— Школы у нас очень неплохие, — сказал он. — Ну, то есть найдется одна-другая…
— Школы? Похоже, они вам покоя не дают.
— А разве вы не считаете, что образование чрезвычайно важно?
— Нет. Я думаю, что, помешавшись на образовании, мы сами роем себе могилу.
— То есть как?
— Каждое поколение получает образование, позволяющее ему заработать деньги на образование следующего поколения, и никто ничего не делает с самим образованием. Вы выбиваетесь из сил ради образования ваших детей, чтобы они выбивались из сил ради образования своих детей. И в чем тут смысл?
— Ну, вы то же самое можете сказать о браке и семье.
— Вот именно! — воскликнула миссис Цапп. — Вот именно! — И тут она внезапно посмотрела на часы и сказала: — О Господи! Мне давно пора, — из чего стало ясно, что это Филипп ее задерживает.
Не желая произвести впечатление театральным выходом в гостиную в компании миссис Цапп, Филипп попрощался с ней и задержался на террасе. Выждав, когда она, по его расчету, покинет сцену, он собрался присоединиться к гостям и найти дружественно настроенных людей, которые подбросят его домой, а может быть, и пригласят к себе на ужин. Но в этот момент до него дошло, что в доме воцарилась странная тишина. Встревоженный, он поспешил войти в гостиную и обнаружил, что там нет никого, кроме темнокожей женщины, которая собирала пепельницы. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Э… а где все? — пробормотал Филипп.
— Ушли домой.
— Как? И хозяева? — возразил Филипп. — А я хотел попрощаться.
— Они, наверное, поехали куда-нибудь перекусить, — сказала женщина, пожав плечами, и возобновила свой медленный обход гостиной.
— Черт, — сказал Филипп. Он услышал, что на улице кто-то заводит машину, и выбежал из входной двери как раз в тот момент, когда миссис Цапп отъехала от дома в большом белом фургоне.
Моррис Цапп стоял у окна своего кабинета в Раммидже с сигарой в зубах (предпоследней из того запаса, что он привез с собой) и прислушивался к шагам людей, снующих мимо его двери. Наступило время чаепития, и Моррис раздумывал, вернуться ли ему с чашкой к себе в комнату или же выпить ее в профессорской, где остальные преподаватели непременно соберутся в противоположном углу посплетничать и будут бросать на него косые взгляды поверх газет. Он с тоской смотрел на главный двор кампуса — поросший травой четырехугольник, теперь слегка припорошенный снегом. Уже несколько дней подряд погода колебалась между заморозками и оттепелью, так что было непонятно, какого рода осадки заполняют атмосферу — дождь, снег или туман. Тусклый красноватый глаз солнца, с трудом забиравшегося чуть-чуть повыше крыш, безрадостно маячил над городом, едва просвечивая сквозь мглу и покрывая ржавыми пятнами присыпанные снегом поверхности. «Не погода, а трагическое недоразумение», — подумал Моррис. И в этот момент раздался стук в дверь.
Он вздрогнул и оглянулся. Стук в дверь! Наверное, по ошибке. Или его уже подводит слух? В темной комнате — а он еще не успел включить свет — это впечатление еще более усугублялось. Но нет — стук в дверь повторился.
— Войдите! — сказал он хриплым голосом и прокашлялся. — Войдите! — Устремившись к двери поприветствовать гостя и включить свет, он налетел на стул и выронил сигару, которая колбаской закатилась под стол. Он нырнул за ней вслед, и в этот момент дверь отворилась. Из коридора в комнату проник косой луч света, но сигары не высветил. Женский голос неуверенно спросил:
— Профессор Цапп?
— Да-да, входите. Вы не можете включить свет? Свет зажегся, и женщина охнула:
— Где вы?!
— Под столом. — Перед Моррисом остановилась пара громоздких сапог с меховой опушкой, а над ними — обветшалый подол шубы. Ко всему этому через мгновение добавилось перевернутое женское лицо с красным носом и тревожным взглядом. — Я сейчас, — сказал он. — Я здесь где-то сигару потерял.
— Ах ты, Боже мой, — не моргая, сказала женщина.
— Мне не столько сигары жалко, — объяснил Моррис, ворочаясь на корточках под столом, — сколько ковра… Дьявол!!!
Резко отдернув от жгучей боли руку, Моррис торопливо стал выбираться из-под стола и с ходу налетел головой на перекладину. С беззвучными проклятьями он заковылял по комнате, засунув правую руку под левую подмышку и обхватив правый висок левой рукой. Краем глаза он успел заметить, что женщина в шубе отпрянула от него и спрашивает, что случилось. Он рухнул в кресло и слабо застонал.
— Я зайду в другой раз, — сказала женщина.
— Нет-нет, не покидайте меня! — вскричал Моррис. — Возможно, мне понадобится медицинская помощь.
Над ним снова нависла шуба, и ее обладательница уверенным движением отняла его руку от виска.
— У вас здесь будет шишка, — сказала женщина, — но кожа не повреждена. Лучше всего приложить ведьмин орех. [9]
— Можете порекомендовать хорошую ведьму?
Женщина хихикнула.
— По-моему, с вами все не так плохо, — сказала она. — А что с рукой?
— Сигарой обжег. — Моррис вытащил пострадавшую руку из-под мышки и бережно развернул ладонь.
— Ничего не вижу, — прищурившись, сказала женщина.
— Да вот же! — Он указал на едва заметную припухлость у основания большого пальца.
— Ну, это маленькое пятнышко лучше всего вообще не трогать.
Взглянув на нее с упреком, Моррис поднялся из кресла и подошел к письменному столу за новой сигарой. Зажигая ее дрожащими пальцами, он приготовился сострить о том, как с помощью сигары прийти в себя после происшествия с сигарой, но, повернувшись, увидел, что женщина исчезла. Пожав плечами, он пошел закрыть дверь, но по дороге споткнулся о пару торчащих из-под стола сапог.
— Что вы там делаете? — спросил он.
— Ищу вашу сигару.
— Да Бог с ней, с сигарой.
— Конечно, — послышался приглушенный ответ, — особенно если это не ваш ковер.
— Но если на то пошло, он и не ваш.
— Это ковер моего мужа.
— Вашего мужа?
Женщина, больше похожая на бурого медведя, выбирающегося после зимней спячки из берлоги, пятясь задом, медленно вылезла из-под стола. Двумя пальцами затянутой в перчатку руки она держала измочаленный сигарный окурок.
— Извините, я не успела представиться, — сказала она. — Я Хилари Лоу. Жена Филиппа.
— О! А я Моррис Цапп. — Он улыбнулся и протянул руку. Миссис Лоу положила в нее окурок.
— Кажется, ковер не пострадал, — сказала она. — А ковер этот неплохой. Индийский. Достался Филиппу от бабушки. Ну, значит, здравствуйте, — добавила она неожиданно, сдергивая перчатку и протягивая Моррису руку. Моррис, едва успев избавиться от потухшей сигары, ответил на рукопожатие.
— Рад с вами познакомиться, миссис Лоу. Может быть, снимете шубу?
— Спасибо, я ненадолго. Извините, что без приглашения, но мой муж спрашивает в письме об одной из книг. Просит ему переслать. Он думает, что она где-то здесь. Вы не против, если я… — и она указала на книжные полки.
— Пожалуйста! Давайте я вам помогу. Как называется книга?
Она слегка покраснела.
— Он говорит, что название — «Как написать роман». Только непонятно, зачем она ему понадобилась.
Моррис усмехнулся, а потом сдвинул брови.
— Может, собирается писать роман, — сказал он, а про себя подумал: «Бог в помощь студентам курса номер триста пять».
Всматриваясь в книжные полки, миссис Лоу скептически хмыкнула. Затянувшись сигарой, Моррис бросил на нее любопытный взгляд. Довольно трудно было определить, что за женщина скрывается под шерстяным платком, огромной бесформенной шубой и неуклюжими сапогами на молниях. Снаружи осталось только круглое непримечательное лицо с румянцем на щеках, покрасневшим носом и наметившимся двойным подбородком. Красный нос, очевидно, был следствием простуды, поскольку женщина то и дело потихоньку им шмыгала и вытирала его бумажным носовым платком. Моррис подошел к книжным полкам.
— Значит, вы не поехали с мужем в Эйфорию?
— Нет.
— Почему же?
Она посмотрела на него с такой неприязнью, как будто он поинтересовался, какую марку гигиенических прокладок она предпочитает.
— По ряду личных причин.
«Ага, и спорю, что одна из них — это ты, голубка», — сказал Цапп, но только самому себе. А вслух он спросил:
— А кто автор?
— Филипп не помнит. Эту книгу он купил на книжном развале за пять пенсов несколько лет тому назад. Кажется, она в зеленой обложке.
— Зеленая обложка… — Моррис провел указательным пальцем по корешкам книг. — Миссис Лоу, могу я задать вам вопрос, касающийся вашего мужа?
Она тревожно взглянула на него.
— Ну, я не знаю… Смотря какой…
— Видите вон тот шкаф у вас над головой? В нем лежит сто пятьдесят семь банок из-под табака. Одной и той же марки. Число я знаю точно, потому что я их пересчитал. Они свалились мне на голову.
