Ознакомительная версия.
Вскоре сквозь разведенные ладони мостов пошли первые суда, стало совсем уж зябко, и они спустились вниз.
В квартире, несмотря на позднее время, горел свет. Сосед шел по коридору, крутя на пальце связку ключей и что-то напевая, да Гриша тихо, как мышь, шуршал в своей комнате.
– Ну, голубки, поздравьте, бабкину комнату я покупаю, уломал. А что вы вроде не с улицы? – встретил он их по-хозяйски.
– А где же баба Нюра жить будет? – спросила Лида.
– В Ломоносове или, говоря более красиво и исторически, Ораниенбауме – городе моряков и переселенцев из коммуналок. Отдельная однокомнатная квартира. Седьмой этаж – птичий полет. «Почему люди не летают, как птицы?» – спросил риэлтор на балконе несговорчивого клиента. Это я шучу. А вот вашу, Лида, комнату готов прикупить – так это серьезно.
– Что ж это вы старушку в такую дыру загнали? – не удержался Олег.
– Да ладно вам – дыра! Чистый воздух, парки, дворцы, и всего час на электричке. Не худший, скажу, вариант, поверьте специалисту. Вот Кронштадт – это дыра. Остров. Ни работы, ни добраться толком, одна сплошная морская слава.
Сосед бросив: «я по делу, на минутку» зашел следом в комнату и сел на стул со счастливым видом человека, сделавшего трудное и важное дело. Лида вышла на кухню поставить чайник.
– Так ты чего от девчонки хочешь? – спросил Олег, подойдя и встав напротив.
Сосед поднялся, смотрел на него в упор, тяжело.
– Ты, морячок, не суйся. Меня наши уже спрашивали, чего он, мол, трется? Ты не переживай, Лидку твою не обидим, получит, что захочет, в разумных, конечно, пределах. Но и ты не встревай не в свое дело. А то ведь знаешь: был свидетель посторонний, стал он вдруг потусторонний. – Захохотал он.
– Пошепты...
Сосед окаменел, Олегу даже показалось, что толкнул статую. Не толкнул, асам оттолкнулся.
Сосед схватил его за руку, крепко, до боли, ее сжал.
– Извини, капитан, – проникновенно и даже расстроенно сказал он, – это на меня иногда находит. Недостатки воспитания. Уж как ни сдерживаюсь... Ты ж тоже пойми, работа нервная. Расселяешь коммуналку комнат на десять, половину людей переселишь, и вдруг какая-нибудь бабка как упрется, и хоть плачь...
– Её право.
– Право-то её, это конечно, это правильно. Но и мы-то никому плохо, всем хорошо делаем. Коммуналки расселяем, и у всех отдельные квартиры. Было всем плохо, а стало хорошо. И государству выгодно.
Вот прибалты в Латвии там просто, закон о реституции. Вернуть дома прежним хозяевам. А те первым делом жильцов на улицу. А у нас по закону курс на ликвидацию коммуналок. Только мы за свою работу ни копейки с государства не берем. За все, как и положено в цивильном обществе, богатый дядя из своих доходов заплатит.
– Убьете Лиду, если что?
– С ума сошел?! – тяжело посмотрел на Олега сосед. – Мы в год десятки коммуналок расселяем. Оно нам надо? И так, то и дело, какую-нибудь сумасшедшую бабку приходится чуть ли не медом мазать и облизывать.
Он помолчал, пьяно улыбнулся.
– Ладно, ты вот есть, а парус поднял – нет тебя. Скажу. На радостях, в честь праздника. Мое ноу-хау. Мы теперь в нужную коммуналку своего человека поселяем. Он изнутри, из квартиры работу ведет. Это не агент, тому и дверь не всегда откроют, а сосед. А какой «тормоз» в квартире попадется, так к нему можно и несколько своих людей поселить. Тогда и работать веселее... И еще, штурман, или кто ты там. Грише сегодня не наливайте...
Белые ночи уже уходили. Уснуть Олегу пришлось лишь на три часа. В половине пятого он поднялся собираться на вахту. Но Лида поднялась еще раньше и уже что-то готовила на плите.
Олег, зевая стоял рядом, глядя из окна кухни на темный пустой квадрат двора.
– А правда, что у моряка в каждом порту девушка есть? – неожиданно спросила Лида.
– Так уж и в каждом. – Почесал он грудь. – Ну зашел пароход туда на три дня, так что ты успеешь?... Нет, успеть, конечно, можно. Но так, чтобы она тебя и потом ждала?!. Это лучше на регулярной линии работать. Санкт-Петербург – Гамбург – Манчестер – Санкт-Петербург. Чтоб, как трамвай. По расписанию. Хотя нет, это все страны-то развитые, в них моряк как временная работа, до лучших времен. Вот Африка, или если на ремонт где-нибудь на полгодика встать...
Олег понял, что сказал, что-то не то и сразу поправился:
– Да и не котируются нынче моряки. Это при социализме, рассказывают, они шмотки возили, магнитофоны на продажу...
– Она его за тряпки полюбила, – вздохнула Лида, – давай собирайся на свой парусник, романтик. А то еще что-нибудь скажешь...
Появился из своей комнаты сосед, уже одетый, буркнул «приветик» и, толкнув дверь, зашел в Гришину комнату.
Оттуда донеслось невнятное бормотание. Но вскоре появился и сам Гриша в сопровождении соседа.
Одет он был странно. На ногах кеды. Всегдашние вытянутые и потерявшие цвет, напоминавшие матросскую робу, спортивные штаны венчали вполне еще приличные рубашка, пиджак и галстук.
Сосед придирчиво осмотрел Гришу, сунул ему расческу.
– Ну вот, хоть на человека похож стал. Давай, быстрей, нам еще в твое Лодейное Поле ехать и ехать.
Гриша серьезно кивнул и, взяв расческу пошел в ванную причесываться. Сосед все это время нетерпеливо стоял у открытой входной двери.
– Давай, давай, красавец, – ласково подхватил он вышедшего из ванны Гришу под локоток, – с утреца, путь неблизкий, поехали.
– Дай хоть комнату напоследок глянуть, – неожиданно возроптал тот.
– Иди давай, что тебе комната, домовладелец!..
Гришу выпихнули за дверь и слышно было, как он ссыпался по лестнице.
Олег остался дома с Лидой один.
– Куда это они? – недоумевал он.
– Куда-куда, комнату менять.
– Да нет, я понял, а почему одели его так?
Лида задумчиво смотрела в окно на асфальтовый пятачок двора, стоявшую на чурках вместо колес старую ржавую машину, наконец, словно очнулась:
– Там, где регистрация, окошко в стене, его подведут, документы положат, нормальный человек в костюме и галстуке. Без перегара. Ему уже два дня пить не дают. Комната неприватизирована – продать нельзя, поэтому и обмен. Меняет комнату в коммуналке на собственный дом...
– Да что, это все серьезно было?... И что же, ты одна теперь в квартире с этим упырем осталась?
Лида молчала. Она прижалась к Олегу, не от желания, а словно ища защиты и опоры. Вздохнула.
– Видно пора и мне куда-нибудь собираться.
– Куда? Тоже в Тихвин, какой-нибудь? Слушай, давай уедем подальше хоть на месяц, я отпуск выпрошу? Или рвани к тетке в этот Остров. Глядишь, все здесь устоится.
– Да ничего не устоится. Что ты думаешь, это первый заход был? Нормальная квартира. Центр. Дом после капремонта. Всего шесть семей. И шесть комнат. Уже не первый год достают.
– Ладно, – Олег взял приготовленный пакет, – давай так. Одна пока не ходи. После работы встретимся и решим, что делать...
Как назло, с утра испортилась погода. К брошенной на борт парусника времянке Олег подсоединил электрическую плитку и кое-как грелся, держа руки над раскаленной спиралью. Лето уходило прямо на глазах.
Даже если парусник твой плотно ошвартован к берегу и, по сути, ты словно сторож на барже, все равно вахта твоя останется корабельной. Пусть из снятой вверху обшивки подволока свисают провода, торчат всюду ржавые трубы, сняты доски с палубы, отодран линолеум в коридорах, все равно за иллюминаторами плещется вода. Стоит промчаться мимо «Метеору», задравшему нос над вышедшими из воды крыльями, волна начинает зло бить в борт, и старый парусник со скрежетом трется кранцами о причальную стенку. Словно до зуда хочется ему сняться со швартовых и уйти куда-то далеко в море, где берег не увидишь и с поднятой на самый верх мачты будки. Да и сам Олег уже подустал на берегу. Все чаще его тянуло куда-то. Бывало, просыпался ночью и просто смотрел из окна Лидиной комнаты, как идут мимо по Неве к заливу суда, закрывая противоположный берег. Их огни медленно проплывали мимо. Никого кроме вахты и поднятой на проход узкости швартовой команды, не было видно у них на борту. Да и те зевали, торопили время, чтобы поскорее пройти Неву и потом, уже на большой воде, завалиться в каюте спать. А Олег, наоборот, мучился, потому что не мог уснуть, ложился лишь под утро, а потом зевал всю вахту или вполуха дремал в каюте, или целый день ходил по кораблю недовольный и хмурый.
Даже спокойная вода в Неве под ветром стала темной, с маленькими злыми волнами. Олег с неудовольствием поднял голову, когда сверху по железу со снятыми досками палубы прогромыхали чьи-то быстрые шаги. Он даже не поднялся. Все двери, кроме одной, задраены на кремальеры, и нежданный посетитель мимо не пройдет.
– Спишь, совсем тут распустился?! – распахнув дверь, в каюту ворвался старпом.
– Да я?! – Обрадовался Олег, – да я с механиком на пару эту консервную банку дни и ночи стерег!
Отпуск пошел старпому на пользу. Лицо загорело, а волосы, наоборот, выгорели. Он подсел к плитке, тоже протянул было к ней широкие мосластые ладони, но не усидел, энергия у него била через край.
Ознакомительная версия.
