— Только слабые, мерзкие люди способны на месть и пакости! Настоящий мужик постыдится устраивать гадости соседской старухе, да еще издеваться над животными. Это и вовсе не по-человечески. Пользуешься тем, что тебе не могут дать сдачи? А когда тебя маленького била мать, и ты не мог защититься, разве не было обидно и больно? Вот так и всем! Зачем с этих лет сеешь зло вокруг себя? Иль свои синяки быстро зажили? Забыл, как самому доставалось? И тоже ни за что! Давай делом займись! Почисти двор от снега, промети крыльцо. У каждого из нас свои обязанности. Тебе тоже пора помогать.
— Маленький он еще, Илюша! Зачем детство омрачать? — встряла Ирина Николаевна, но человек взглядом осадил ее, заставил замолчать.
— Раньше, когда ты только пришел сюда, во всем помогал нам. А теперь что случилось? Даже подметать полы в доме разучился. А любая семья держится на понимании и помощи. Иначе нельзя жить! И чужим людям не вреди. Зачем соседей обижаешь? Они нам ничего плохого не сделали.
— Ихняя бабка меня легашонком дражнит при всех, а еще рахитом! — обижено засопел Степка.
— А ты не обращай внимания, сделай вид, что не услышал. И перестанет обзывать.
— Я ее толстожопой кадушкой обозвал за это! — признался Степка.
— Никуда не годится! Она пожилой человек! Не смей обижать. Надежда Митрофановна столько пережила за свою жизнь, что ее никто не должен оскорблять. Она всю свою жизнь шофером работала. И ни на какой-то легковушке, а на самосвале. Хотя женщина, в работе мужикам не уступала. Было время, сутками из машины не вылезала. Троих детей вырастила, все хорошими людьми стали.
— А где ее дядька?
— Умер он давно. Возвращался домой с работы. И по дороге беда настигла, инсульт достал. Так и кончился, не придя в сознанье. Хотя едва пятый десяток разменял, совсем молодым ушел. Надежда Митрофановна с тех пор одна. Детей сама вырастила, выучила, никто не остался без образования. Старшие двое — научные звания имеют, младший в зарубежье, кажется, в Германии устроился детским врачом. Доволен, мать к себе зовет, но та не хочет на чужбину. Не любит немцев, они у нее в войну всю семью перестреляли. Потому и теперь болит память. Войди в дом, там одни портреты на стенах. Она с ними, как с живыми разговаривает. Саму соседи спасли. Успели унести от смерти, в подвале прятали совсем малышкой. Вот так она и выросла средь поселковых. Совсем своя каждому. Все ей помогали, и она никому не отказала в поддержке. Помню, как директоршу пекарни прихватило на работе сердце. А тут весенняя распутица, «скорой» не проехать. Надя врачей на своем самосвале доставила. В нашей поселковой больнице в то время не было кардиолога. Спасли директоршу пекарни, успели вовремя. А все она — Надежда! Она и за елками для Нового года ездила в лес. И детвору, и взрослых радовала. Вот только о ней забыли, когда состарилась. Ни с праздниками, ни с днями рожденья никто не поздравит. Память у людей заклинивает на добрые дела. Так всегда случается. Хотя в поселке нет семьи, какая к Наде не пришла бы за помощью. Да что о том теперь вспоминать? А вот она привезла из леса деревца к вашему детсаду. Песок из карьера доставила. Все лето из него детвора замки строит. Так-то дружок! Нельзя чтоб память о добром меж пальцев песком просыпалась. Ведь человек не обезьяна, а творенье Божье, не должен ронять свое званье.
Степка слушал молча.
— Знаешь, мы с нею одноклассниками были. Я ее не замечал, не выделял из прочих. Ну, а пацаны есть пацаны, все на уроках хулиганили, и многие приносили в школу рогатки, друг друга обстреливали. Я тоже не лучше был. Вот так сделал пульку из алюминиевой проволоки и долбанул. Хотел попасть в пацана, отвечавшего у доски, а угодил в учительницу математики. Строгая была женщина и горластая. Орала так, что казалось, перепонки лопнут. Вот ей я и влепил в шею. Она от неожиданности подпрыгнула, крутнулась на одной ноге, вижу, глаза ее кровью налились, и взвизгнула:
— Кто это сделал?
— Конечно, все молчат. Она целый класс на ноги поставила и пообещала держать до тех пор, пока виновный не сыщется,— вспоминал Илья Иванович, краснея:
— Я боялся признаться, чтоб не выгнали из школы за хулиганство. А еще не хотел получить ремня дома. Мне крепко влетало за каждую шкоду, а потому, не признавался и молчал. Но сколько можно стоять на ногах? Уже одноклассники возмущаться стали и грозить мне, что вломят после уроков. Вот тогда Надежда подняла руку и сказала:
— Это я виновата! Меня наказывайте! — взяла мою вину на себя. И мне тогда вдруг стало стыдно, что девчонка не побоялась и загородила собой. Я, сгорая от стыда, вышел из-за парты и сказал как было. Извинился перед учительницей, дал ей слово никогда больше не брать в руки рогатку. И женщина поверила, простила. Но с того дня Надежду зауважал. Даже из школы несколько раз провожал. Но девчонки не признают ровесников. Так и Надежда, вскоре оставила меня. Но успела перед тем признаться, почему тогда на уроке защитила меня. Хотела, чтоб все мальчишки обратили на нее внимание, а девки позавидовали б смелости. Что бы это ей дало? Моральное превосходство над всеми. И это у нее получилось. Вот так и ты хотел выделиться изо всех. Но Надежда меня защитить решила, показала себя смелой, доброй девчонкой, достойной уважения. А ты каким себя показал, даже вспомнить стыдно. Едва выходишь во двор, все коты и собаки от тебя прячутся. Козел и тот научился ругаться по-человечьи, завидев тебя. И гоняется за каждым, кто выходит из нашего дома, а тебя и вовсе сторожит, чтоб поддеть на рога. Бабка Надя от тебя голосит. Разве это дело? Обдумай все. И не позорься. Нельзя жить ядовитым комком зла. Не признают в поселке, не будут уважать. Сначала избегать, а там и прогонять начнут, как жить станешь среди людей? Ведь память о человеке с самого детства за ним идет. Коль теперь о тебе доброго не говорят, что дальше будет?
— А ты свою рогатку выкинул? Ну, с какой в школу ходил? — спросил мальчишка.
— Сломал я ее в тот день. Как и обещал,— вспомнил Илья Иванович.
— А у меня рогатку Анискин отнял. И сказал, что тебе отдаст. Я ему не поверил. Зачем тебе рогатка? Тебя и без ней все боятся.
— Это кто ж такое наврал?
— Я сам видел! Пацаны возле магазина курили и пили пиво. А тут ты! Они как увидели, пиво в карманы попрятали, а сигареты побросали и затоптали ногами.
— При чем тут я?
— Они говорили, что ты им облом устроишь, если увидишь. И не захотели связываться. Там пьяная девка с ними была, она за угол спряталась, чтоб ты ее не увидел.
— Значит, не пьяная, если сообразила и сумела спрятаться.
— Дед! А ты мне сделаешь такой свисток как у папки?
— Зачем тебе он нужен? Это не игрушка. Служебная вещь, необходимая принадлежность. В свое время без него не заступали на дежурство. Он вроде оружия. Им надо умело пользоваться, только в особых случаях применять. Без повода нельзя. У него даже голос особый, не такой как у других. Такие свистки у всех работников милиции и у сторожей. На случай опасности выдан каждому. Тебе этот свисток не нужен. Им играть нельзя.
— А я и не буду им играть. Мне он тоже для дела. Как только вздумаю схулиганить, сам себя свистком остановлю. Потихоньку, чтоб другие не слышали.
— А вдруг забудешься или потеряешь его?
— Не-е, я его на шнурке повешу на шею!
— Ну, а вдруг Сазонов увидит? Он ругаться будет!
— Я с его Сашкой дружусь. Мы даже пистолетом дядь Феди игрались, когда он спал.
— Господи! Только этого не хватало! — покрылось потом лицо человека.
— А чево ты? Он же незаряженный! Им только пугать можно,— успокоил Степка деда и рассказал, что слышал от старших пацанов:
— Они говорили, когда прошлым летом на речке купались, ну, ходили все вместе. Там Леха увидел большую круглую болванку. Она из берега торчала. Мальчишки сказали про нее Сазонову. Тот глянул, сразу военных позвал. А получилась с той болванки мина против танка. Она давно там лежала. На ей и человек взорваться мог. Но не дождалась. Ее военные застрелили. Во, она шандарахнула! Много деревьев свалила и берег развалила. Говорили, что ни одна она там была, а много. Теперь туда купаться не пустят. Военные до осени весь берег изрыли. Всю землю вскопали. И пацанов оттуда гоняли, не велели даже пробегать мимо.
— Правду сказали, Степка! Те мины еще с войны остались. Случалось, гибли на них люди. В лесах и на дорогах, на полях и даже в огородах находили, в реках и на берегах. Война давно закончилась, а кровь до сих пор льется. Вон и в прошлом году пошел Петр Игнатьевич навестить могилы своих ребят, он командиром партизанского отряда был. Большие деньги предлагали немцы за его голову. Да не обломилось, не водилось в наших местах предателей. И тогда они заминировали все тропинки, ведущие из леса. Сколько лет ходил на могилы командир. Каждый День Победы, а в прошлом году не вернулся. Остался со своими навсегда,— вытер человек взмокший лоб и продолжил хрипло:
