— Вполне доступно, — кивнул я в знак согласия.
— Вот и славненько, — вздохнул он. — Кстати, заранее предупреждаю, кроме всего, я буду вести еще историю и общество в придачу.
— Это все или еще что-то?
— Вроде бы ничего больше не пропустил.
— А мой друг?
— К сожалению, он будет у Тимофея Гавриловича, — Большой Лелик развел руками.
— У Гиббона, — вырвалось у меня.
— Ты уже знаком с местным диалектом? — добродушно усмехнулся в усы Большой Лелик.
— Можно нас вместе в одну группу? Мы братья, — врал я без зазрения совести, — нас нельзя разлучать.
— Братья, — хмыкнул Большой Лелик. — Здесь все чьи-то братья.
— Мы должны быть вместе, — настаивал я.
— К сожалению, Аристарх, распределением юных отроков занимается Папа. — Большой Лелик призадумался. — Если вас уже предварительно распределили по разным группам, вряд ли директор изменит свое решение, но попытайся. Только веди себя с Папой крайне аккуратно и вежливо, он не любит строптивых.
Наша занятная беседа была прервана приходом Марго, за ней вошел Комар.
— Интересные молодые люди к нам прибыли, — обратилась она к Большому Лелику. — О них уже говорит вся Клюшка, — она присмотрелась к нам. — Не к добру это.
— Это они так социализируются, адаптируются к нашим условиям, — вступился за нас Большой Лелик.
— Вы так думаете? — с сомнением посмотрела на нас Марго.
— Мне пацаны нравятся, — Большой Лелик почесал переносицу. — Чувствуется у них характер, скучно нам с ними не будет, — подытожил он.
— Да-а, — неопределенно-протяжно ответила Марго, взяв в руки наши личные дела. — Богатое досье. Сам напросился в детский дом? — Она уставилась на меня. — Это что-то новенькое в моей практике. Что ж тебе дома-то не жилось?
— У меня дома нет.
— Здесь написано совсем другое: бродяжничество, побеги, беспричинные пропуски уроков, драки и как результат — официальный отказ усыновителей, — Железная Марго с любопытством разглядывала меня. — Имя-то зачем сменил?
— Мне чужого не надо!
— Аристарх, — задумчиво произнесла Марго. — М-да, Аристархов у нас еще не было.
— Вам мое имя не нравится? — поинтересовался я.
— Будешь много знать, до старости не доживешь, — серьезно ответила Марго.
— Вскрытие покажет, — живо парировал я, чем вызвал у Марго приступ смеха. “Вскрытие покажет” была одной из любимых фраз Комара, и я перенял ее у друга и стал часто использовать в своем лексиконе. Марго с интересом уставилась на меня, лицо ее оживилось и стало каким-то родным и близким.
— Мы с тобой не в морге, — ответила она мне.
— Это вопрос времени, — без тени смущения ответил я.
— Посмотрим, — неопределенно ответила Марго. — Вставайте, пойдем к директору. Он ждет вас.
Кабинет Папы находился на втором этаже. На дверях висела красивая желтая табличка с гравировкой: “Директор детского дома Колобов Сергей Владимирович”. Пинцет проинструктировал нас перед отъездом по полной программе, и мы уже знали, что у директора на Клюшке две клички: официальная — Папа и неофициальная — Колобок. Мы зашли в кабинет, там сидела женщина, по описанию Пинцета, это была Маркиза, заместитель Папы. На ее плоском лице застыло выражение вечной и неописуемой скуки. Лысина директора поблескивала, вся в капельках пота, он сидел, важно откинувшись в кожаном кресле, за большим полированным столом. На нас смотрело одутловатое лицо, с красными пятнами и гладко выбритыми щеками. Папа был явно в кусачем настроении, об этом красноречиво говорили его грозные кустистые брови.
— Сергей Владимирович, новенькие, — представила Марго.
Папа кисло посмотрел на нас, показывая всем своим видом, насколько он занятая персона и что мы своим присутствием воруем его драгоценное время. Как будто мы с Комаром напрашивались к нему на прием.
— Личные дела проверили? — деловито обратился Папа к Марго.
— Да, они в порядке, — коротко ответила она.
— Надеюсь, они, — Колобок взглядом указал на нас, — обо всем проинструктированы?!
Марго промолчала, это не понравилось директору. Не знаю, но я сразу почуял, что между Папой и Марго прохладно-натянутые отношения.
— Ну, распределяйте тогда их по группам, — и директор повернул голову к Маркизе, показывая Марго, что время их разговора истекло. — У вас все? — демонстративно спросил Колобок.
Марго повернулась к двери, и я понял, что если сейчас мы с Валеркой не отстоим свое право находиться в одной группе, то другого случая у нас больше не будет. Я взглянул на Комара, тот состроил гримасу, говорившую: давай. Негромко кашлянув, я сиплым голосом обратился к директору.
— Извините, — я старался быть крайне вежливым и дипломатичным. — Мы бы хотели с другом быть в одной группе.
— Мало ли чего бы вы хотели, — не отрывая головы от бумажки, высокомерным голосом процедил невоспитанный Папа. — Жить будете в разных группах, — рявкнул он, поворачивая свою плешивую голову к Маркизе.
— Но почему? — возмутился Комар. — Вам что, жалко нас поместить в одну группу?
Папа повернул к нам свою лысину, озадаченно уставился на нас, не веря в то, что происходит у него в кабинете.
— Не успели приехать, — угрожающе произнес он, и лицо его побагровело, — как уже права качают.
— Что такого особенного я сказал? — Комар держался молодцом.
— Сергей Владимирович, — вмешалась Железная Марго, — может действительно парней не разлучать, если они так просят, — внешне она казалась невозмутимой, но я заметил, как ее пальцы мертво сжимали блокнот.
— Это называется, попросил, — Папа был похож на петарду, которая должна была вот-вот выстрелить. Его дыхание было учащенным, губы крепко сжатыми.
И тут Комара сорвало с ручника, и он буром попер на Папу, нас уже ничего не могло спасти.
— Чо вы разбухтелись на меня?! — вспылил Валерка. — Я не ваш сын.
— Что?! — взорвался Папа, его глаза выкатились из орбит. — В изолятор захотел? — гремел он на весь кабинет.
— Я не больной, — развязно парировал Комар.
— Ты хуже, — Папа уже не сдерживал свои эмоции, он был зол как собака. — Я научу тебя уважать старших.
Я представил, какая жизнь нас ждет впереди, и мне, мягко говоря, стало не по себе.
— Не кричите на меня, — не унимался Валерка. — Я буду жаловаться в Организацию Объединенных Наций.
— Что?
У Папы челюсть окончательно отвисла.
— Как ты посмел, сопляк! — взревел Папик могучим голосом, продолжая набирать децибельные голосовые обороты. — В моем детском доме! — От возмущения он даже привстал.
— Это не ваш детдом, он государственный, — выкрикнул в ответ Валерка.
Что тут началось. Простая фраза подействовала на директора как красная тряпка на быка. Он весь напыжился, как клоп, на висках у него вздулись синие жилки, свекольного цвета желваки пошли ходуном. Казалось, его сейчас вот-вот прорвет бурным, неуправляемым словесным потоком, и так оно случилось. Папа вскочил как ужаленный со своего стула, брызгая слюной и стуча кулаком по столу, он открыл рот с тараканьими усами. Маркиза вскинула выщипанные тонкие брови, негодующе уставилась на нас, словно мы у нее сперли кошелек с деньгами.
— Он еще скалится в моем кабинете, — взревел Папа, чуть ли не топая от негодования ногами. — Я научу тебя уважать старших! — Я пытался что-то вставить, но словоизвержение Папы было неудержимо. — Екатерина Васильевна, — обратился он к Маркизе, переводя дыхание, — срочно ко мне Николая Тимофеевича.
— Сейчас, — и Маркиза в два счета испарилась из кабинета, оставив после себя приторно-сладкий запах духов.
— Зачем вы вызываете Гаврилова? — поинтересовалась Марго, подходя к директорскому столу. — Если для того, чтобы засадить парней в изолятор, то я категорически против, — ее голос звучал уверенно и непоколебимо. — Изолятор — это антипедагогично.
Лицо Папы снова пошло бурыми пятнами.
— Маргарита Николаевна, — он мрачно и недовольно посмотрел на Марго. — Прошу вас — без наставлений. Вы разве не видите, что себе позволяет этот наглец, — и он ткнул пальцем на Комара.
— Что я такого себе позволил? — возмутился Валерка. — Попросил только не разлучать меня с другом.
Папа молча открывал и закрывал рот, как будто не мог найти слов, чтобы выразить свое негодование. У меня в животе похолодело от страха. Наконец директор вышел из состояния ступора, оклемавшись, прыжком подскочил к Комару и стукнул его рукой со всей силы.
— Размахался руками, — Валерка вытирал кровь с разбитой губы. — Думаешь, придурок, если директор, то все можно.
— Что? — рявкнул Колобов, разбрызгивая слюни налево и направо. — Я тебя пришибу, как таракана!
— И лет на десять сядешь, — остудил пыл директора невозмутимый тон Комара. — Напугал. Не таких грозных видели, и ничего — живы.
Комар выглядел бледнее обычного, но весьма решительно. Папа схватил Валерку за шиворот и с силой потащил из кабинета. Он с грохотом открыл дверь, чуть не сорвав ее с петель. Я как увидел Папу — взгляд дикий, волосы всклокочены — сразу понял, нам с Валеркой пришел полный капздец.
