Ознакомительная версия.
— Вечером я заперлась в своей комнате. Никого не желала видеть, ни с кем не могла разговаривать, не хотела жить. Матильда вернулась спустя два дня. Я слышала, как они с дедом скандалили. Они часто ссорились, но так ужасно — еще никогда. Ночью она пришла ко мне и села в ногах кровати. Чтобы меня успокоить, она стала рассказывать о других несправедливостях и впервые упомянула судьбу своей матери, то, что ей пришлось пережить в нашей семье. В ту ночь я поклялась отомстить за бабушку. Я сдержу свою клятву!
— Твоя бабушка умерла в 1966 году, ты ее не знала.
— Она не умерла, ее убили!
— Она изменила родине. Тогда были другие времена. Холодная война — своеобразная война, но в ней тоже были жертвы.
— Она ни в чем не была виновата.
— Ты ничего не знаешь.
— Матильда в этом ничуть не сомневалась.
— Твоя мать пила.
— Все из-за них.
— Твоя мать была тогда молодой, у нее была вся жизнь впереди.
— Какая жизнь? Матильда все потеряла, даже собственное имя, право продолжать учебу, всякую надежду на карьеру. Ей исполнилось всего девятнадцать, когда она потеряла мать…
— Мы так и не узнали, при каких обстоятельствах…
— …ее убили? Ведь это самое подходящее слово, Арнольд?
Кнопф достал коробочку мятных леденцов и предложил Сьюзи.
— Допустим, ты каким-то чудом восстановишь ее доброе имя. Что это даст? — спросил он, отправляя в рот леденец.
— Ее реабилитация позволит мне вернуть настоящую фамилию и заставить государство возвратить незаконно конфискованное имущество.
— Фамилия Бейкер тебе больше не нравится?
— Мне дали чужую фамилию, чтобы спасти от унижений, выпавших на долю Матильды. Чтобы передо мной не захлопывали двери так же, как перед ней. Не пытайтесь меня убедить, что для вас честь — пустой звук.
— Зачем ты позвала меня сюда? — спросил Кнопф.
— Предлагаю стать моим сообщником.
— Я отказываюсь. Не намерен участвовать в твоих затеях. Я обещал твоему деду…
— …заботиться о моей безопасности. Сто раз это слышала!
— И я сдержу свое обещание. Помочь тебе сейчас значило бы его нарушить.
— Я не передумаю, и вы, отказываясь мне помочь, обрекаете меня на серьезный риск.
— Не пытайся мной манипулировать, со мной это не пройдет. Запомни, у тебя нет никаких шансов на успех.
— Что она такое натворила, из-за чего ее решили убрать?
— Забавно. Ты любишь, чтобы тебе что-то повторяли, а о чем-то, наоборот, помалкивали. Она вздумала торговать государственными тайнами, но попалась еще до того, как успела совершить непоправимое. Она попыталась бежать, и это плохо кончилось. Она совершила серьезное преступление. У людей, которым пришлось ее остановить, не было другого способа защитить интересы нашей страны и тех, кого она могла выдать.
— Вы бы себя слышали, Арнольд! Прямо шпионский роман!
— Если бы! Гораздо хуже.
— Это же смешно! Лили была умницей, высококультурной женщиной, авангардисткой и гуманисткой, никому не способной причинить зла, не говоря уж о том, чтобы предать своих.
— Что ты обо всем этом знаешь?
— Матильда не только пила. Когда мы оставались с ней вдвоем, она рассказывала мне о своей матери. Мне не довелось посидеть у бабушки на коленях, но я все о ней знаю: какими она пользовалась духами, как одевалась, что читала, как гневалась, как смеялась — у нее был неподражаемый смех…
— Согласен, она опережала свое время и обладала твердым характером.
— Кажется, она вас ценила.
— Это слишком сильно сказано. Твоя бабушка не любила общество мужчин, льнувших к ее мужу, вернее, к его власти, ей претила их услужливость, а тем более их лесть. Ей импонировала моя скромность. На самом деле я был с ней так сдержан, потому что она производила на меня сильнейшее впечатление.
— Она была красива?
— Ты похожа на нее, и не только внешне, это меня как раз и тревожит.
— Матильда говорила, что вы принадлежали к тем немногим, кому она доверяла.
— Никому она не доверяла! А ты никак не можешь заставить себя называть свою мать «мама», как это принято у всех нормальных людей?
— Матильда никогда не была нормальной матерью, к тому же ей самой нравилось, когда я обращалась к ней по имени. Кто выдал Лили?
— Она сама себя приговорила, и твой дед при всем желании не смог бы ее спасти.
— Мой дед превыше всего ставил власть. Но защитить ее он мог. Она же была его женой, матерью его дочери. У него были для этого возможности.
— Не смей его судить, Сьюзи! — вспылил Кнопф. — Лили зашла слишком далеко, и ей никто уже не сумел бы помочь. Если бы ее арестовали и судили за измену, она угодила бы на электрический стул. Твой дед стал первой жертвой этого дела: оно стоило ему карьеры, состояния и чести. Партия прочила ему пост вице-президента при Джонсоне!
— Но Джонсон не стал баллотироваться. Карьера, состояние, честь — в каком грустном порядке вы перечисляете эти ценности! Всем вам, сотрудникам зловещих правительственных органов, успешно промыли мозги. Вы думали только о том, как победить в ваших междоусобных войнах и заслужить новые звания.
— Дурочка, люди, павшие во имя того, чтобы ты жила в свободном мире, безымянны. Они служили своей стране, оставаясь в тени.
— И кто же из этих «теней» стрелял в мою бабку? Кто из этих доблестных «слуг родины» открыл огонь по беззащитной женщине, попытавшейся всего лишь от них сбежать?
— Хватит с меня, довольно! — Кнопф поднялся со скамейки. — Если бы все это слышал твой дед, он бы в гробу перевернулся.
— Мне самой интересно, как бы он прореагировал на вашу речь в защиту убийц его жены!
Арнольд Кнопф стремительно зашагал по аллее, Сьюзи бросилась вдогонку.
— Помогите мне вернуть ее доброе имя — это все, о чем я прошу!
Кнопф обернулся и долго смотрел на Сьюзи.
— Было бы очень полезно преподать тебе урок смирения. Самый лучший способ — оказаться лицом к лицу с реальностью, — пробормотал он.
— Что вы сказали?
— Так, просто мысли вслух. — И Кнопф удалился в направлении Ла Гуардиа.
При его приближении зажглись фары автомобиля. Он сел на заднее сиденье и укатил.
* * *
В 10 часов вечера Эндрю собрался уходить от Саймона.
— Тебе обязательно надо вернуться к себе прямо сегодня?
— Ты уже в пятый раз меня об этом спрашиваешь, Саймон.
— Просто хотел убедиться, что правильно тебя понял.
— Я думал, ты ждешь не дождешься, когда я съеду, — отозвался Эндрю, закрывая чемодан. — Завтра заберу остальное барахло.
— Учти, если передумаешь, можешь возвращаться.
— Не передумаю.
— Тогда я тебя провожу.
— Нет, останься. Обещаю позвонить тебе, когда доберусь домой.
— Если в течение получаса от тебя не будет известий, я поеду к тебе.
— Все будет хорошо, уверяю тебя.
— Знаю. Главное, ты будешь спать на новых простынях.
— Вот именно!
— Ты мне обещал, что пригласишь поужинать ту, которая их тебе подарила.
— Я помню. Кстати, ты не хочешь позвонить своей Кэти Стейнбек?
— Какие странные мысли! С какой стати ты ее вспомнил?
— Ни с какой, просто так. Но ты подумай.
Саймон озадаченно смотрел на друга. Эндрю забрал вещи и вышел за дверь.
Доплетясь пешком до своего дома, он задрал голову. Занавески в его окнах были задернуты. Прежде чем войти, он сделал глубокий вдох.
Лестничная клетка тонула в потемках до третьего этажа. Поднявшись на свою площадку, Эндрю поставил чемодан на пол и стал искать в карманах ключи.
Дверь его квартиры распахнулась сама, какой-то человек отбросил его сильным ударом в грудь. Эндрю отлетел и ударился о перила. Время замерло, он зашатался над темным провалом. Человек схватил его за воротник, опрокинул на пол и метнулся к лестнице. Эндрю бросился за ним, сгреб за плечо, но незнакомец, повернувшись, сильно двинул его правым кулаком в лицо. Эндрю показалось, что глаз у него провалился внутрь черепной коробки, но он, превозмогая боль, попытался удержать обидчика. Два удара, под дых и по печени, заставили его отказаться от этой попытки. Он согнулся пополам и смирился с поражением.
Незнакомец побежал вниз, перепрыгивая через несколько ступенек. Дверь на улицу захлопнулась за ним с ехидным скрежетом.
Эндрю долго не мог отдышаться. Наконец он кое-как выпрямился, подобрал с пола чемодан и вошел в свою квартиру.
— Добро пожаловать домой, — пробурчал он себе в бороду.
В квартире все было перевернуто вверх дном, ящики книжного стола были выдвинуты до отказа, все папки выпотрошены, бумаги раскиданы по полу.
Эндрю побрел в кухню, открыл морозильник, положил в полотенце несколько кусочков льда и прижал к веку. После этого он направился в ванную изучать в зеркале полученные повреждения.
Ознакомительная версия.
