Маша улыбнулась ему с извиняющимся видом.
– Он бы еще девятиклассницу с собой привез, – проговорила она сквозь зубы.
– А как же «морской закон»? – спросила Рита.
– Что это за закон? – поинтересовалась я.
– В яхт-клуб только с женами, – пояснила Рита.
– Так это по выходным! – рассмеялась Маша. – По выходным – с женами, а в остальные дни – с кем хочешь.
– Здорово, – согласилась я. – Как, говорите, это называется?
– Морской закон. Чтобы любовницы с женами не сталкивались. В выходные ведь семейное время, все детишек на лодках катают.
Вечером был салют. А потом половина гостей разъехалась, а вторая половина погрузилась на яхту. Яхты здесь все называли лодками. И при входе на лодку снимали обувь. Очень смешно – в костюмах с засученными штанинами, в галстуках и босиком.
На лодке нам подносил напитки матрос в белых штанах и тельняшке. На тельняшке синими нитками было вышито «Королева Марго».
Рита так часто подзывала его к себе, чтобы лишний раз взглянуть на вышивку, что количество пустых стаканов из-под махито возле нас вместило бы половину всего алкоголя, выпитого на борту в этот вечер.
Мы долго не могли найти Жанку.
Она оказалась на автомобильной парковке.
Водитель серебристого BMW безучастно слушал Жанкины вопли. Это был ее BMW и ее водитель. В начале вечера она оставила ему телефон и просила не давать ей его ни при каких обстоятельствах.
Теперь, несмотря на угрозы своей хозяйки, он меланхолично разглядывал шины, а Жанка бесновалась вокруг.
Она называла его тупым идиотом и обещала завтра уволить.
Она разбила стакан с виски об асфальт.
Водитель невозмутимо собрал осколки.
Жанка категорически отказывалась подняться на лодку, понимая, что там шансов позвонить бывшему мужу у нее не будет.
Мы увели ее с применением силы.
Жанка плакала, а Рита гладила ее по голове.
Я попросила у матроса в тельняшке принести двойной виски со льдом.
Жанка выпила виски залпом и притихла.
Когда на палубе начались танцы, Жанка была самым активным участником.
– Все равно домой приедет и позвонит, – грустно вздохнула Маша, – а утром жалеть будет. И спрашивать, почему мы ее не отговорили.
– Может, ей виски побольше? – предложила я.
– Тогда она заснет сразу, – поддержала Рита, – или ей плохо станет и будет не до звонков.
– Вот и хорошо! – одобрила Маша и кивнула матросу.
Я отдала свой телефон Рите.
– Ты что, Даш? – удивилась моя подруга. – Тоже?
Я покачала головой. И подняла руку, чтобы мне принесли еще шампанского.
Я собиралась закончить диссертацию в течение недели. Максимум – двух.
Я позвонила Любови Макаровне, поблагодарила ее за заботу обо мне и отказалась от предложения поехать в Лондон.
– Замуж, что ль, собралась? – предположила Любовь Макаровна. – Муж не пускает, Даш?
Я пробормотала в трубку что-то невнятное.
– Смотри, мужчины самостоятельных любят и с карьерой. Сейчас все бросишь ради него, а потом будешь локти кусать!
– Да я не замуж…
– Так тем более! А если любит, то поймет. И дождется!
Когда Любовь Макаровна была чем-то недовольна, она переходила на «ты».
Сейчас она была недовольна моим решением.
А я слушала ее, и мне казалось, что я действительно собралась замуж. И муж не пускает меня в Лондон. И мне это было так приятно! И я совсем не считала его эгоистом. Главное ведь не где. Главное – с кем.
Влад не звонил. Я не звонила тоже.
Когда Рита появилась в дверях нашей квартиры с чемоданом, я почувствовала себя матерью, увидевшей дочь на пороге после долгой разлуки. Когда в первую секунду испытываешь радость и почти одновременно – тревогу. Что случилось?
– Я ушла от Кости, – объявила Рита. Терминатор всем своим видом выражала восторг по поводу ее решения.
– Почему? – Я села на пол прямо в прихожей, опершись о стену.
Рита села напротив.
Терминатор возбужденно обнюхивала чемодан.
Рита подтолкнула к себе ногой сумочку и достала оттуда пачку «Мальборо».
– Рит, ты что? Куришь?
Она щелкнула золотой зажигалкой и с удовольствием затянулась.
– Я не могу, Даш. Мне все время Петя снится. И с каждым сном он растет. Сегодня ночью он пошел.
Рита посмотрела на меня и горько усмехнулась. Как будто пожалела меня за то, что увидела в моих глазах жалость.
– Так смешно пошел… Два шага сделал и упал. Представляешь?
Она затушила сигарету о подошву туфли.
– Ритка… – прошептала я.
– Я сойду с ума, – выдохнула Рита и отвернулась.
– Ты в церковь ходила?
– Ходила… Костя во всем виноват. Я же не хотела делать аборт, ты понимаешь?
– Рита, но ведь он был больной. Он бы мучился всю жизнь.
– Откуда ты знаешь? Ну откуда ты это можешь знать точно? Я вижу его каждую ночь. И он абсолютно здоров. У него волосы как у меня.
Рита не плакала.
Самое страшное одиночество, это когда даже не хочется плакать.
Когда даже не хочется, чтобы тебя жалели.
Когда понимаешь – есть ты и есть мир. И этот мир не с тобой. Ты – одна.
Ночью за Ритой примчался Костя. Они долго разговаривали на кухне. Под утро он уехал. Рита осталась.
Я вышла к ней и молча ее обняла.
– Влад не звонит? – спросила Рита.
– Нет.
– И как ты?
Я пожала плечами. Встала. Включила чайник. Достала из шкафчика чашки.
– Ты думаешь – позвонит? – не то спросила, не то просто сказала Рита.
– Не знаю.
– Ты ждешь?
– Жду. – Я посмотрела на подругу. В ее голубых глазах, как росинки на цветочном лепестке, выступили слезы. Одна упала. Рита дотронулась до нее пальцем. В уголке голубого лепестка появилась вторая.
Мне самой захотелось плакать.
Как раньше смешивали кровь, мы смешивали наши слезы. И становились еще роднее и еще ближе друг другу.
Под столом Терминатор грызла новую Ритину сумку.
Мы заснули в Ритиной кровати, все втроем, обнявшись.
Влад позвонил однажды рано утром, и снова мой сон продолжился наяву.
– Поздравляю с Международным днем семьи! – бойко отрапортовал он, и я по инерции, спросонья, произнесла:
– Спасибо.
– Не за что. Подарки можно не дарить.
Я захихикала.
– А я уж испугался, что ты в Лондоне.
– Побежал билет покупать?
– Нет, просто побежал. Бежал, бежал – и вдруг думаю: а что, если ты не в Лондоне? А я, как дурак, бегу? И вот решил позвонить.
– Как твоя предвыборная кампания?
– Отлично. На меня восемьдесят семь тысяч ссылок в Интернете. Больше только у Мэрайи Кэрри.
– Ты уже начал петь?
– Нет. Пока я только научился говорить. И довольно неплохо. Благодаря тебе.
– Спасибо. Но ты еще не всегда следишь за собой. Тебе надо работать.
– Вот поэтому и звоню. Мой PR-директор говорит то же самое. Так что, Даш, как ты смотришь на перспективу поработать со мной еще?
Когда меня учили плавать, столкнув с лодки в воду посреди реки, мне точно так же не хватало воздуха, как и сейчас.
– Ну, если ты обещаешь стараться…
– Обещаю обещать тебе все, что ты захочешь. И кстати, знаешь что?
– Что?
– Я соскучился.
– А я, кстати, нет.
– Ты черствая и бессердечная.
– Выбирай выражения, а то увеличу свой гонорар.
– Ты самая сердечная и… черствый – свежий… самая свежая.
– То-то.
– Завтра в десять.
– Нет. В пять минут одиннадцатого.
– Отольются кошке мышкины слезки.
– Речисто, да не чисто.
– Целую.
– Пока.
Я открыла рот и визжала минуты три. Пока не кончился воздух.
В дверях стояла испуганная Рита. За ней пряталась Терминатор.
– Влад позвонил? – догадалась моя подруга.
– Ага.
Следующие три минуты визжала Рита. Когда у нее заканчивался воздух, эстафету снова перехватывала я.
Терминатор злилась и лаяла.
Я пригласила Риту вечером в ресторан. Мне хотелось быть очень красивой. Я накрутила волосы на щипцы и надела новое шелковое платье, которое купила в один из наших с Ритой походов по магазинам.
Международный день семьи был уже совсем теплым.
Ритин любимый ресторан открыл летнюю веранду.
Мы сидели, закутавшись в пледы, и пили мартини, потому что в ресторане проходила презентация этого напитка, и девушки в одинаковых красно-белых платьях разносили его бесплатно.
Я заказала салат «цезарь». Мне наконец-то надоело есть дыню с ветчиной.
Рита предпочла вителло-тонато.
На Ритин телефон звонил Костя, но она не отвечала.
– Что он говорит? – Я кивнула на телефон.
– Говорит, что я – истеричка и что я пойму это только потом. Но, может быть, уже поздно.
– Ты действительно не хочешь к нему возвращаться?
– Дело не в этом.
Становилось прохладно, и официанты зажигали около каждого стола газовые горелки.
– Знаешь, кто мне снится? – Рита держала в руках бокал с мартини, похожий на чайку с детского рисунка.
Я удивленно посмотрела на нее.
– Знаю.
– Да нет. – Рита отмахнулась от меня. – Я поняла, кто на самом деле мне снится.
