2
В первую пятницу сентября уходящее лето на прощание выдало жаркую, душную погоду. В этот день в три часа пополудни в торговом зале ей протянула руку бледная, боящаяся света женщина, лицо которой показалось Юдит знакомым.
— Гудрун Вольфф, — представилась она, — простите за то, что помешала вам, но, может, вы оказали бы нам помощь? Мы озабочены, фрау Ферстль и я, и подумали… Мы знакомы? — хотела спросить Юдит. Однако ее опасение подтвердилось в следующую же секунду, и оно было столь ужасным, что у нее пропал голос. Эту женщину она видела в тот день в баре «Феникс» и кивнула ей. Это была одна из тех двух коллег Ханнеса.
— Мы обеспокоены состоянием господина Бергталера. Вот уже несколько недель он не появляется в бюро. И не дает о себе знать. А сегодня…
Юдит: нет, я ничем вам помочь не могу.
Юдит попыталась проводить женщину к выходу. Однако та успела все же достать из угловатой сумочки кремового цвета скомканную записку.
— А сегодня мы получили от него это письмо, — произнесла она, размахивая листком в воздухе, будто отпугивала злых духов.
«Сожалею, что вынужден с вами распрощаться, — писал он. — Скоро от меня не останется ничего, кроме этих слов на бумаге…» Гудрун Вольфф прервала чтение. Ее голос теперь зазвучал театрально, и в нем сквозила укоризна: «…от меня не останется ничего, кроме этих слов на бумаге. И в сердце моей возлюбленной, любви всей моей жизни».
И больше ничего. Теперь мы, естественно, беспокоимся, что с ним будет, фрау Ферстль и я, и мы подумали, раз вы, так сказать, единственная…
— Сожалею, но ничем помочь не могу. Я окончательно прервала общение с господином Бергталером много недель назад, — заявила Юдит и для наглядности решительно провела в воздухе черту.
— Все в порядке, госпожа начальница? — подскочила к ней Бьянка, чтобы подхватить Юдит, если той станет плохо.
Юдит: меня с ним абсолютно ничего больше не связывает, сожалею. Гудрун Вольфф: но, может, вы знаете… Юдит: нет, не знаю и знать не хочу. Бьянка: моей начальнице плохо. Вам лучше сейчас уйти. Гудрун Вольфф: надеюсь, он не совершит ничего ужасного.
В конце рабочего дня Юдит решила сбежать из города. Бьянка помогла упаковать вещи, проводила до автомобиля, заглянула в соседние переулки, нет ли там преследователя, и сообщила: все чисто, начальница, можете ехать. Брату Юдит отправила короткую эсэмэску: «Дорогой Али, дорогая Хеди, приеду к вам поздно вечером. Позвольте остаться у вас до воскресенья? Я не помешаю.»
К наступлению сумерек, когда горизонт освещают последние лазурные отблески небесного светила, Юдит добралась до старого крестьянского дома в Мюльфиртеле. Вероника, грудной ребенок, еще издали приветствовала ее крикливым плачем. Али хлопотал, стараясь встретить сестру как можно сердечнее. Он выглядел усталым, но оживленным, вероятно, снова стал принимать медикаменты. Вот так сюрприз! — воскликнул брат, не уточняя, хороший или плохой.
Они просидели за столом несколько часов, ужинали, беседовали, педантично следя лишь за тем, как бы возникавшие гнетущие паузы не затягивались надолго, — о тяжелых родах Хеди, о том, как трудно с грудным ребенком, и о ее неопределенном будущем. Не обошлось без фотографирования сцен кормления грудью. И все это происходило на фоне пронзительных звуков, доносившихся из детской кровати.
Юдит терпеливо дожидалась, когда спросят, что ее вынудило приехать сюда, как она себя чувствует, что с ней стряслось, и почему у нее такой подавленный вид. Однако Али этого не сделал. Он причислял сестру к типу людей, у которых дела не могут идти хуже, чем у него самого. И если она выпадала из своей роли, то и без того непрочный мир Али начинал распадаться на мелкие кусочки.
С работой фотографа аптек он завязал. Юдит: почему? Али: это была чистой воды трудотерапия. Я был не в состоянии больше принимать это лекарство. Хеди: ты же его знаешь, он гордый. Все было бы по-другому, если бы у вас с Ханнесом… Юдит: ясно. Али: только не воспринимай это как упрек. Он нежно провел пальцами по ее руке.
Юдит уже приняла решение этим же вечером отправиться домой. Но тут возник нежданный гость и так долго, так проникновенно и с такой печалью смотрел ей в глаза, что у Юдит навернулись слезы на глаза.
— Как хорошо, что ты снова к нам приехала, Юди, — сказал Лукас Виннингер, будто он стал еще одним членом семьи.
Он не собирался скрывать свои мысли: эй, а по тебе не скажешь, что у тебя все в порядке. Ты какая-то бледная, щеки впалые. Выглядишь безумно усталой. Тебя что-то мучает? Юдит: можно и так сказать. Али ей подобострастно улыбнулся. Лукас: и что же это, проблемы с твоим другом? Юдит: с бывшим другом. Лукас: он тебя бросил? Юдит: нет, скорее наоборот. Лукас: да объясни же, в самом деле! Юдит: это долгая история. У тебя нет столько времени. Лукас: времени столько, сколько потребуется.
— Вы на меня не обидитесь, если я оставлю вас одних? — спросил Али. И не дожидаясь ответа, чмокнул сестру в лоб и убежал.
Юдит проснулась только к обеду. Все это время она проспала без снов. Ночью год наколдовал осень, и возникли запахи, не напоминавшие о Ханнесе. Солнце отражалось холодно-оранжевым цветом на стекле открытого окна. Похожий свет выпускал светло-красный краковский плафон на потолке, выставленный в витрине ее магазина.
Пять часов просидели они с Лукасом. Что-нибудь придумаем, — были его последние слова. Мы что-нибудь придумаем. Так он ей пообещал. И когда Юдит вышла в кухню на запах кофе, он стоял, прислонившись к шкафу, и подбадривающе улыбался.
Она: ты здесь успел поселиться? Он: остаюсь при случае, в особых ситуациях. Она: Лукас, мне бы не хотелось, чтобы ты ради меня… Он: две ложки сахара и без молока?
«Обратно в Вену», — поклялась она, готовая объявить битву Ханнесу Бергталеру, имея за спиной Лукаса и на своей стороне союзницу Бьянку. Как избавиться от тени? — Только пройдя через свет (Лукас). Ей оставалось терпеливо ждать, когда он вновь объявится. Для того чтобы продемонстрировать свою вновь обретенную силу и спровоцировать Ханнеса, а в крайнем случае и выманить его из потайного убежища, Юдит даже несколько раз надевала на палец его чудовищное янтарное кольцо. Это талисман? — поинтересовалась Бьянка. Она: нет, это скорее оружие. Бьянка: на вашем месте, начальница, я бы лучше надела боевой кастет.
Две следующие недели пролетели без неожиданностей. Ханнес не подавал никаких признаков. Однако по все возраставшему беспокойству Юдит предвидела, что он вот-вот объявится. Но теперь она опередит его. Не позвонить ли нам ему прямо в контору? — предложила Бьянка. Юдит: ты сможешь это сделать? Бьянка: конечно, мне даже интересно, что с ним будет. Я ни за что не поверю, что он мог бы покончить с жизнью из-за вас. Юдит: а что ты ответишь, если он сам возьмет трубку? Бьянка: тогда скажу: простите, я ошиблась. Он меня не узнает. Да я и голос могу легко изменить. Могу говорить как Барт Симпсон.
К телефону подошла его коллега, Беатрикс Ферстль. Бьянка: пожалуйста, господина Бергталера. (Она больше смахивала на Микки-Мауса, чем на Барта Симпсона.) А-а, а когда он будет? Болеет? Еще жив, — шепотом передала Бьянка Юдит и продолжила своим маусо-симпсоновским голосом: — В госпитале? А что с ним? Ага. Ага. О да. Нет, всего лишь дочь знакомой. Нет, спасибо, в этом нет надобности. Я позвоню еще, когда он выйдет. Э-э, а когда он выйдет? А в какой больнице? Иосифа, ага! Спасибо, до свидания!
— Ну и? — Юдит не терпелось узнать скорее. Бьянка: Так вот, он лег с неизвестной болезнью в больницу Святого Иосифа, где пробудет минимум две недели, посетителей к нему не пускают. Мы ведь этого и не хотим или? Юдит: нет не хотим. Бьянка: отчего у вас такой разбитый вид, госпожа начальница? Если он в больнице, то нам не стоит беспокоиться из-за него. Может, он там влюбится в какую-нибудь медсестру и исчезнет навсегда. Юдит: неизвестное заболевание — звучит нехорошо. Бьянка: может, у него птичий грипп? Или коровье бешенство? А то и вовсе СПИД, как вам, начальница? Но, думаю, все же нет. Этим болеют те, кто подсел на наркотики. А он не голубой или все-таки… Самое большее — бисексуал. Однако для верности вам надо пройти тест на ВИЧ-инфекцию. Я уже прошла. У вас возьмут немного крови. Это совсем не больно. На только не смотреть. Я когда глянула… Юдит: спасибо, Бьянка, можешь идти. Ты мне очень помогла. Хорошо, что у меня есть ты рядом.
Ветреным осенним вечером в сумерках по пути домой после закрытия магазина Юдит обуял страх перед неизвестностью. На лестничной клетке, ожидая лифт, она вообразила, будто слышит стоны с верхних этажей. В панике Юдит выбежала из здания, смешалась с прохожими, набрала номер Лукаса и, срываясь на рев, рассказала о непонятном заболевании Ханнеса и о его госпитализации, что никак не увязывалось со стонами на лестничной клетке и ее предчувствиями.
