В какой-то день мы прошли больше обычного. Под вечер я уже с ног валился и был готов уснуть прямо без палатки, на холодных камнях. Проводники возились с ужином и костром, мой друг ушел в уединенное место, чтобы медитировать, а я просто тупо сидел на камне и не мог пошевелиться. Странное было ощущение, я не понимал, сплю или нет.
В какой-то момент меня окликнули. Голос был женским. Американская героинщица к тому моменту давно нас покинула, других женщин в группе не было. Сон как рукой сняло. Я обернулся на голос и увидел перед собою высокую босую женщину в длинной юбке.
Она была некрасива по европейским меркам, и в то же время от нее глаз нельзя было отвести. У нее были крупные черты лица, прямая спина и загрубевшие ступни. Ночь была холодной, на мне были шерстяные носки, свитер и ветровка, а она – в легком платье и как будто бы не мерзнет совсем. Я вскочил и предложил ей свитер, она со смехом отказалась и спросила, может ли она присесть со мной рядом. Я, конечно, спросил, кто она. Она назвала какое-то непроизносимое имя, а потом сказала, что у нее очень мало времени и она должна передать мне кое-что, лично. Я очень удивился. У меня не было знакомых в Тибете, никто не мог мне ничего передать. Женщина тем временем сказала, что я могу считать ее ненормальной, самое главное – я должен запомнить ее слова.
Она сказала:
– У тебя есть редкий талант ясно видеть чужую дорогу.
– Это что значит? – удивился я.
– Ты иногда сам не ведаешь, что творишь, зато ты можешь стать поводырем для других. И если уж ты увидел заблудившегося, то лучшего поводыря ему не найти.
Тогда я, конечно, подумал, что это меня разыгрывает друг. Что он заплатил местной женщине и та разыгрывает гадалку-предсказательницу.
Она заметила это и поторопилась сказать:
– Ты ничего не отвечай, твои эмоции – это не то, что сейчас важно. Ты, главное, запоминай. Ты вернешься в свой город и сразу же встретишь троих. Им нужна будет твоя рука.
– Не поверите, но я каждый день встречаю десятки людей, которым нужна моя рука! – с сарказмом воскликнул я. – Я ведь психолог, и вам наверняка сказал об этом мой друг!
Она с улыбкой ждала, пока я замолчу, а потом заговорила снова:
– Эти люди не будут похожи на тех, кому ты обычно протягиваешь соломинку. Сейчас тебе трудно понять, но когда придет время, ты их обязательно узнаешь. Словно в спину тебя толкнут. Может, ты даже вспомнишь обо мне, и если это случится, знай – это знак. Ты не должен отказывать этим людям, не должен проходить мимо.
– И тогда мне подарят волшебную дудочку?
– И тогда ты, возможно, станешь поводырем не только для других, но и для самого себя, – тихо рассмеялась она. – Трудно это, наверное, видеть хорошо освещенный чужой путь, а самому все время спотыкаться на кочках.
Если честно, она как в воду глядела. Я, Надя, хороший психолог. У моего центра есть репутация. Рекламу я не даю, но сарафанное радио работает. Я и правда помог многим. Но вот у самого меня… Жизнь как-то не складывается. Годами хандрил возле первой жены. Потом бросил ее, резко и подло, потому что влюбился в Свету. Влюбился так, как никогда не любил. Потом затосковал и там. И, продолжая ее любить, живу в странном формате. Иногда мне кажется, что это и есть настоящая любовь, без эгоизма. А иногда кажется, что я запутался. И я начинаю жалеть, что я – это я, а не кто-то другой, потому что в противном случае я бы точно знал, что делать дальше.
– А сейчас прости, но мне пора, – сказала странная женщина.
И я даже не помню, как она ушла. И вообще не помню тот вечер, ватная голова была. Должно быть, я на автомате поужинал вместе со всеми, потом приполз в свою палатку… Следующее, что я помню отчетливо, – утро. Друг будит меня, светло, яркое солнце, потеплело, проводники уже сварили нам рис.
– Ну, ты и соня, – покачал головой мой друг.
Я, разумеется, начал взахлеб рассказывать о женщине, о нашем разговоре. Но потом заметил, что он смотрит на меня как-то странно.
– Борис, какая еще женщина? Мы вчера добрались до привала, и ты рухнул, отказавшись от ужина. Я едва уговорил тебя снять ботинки.
– Нет, это было до того, – упрямился я. – Проводники разводили костер, ты ушел медитировать, а я сидел в стороне, на камне. Тут она и подошла.
– Бог с тобой, какой там медитировать… Я вчера тоже здорово устал. Никуда я не уходил, и ты тоже. Мы вместе разобрали палатки, и ты при мне отправился спать. Я с проводниками еще какое-то время посидел у костра, ты никуда не выходил.
И тогда мне стало по-настоящему страшно. Я понял, что это были галлюцинации – чистый воздух, давление, усталость, святое место.
Но я продолжал сопротивляться:
– Наверное, она пришла из деревни. Здесь же есть поблизости деревня… Хотя она была слишком высока для местной. Скорее похожа на индианку. И одежда такая странная…
– А может быть, она вообще была русская? – хитро прищурился друг.
Я не сразу понял, куда он клонит.
– Борь, насколько мне известно, тибетского ты не знаешь, а на английском говоришь на уровне «ту ти ту ту ту». Как же вы с ней общались? Если женщина действительно была, на каком языке вы разговаривали?
Я расстроился. А друг начал меня успокаивать. Все-таки путешествие было тяжелым. Да и перепад давления. И пранаямы, которые я под его руководством выполнял каждый день, а ведь гипервентиляция легких приводит к состояниям измененного сознания. В общем, он убедил меня, что ничего страшного не случилось, и я поверил.
Мы вернулись в Москву. Но не прошло и недели, как случилось нечто особенное. Мой психологический центр иногда проводит тренинги для топ-менеджеров. И вот я приехал в какое-то офисное здание и там никак не мог найти место для курения. Везде висели таблички «Курить запрещено». Я уже возненавидел их администрацию, когда вдруг на глаза мне попался выход на крышу. Ну что делать – полез. На крыше было здорово – солнце, отличный вид. Я выкурил две сигареты, и все равно уходить почему-то не хотелось. Такое странное состояние было – меня внизу ждали люди, была назначена встреча, а я почему-то продолжал сидеть на крыше и жмуриться на солнышко. Хотя такое поведение мне несвойственно. Вот я так сидел, сидел, и вдруг на крышу выбежала заплаканная девушка. Она неслась прямо к краю, и я едва успел остановить ее. Буквально в последний момент схватил за подол юбки и потянул к себе. Мы вместе упали. И только потом я разглядел, что ее юбка была этнической, какую обычно носят женщины Непала. Меня просто передернуло. В такой же юбке была та женщина, которая пригрезилась мне на горе Кайлаш. Девушка сначала расцарапала мне лицо и сказала, что жизнь ей испортил другой мудак, ну а я – испортил ей смерть. И уже потом приняла из моих рук сигарету, и мы разговорились. Мне вспомнились слова тибетской женщины – что я встречу людей, которым понадобится моя рука. Я дал заплаканной девушке визитку своего центра, но она сказала, что лишних денег у нее нет, потому что последние она потратила на аборт от одного мудака. Мудак тот был женат, но долго пудрил ей мозги, говорил, что любит, и обещал развестись. Хрестоматийная история: как только увидел две полоски на тесте, уехал с женой на месяц в Афины, даже не попрощавшись. Сбежал. Она ждала его, ждала, но у него даже не хватило смелости сказать в лицо, что все кончено. А она тем временем сходила на УЗИ и обнаружила, что ждет близнецов. В Москву она приехала из Пензы всего год назад, не было у нее ни квартиры, ни работы стабильной, кое-как перебивалась, какие уж там близнецы. Пришлось записаться на выскабливание. Все прошло хорошо, но что-то изменилось. Тоска становилась все чернее и чернее и в один прекрасный день накрыла ее с головой. И она поняла, что немедленно надо со всем этим покончить, и бросилась на крышу.
Я первым делом купил ей хорошие антидепрессанты и четыре новых платья, потом сводил на «Разговоры мужчин среднего возраста», где она впервые за много дней улыбнулась, пусть и немного вымученно. Каждый вечер ехал с работы не к жене, а к той девушке. Все боялся, что она суициднет. Потом устроил ей отпуск в санатории, в Гаграх. А она все не могла понять, откуда я такой на ее голову взялся. Ничего мне от нее не надо, секса не хочу, не ухаживаю за ней. Правда, потом привыкла. Так, постепенно, и вытянул ее.
Но это еще не все. Не так давно я шел по Старому Арбату – просто слонялся. Надо было убить свободный час между клиентами. И вот я рассматривал мазню уличных художников, улыбался встречным хиппи и вдруг заметил странного молодого человека. Он был какой-то отрешенный, в странной домотканой рубахе, кое-как обритый наголо, босой, грязный и глаза пустые. А в руках – непальская поющая чаша, бронзовая. Как ее не отобрали маргиналы, я не знаю. Я к нему подошел, спросил, не нужна ли помощь, но он как будто бы и не слышал меня, смотрел сквозь… Не буду тебе рассказывать, что мне стоило найти родственников. Выяснилось, что он был студентом философского факультета МГУ, четыре года назад дал обет молчания и ушел из дома. Где скитался все это время – неизвестно, родители его уже мертвым считали. Я помог найти хорошую клинику. Сам хожу к нему пару раз в неделю. И пусть он пока так и не заговорил, но хотя бы начал фокусировать взгляд на чужих лицах и улыбаться.
