Ознакомительная версия.
Финал был несколько надуманный, вроде «Воскресения» Льва Толстого, – нужно автору показать преображение героя, и он сочиняет. На самом же деле Ангелина явно несчастна, поэтому так рьяно занимается литературой, выступает на собраниях. Просто нет ничего более интересного. Бедолага… Хотелось взять у Свечина ее телефон. Пригласить в дорогой – вообще дорогущий – ресторан, поговорить с ней один на один.
Но я сдерживал себя – решил, что в следующий раз она увидит меня пусть не в спортивном, но уж точно в незаурядном автомобиле. Я открою дверцу, она сядет, и мы помчимся…
Автомобиль нужно было покупать в любом случае. Я очень неуютно чувствовал себя в метро, тосковал без пространства салона, без движения по Садовому, без туннелей и эстакад. Убежденному пешеходу это, конечно, покажется смешным, но я вздыхал даже по пробкам.
После работы заходил на авторынок рядом с «Кожуховской» и разглядывал выставленные машины.
Все эти банальные «Фольксвагены», «Форды», «Лады» мне не нравились, внедорожники и «Мерседесы-купе» были дороги, да и они тоже вряд ли могли претендовать на оригинальность. Хотелось чего-то необыкновенного – чтобы с первого взгляда поразило.
Специально я автомобиль не искал – не шерстил Интернет, не объезжал рынки. Понимал, выкладывать сейчас тысяч пятнадцать долларов рискованно – нужно было иметь резерв для выплаты процентов за квартиру. К тому же дел было полно. Хорошо, что дела эти приносили кой-какие денежки…
Вообще, весна и лето две тысячи шестого запомнились мне бурными и яркими.
Люди в Москве заметно богатели, расслаблялись, добрели; самым популярным словом стало – «гламурненько». В метро, на работе читали книги Робски и «Духless» Минаева, а потом за чашкой мате обсуждали их. Из советского прошлого вернулась мировая, в общем-то, мода ходить в кинотеатры. С особым нетерпением народ ожидал фильм «Омен», на день премьеры которого – 6.06.06 – был назначен конец света. Когда он не произошел, многие были даже как-то расстроены.
В клубах листали бесплатные журнальчики «Где», «Акция», «Большой город», из которых можно было узнать не только о том, что где происходит в Москве, но и что думает о том-то и том-то более или менее известная (и, желательно, молодая) персона, каковы вообще настроения в обществе.
Большой популярностью пользовались клубы. Но не те шумные ночные, куда ломился молодняк девяностых, а такие, где можно было и вкусно поесть, и побеседовать, и живой концерт интеллектуальной группы послушать, и поприсутствовать на поэтическом слэме, и книги полистать в находящемся тут же книжном магазинчике. Таких клубов было в центре Москвы штук десять – «Проект ОГИ», «Жесть», «Улица ОГИ», целая сеть «Пирогов», «Билингва»… Некоторые позже закрылись, хотя пользовались, по-моему, большой популярностью.
Популярно стало и некогда милое мне левачество. Правда, не агрессивное, не фанатичное, а скорее веселое – почти такое же, какое уже лет около сорока (пожалуй, с Красной весны) существует в Западной Европе. Да нет, мягче, конечно. Никаких особо экстремистских лозунгов, битых витрин, летящих в ментов камней… Монетизацию льгот, вызвавшую бурное негодование пенсионеров и всяких нацболов в начале две тысячи пятого, фактически отменили, а практически провели потихоньку, постепенно. Хотя, конечно, антиправительственные настроения (непременные почти в любом государстве) сохранялись.
В клубе на Брестской проходили политдебаты, судя по отчетам в Интернете, довольно острые и собиравшие много зрителей, участились митинги, образовывались различные партии и движения – незарегистрированные, карликовые, но все же слегка повышавшие градус общественной жизни.
И все же это было скорее развлечение некоторой части населения, чем серьезная позиция; и такое левачество (в которое странным образом влились и правые силы) только усиливало ощущение общей бодрости и побеждающего позитива.
Как я уже говорил – человек я достаточно осторожный, особенно в общении с противоположным полом. Поэтому сближения с Ангелиной я хоть и хотел, но побаивался действовать слишком напористо. Конечно, сказал Свечину при первом удобном случае, что она мне всерьез понравилась, выяснил, что ей двадцать шесть лет. Даже не поверил; Свечин усмехнулся:
– В этом возрасте девушки часто выглядят на шестнадцать, а потом – бац! – и уже на тридцать шесть.
– Да, бывает, – пришлось согласиться.
– Так что торопись. Соблазни и делай предложение.
– Что значит – предложение? Я вообще формально еще осупруженный.
– Ну так разводись. Там тебе ловить стопудово нечего, а здесь – вполне. Девушке замуж надо, ребенка. К тому же – умная, не как основная масса.
– Ладно, – перебил я. – Я сам знаю, что и где мне ловить. Кстати, на природу-то ездили?
– Что? – Свечин привычно насторожился, будто почувствовал в вопросе опасность.
– Вы договаривались в музее Маяковского ехать куда-то, на шашлыки.
– А-а, – он отмахнулся, – так это болтовня На каждом фуршете договариваемся… Тянет из Москвы… Мы как-то по пьяни с Ангелиной в Братск собирались – у нее тетка там. Все обговорили, решили, а утром протрезвели и не созвонились. Поняли, что никуда нам отсюда не убежать.
– А что, она пьет? – не поверил я.
– Ну так, иногда… Но ей много ли надо при такой комплекции, сто граммов вина и – готова.
– Понятно…
Хоть я и перевел разговор с необходимости побыстрей завязать серьезные отношения с Ангелиной, мысль развестись и тогда уж, свободному, с чистой совестью начать ухаживать за ней не давала покоя. Каждый день я собирался подать заявление и каждый день откладывал. Было как-то стыдно начинать эту процедуру…
Наталья опередила меня – в середине июня прислала эсэмэс: «Побывала на родине, подала на развод». Я ответил тоже коротко, но внутренне радуясь: «Ясно». Хотя радость быстро сменилась новой волной обиды. Всю ночь вспоминались хорошие моменты нашей жизни, опять подробно прокручивалась в голове поездка в Париж – отель на бульваре Клиши, теплоходик по Сене, Лувр, Сакре-Кёр, ночные ресторанчики на Монмартре, мы – веселые, счастливые, любящие друг друга… И вот чужие, почти что враги…
И досада крутила – надо было первому заявление написать, а то теперь так выходило, что я – человек, с которым жить нельзя, и развод – единственный выход.
Я ворочался на диване, то включал, то выключал телевизор, DVD, уговаривал себя уснуть – «завтра на работу», – а мысли кусали, дергали, душили…
С другой стороны, я показал, что готов сохранить семью, держался. Рано или поздно я встречусь с ее родственничками и все им выскажу. И не верю, что у нее там с этим членом правления получится. Потрахает ее и выбросит. И будет тут, тварь, под дверью скулить…
Выходил из этого очередного депрессняка долго и без помощи водки. Пил вообще в то время мало совсем. Но одна пьяночка тех дней запомнилась.
Вскоре после получения известия от Натальи я решил справить полноценное новоселье. Пригласил Максима, Ивана, Свечина. Хотел позвать и Руслана, чтобы наша пирушка в глазах Лианы, Марины, а значит, и Натальи (даже узнав о заявлении на развод, я в глубине души на что-то надеялся) выглядела вполне пристойной, но он с женой уехал на выходные в пансионат под Звенигородом…
Макс приперся с какой-то девкой. Не девкой, точнее, а женщиной, хоть и ухоженной, подтянутой, но явно взрослой. Далековато за тридцать.
Она представилась: «Анжела», я выдавил в ответ: «Очень приятно» и при первой же возможности уволок Макса в другую комнату.
– Ты на хрена ее притащил?! Кто это вообще? И как я Лианке буду в глаза смотреть?
– Не надо ей никуда смотреть – она никто уже, – с несвойственной для себя твердостью ответил Макс. – Мы расходимся. Все: привет, подружка.
– Кончай чушню молоть.
– Я серьезно. У нее, оказывается, бойфренд полгода, и я вот Анжелу завел.
– Да? И где живешь?
– У Анжелы. Уже две недели почти. Ты же меня не пускаешь.
– И ты ее любишь?
Макс ухмыльнулся, и мне пришлось подкорректировать вопрос:
– Ты с ней, ну… трахаешь ее?
– А что делать? Симпотная, без истерик… Разберусь тут с делами и домой свалю, к Лене.
Теперь уже ухмыльнулся я:
– Ло-овко.
– Ну, вот так получается. По вашим с Натальей стопам пошли. Вы разбежались, и мы разбегаемся. То есть… – Максим поежился, – я думаю, они это одновременно замутили.
– Кто?
– Наташка с моей. Я так подсчитал, что в одно время у них мужики появились. То есть у Лианки не мужик, ему лет двадцать… Сучку в соку удоду захотелось… Ну, короче, договорились и подзавели себе любовничков.
– Что, думаешь, они прямо сидели, обсуждали это? Стоит – не стоит…
– Ты, блин, как ребенок! Да все бабы так свои вопросы решают. Сто раз созвонятся, мозги друг другу выжрут своими проблемами, в данном случае – какие у них мужья мудаки, и в итоге находят тех, кто их облизывает… Ну и пускай. Меня тоже есть кому облизать.
Ознакомительная версия.
