» написано. Вот отец. Бабушка вот –
интересно!.. Вот они вместе... А вот... – Маша оторопела – мама!!! Да-да! Мама ее, студентка, девочка с влюбленными глазами – глазищами! – юная и красивая, как кинозвезда! А вот и они вместе – с отцом!.. И тот же взгляд. Это ее любимая фотография. А вот такой у них нет...
Нет, неужели это правда?..
У Маши дядя есть один – троюродный какой-то, «седьмая вода на киселе», в общем, дальний дядя... Так вот, у мамы в комоде фотографии его хранятся, да не простые, а свадебные! Дядя тот четыре раза уже женился. Все как полагается, кто бы сомневался: каждый раз пиджак торжественный, невеста вся в фате белой, кольца золотые, иногда перчаточки белые на руках, что букет держат. Нет, букеты разные. И всякий раз, как он законным браком сочетался, фотографии с предыдущего бракосочетания естественным образом переставали сочетаться с его новой жизнью и перемещались в «архивы» – комоды, альбомы и чемоданы родственников. И ничего, что родственники дальние: меньше вероятность, что новая жена увидит предшественниц(у). А выбросить никак нельзя. Семейные ценности.
– ...А это на каком море? – спросила Маша. У нее в руках задержалась черно-белая карточка, а на ней – отец, тогда еще ничей, а за ним – море...
– Не знаю. На каком-то, – ответил Ядренов.
Маша поняла, что у него опять болит спина, а в большой гостиной на мгновение повисло напряжение. Почти как в ту минуту, когда здесь появилась Анна. Тогда она холодно сказала ей «Здравствуйте» и пошла наверх переодеться. Маша тоже пошла к себе, в домик для гостей, чтобы переодеться и вдохнуть другого воздуха. А когда вернулась, Анечка посмотрела на нее ободряюще и сказала: «Яна – это Яна. Не бери в голову».
А Маша и не брала.
– Неужели это Вася? – Алла увидела скромную «девятку» у ворот, и догадка ее насчет гостей, которые хуже сами знаете кого, была лишена приятности.
Они только что вернулись с Машей: эти культурные выходы на выставки так утомляют.
За большим столом на веранде сидели двое – Андрей Иванович и гость. По лицу хозяина можно было угадать, что жизнь налаживается. Физиономия другого, который гость, вовсе светилась довольством и хорошим уровнем гемоглобина в крови, оттого что он только что выиграл партию в шахматы у старого кореша, да и сидели, видно, уже давно и хорошо. О количестве выпитого, точнее было бы сказать, отпитого можно было судить по блюду с хребтинами рыб рядом с разбросанными черно-рыжими фигурками: вяленая рыба и экзотические напитки разной крепости из бара-арсенала (в таких домах не пьют – дегустируют) – пиршество холостяков по случаю.
