Ознакомительная версия.
– Да тут в Вязовке полсела моя родня, – пьян голос Тыквы.
– В Нижневартовске в банке у моего кооператива «Бук» расчетный счет. Есть складская справка о наличии нефти. Сейчас составим договор задним числом о поставке нефтепродуктов и, как предоплату перегоним туда значительную часть… Во-первых, деньги сбережем, во-вторых, нефтепродукты гарантированно получишь, в-третьих, как обычно, твой личный интерес.
– Не понял, объясни еще раз.
Самбиев повторил, но уже подробнее.
– Все равно не понял, но знаю, что ты умница. Что я должен делать?
– Пусть сегодня Света напечатает пару договоров, и завтра утром мы поедем в банк. А сейчас позвони в банк, операционный день закончен; пусть деньги не приходуют, а повиснут до завтра.
– Милый Арзо, я от твоих идей отрезвел. Ничего не понимаю. Делай что хочь, лишь бы меня не засадили и деньжата, ты прав, не на счету, а в кармане лежали.
– Не просто лежали, а отягощали.
– Тем более ты прав. За тебя, Арзо!
На следующее утро похмелялись; Самбиев вновь симулировал, на это Тыква не обращал внимания и, может, был рад.
В местном отделении банка в захудалой конторе перед управляющей Самбиев выступил с рядом предложений в защиту прав колхозников.
– Да не могу я всю наличку на зарплату отдавать, – жаловалась управляющая, – ведь это детские пособия, пенсия и зарплата бюджетникам.
– Это не гуманно – с умным видом полемизировал Арзо, – работники сельского хозяйства, кормильцы села, пятый месяц ни копейки не получают, а деньги ведь на счету хозяйства теперь есть. Это не законно. Если они обратятся в суд, то вы можете пострадать, даже потерять работу.
– Он прав, – поддакивал Тыква, опорожняя очередной стакан с водой.
– Поймите, – продолжал в том же тоне Арзо, – если обанкротится колхоз, то здесь вашего банка уже не будет, некого здесь обслуживать, других производств нет… Да и села Вязовка не будет. Поймите, вы должны мыслить масштабно, по-государственному, с заботой о районе.
– Он прав, – с отрыжкой пробасил Тыква.
– К тому же колхоз вам кровлю переделает, – и, подавшись вперед, шепотом: – и шубы вам с дочкой будут.
– Вы абсолютно правы, – в сердцах бросила ручку управляющая, – колхоз не может зачахнуть. Мы все за это в ответе! Надо как-то бороться с этой демократией, с этой продажной Москвой!
– Как глубок ваш анализ! Какой у вас прекрасный ум, впрочем, как и внешний вид, вы просто цветете. Нельзя ли вас пригласить вечером в ресторан?
– Ну, отчего же не пообщаться со столь галантным молодым человеком, – управляющая, смущаясь, поправила высокую, замысловатую, старомодную прическу.
– Да зачем в ресторан, в этот сарай, – вмешался Тыква, – лучше у нас в гостинице. Там и банька есть.
– Я обещаю, – аж встал Самбиев, – это будет сказочный вечер, вот только, чтоб совесть не мучила, порешаем все дела разом, а там гуляем…
– Это дело, – пробасил Тыква.
– Вот только платежное поручение подпишите. Это в счет исполнения заключенных договоров. Да, я думаю, не надо забивать красивую головушку столь заурядными делами, тем более у нас бурные дела впереди… Просто подпишите. Ведь вы радеете за хозяйство?
– Он очень порядочный человек, – на немой взгляд управляющей ответил председатель.
На следующее утро Самбиев на председательской машине поехал в Столбище за своими бабульками. В Вязовке, они долго пытались хоть что-то купить бабулькам на подарки в единственном полупустом магазине. Толкового, приемлемого для их возраста ничего не подобрали, и Арзо мудро решил, что лучший подарок – деньги.
Торжественное застолье, официально обозначенное «началом посевной», вел сам председатель Тыква. Самбиев восседал рядом в окружении своих бабулек. Под их бдительным оком он много ел, самогон не пил, только чуть-чуть пригублял некачественную водку местного разлива.
Когда тосты поднадоели, животы наполнились, глаза слегка затуманились, громко заиграла музыка, это было как старт – в актовый зал вломилось чуть ли не все село.
После бессонной ночи вид женщин Самбиеву претит, только бабульки ему милы, с ними спокойней. К счастью, Вера сегодня дежурит в больнице, вежливые притязания Светы урезонили бабульки, обозвав ее «селедкой», а тут в центре зала замаячила в танцах стройная фигура Зины с юными телесными дарованиями; ожил Арзо, загорелись глаза, румянец всплыл в щеках.
– Ой, коза длинноногая, – заревновали бабульки, перехватив взгляд «родимого».
– Ну, почему же, даже очень хороша, – не сдержался Самбиев.
– А Полюшка как? – беспокоятся бабульки.
– Она страдает, когда я скучаю. Даже просила, чтоб я ублажался с кем-либо в общении.
– Ну если только в общении, – согласны бабульки. – Хочешь пригласим ее сюда, посидите рядышком, пообщаетесь?
– Вы просто очаровашки! – потирает руки Арзо, теперь и самогон пьет, раз водка кончилась.
Зинка действительно молода, глупа: уминает все с чавканьем, так же пьет, при этом сидя умудряется танцевать, бабульку и Арзо плечами бьет, бессмысленно хохочет.
– Устали мы, родимушек, отправь нас домой, – пожаловались бабульки, когда электронная музыка, барабанный бой загудели в полную мощь.
– Карету к выходу! – приказал Арзо, сам пошел провожать старушек.
Пока целовались, обнимались, плакали, словом, прощались, свежий вечерний воздух улицы вернул ясность в мысли Самбиева, и он подумывает, как бы теперь отделаться от юной Зинки. Проводив бабулек, он еще постоял на улице, покуривая, сделал гениальный вывод, что во всем необходима мера – не управляющая и не Зинка, а что-то посередине, только с новизной чувств. И как бы, сообразно его мыслям в зале он попадает под новую опеку – Нины.
– Посмотри, посмотри, вон моя сестра Юля! Как она тебе, наша красавица? Как я, крупная, умная, бухгалтером в гастрономе работает. А как она начитана, многогранна.
Действительно, грани есть, и такие контрастные. Вот танцует Юля: белоснежный зайчик бантика на кончике толстой, русой косы с ягодицы на ягодицу раздольно прыгает, неугомонно резвится, и хочется Самбиеву его слегка прижать, погладить, остудить этот пыл, умерить шаловливость.
А вот Юля повернулась лицом, улыбается сестре, рукой машет, и Самбиеву ничего не хочется, даже новизна не прельщает.
– Так ты пей, пей Арзо, – подсказывает Нина, – отчего ж ты не пьешь, в честь тебя ведь праздник.
К полуночи и музыка устала, начались медленные танцы, свет погасили. Попеременно с сестрами танцует Арзо, меж танцами самогон стаканами до потери памяти хлещет. Только свежесть воздуха вновь возвращает его в реальность: у него все болит, тошнит, и буквально висит он на крупных плечах сестер, куда-то ведут его волоком.
Все-таки прогулка на чистом воздухе очищающе действует. В квартире Нины он более-менее вменяем, и тут в сувенирный рог наливают ему шампанское, Нина произносит тост за чеченских мужчин. Рог – осушен, чеченский мужчина – свален.
От позыва к рвоте очнулся Арзо, мир переворачивается, он летит в пропасть. Открыл глаза – полегчало. Свет ночника, лежит он на диване, на краю дивана две сбитые женские спины, пьяные, как в тумане, слова:
– Вообще-то все они сволочи… только в этом деле хороши.
– Да-а.
– Что «да»? А ты откуда знаешь? Небось с Ансаром… То-то я замечала, как я на работе, ты сюда. Ах ты сучка! Падла!
– Сама ты сучка!
Начался крик, галдеж. Самбиев воспользовался перепалкой, бросился в ванную вырывать… Сильные, заботливые руки подняли его, отвели в комнату, раздели, уложили. Все равно ему плохо, особенно когда глаза закроет. А тут спиной к нему, глядя в зеркало, душась, в одной прозрачной комбинации – женщина, и почему-то нет косы. Она легла рядом, задышала жаром в лицо: – «Полтора года как уехал… без мужика я. Думаешь легко?»
«Нина – сноха», – искрой промелькнула грешная мысль, он собрал всю свою волю, с силой оттолкнул ее, стал кое-как одеваться.
В воскресенье он «лечился» у бабулек в Столбищах, в понедельник, с утра, вместе с управляющей местного банка поехал в райцентр Байкалово, чтобы головной банк за долги хозяйства «Заветы» не задержал платежное поручение. За услугу пришлось еще одну ночь париться в бане гостиницы. Только после этого Самбиев уехал в Тюмень, оттуда полетел в Нижневартовск и далее на перекладных сквозь комариные тучи до Покачей.
Теперь Арзо общается не с главным инженером, а с гендиректором нефтегазодобывающего управления.
– Десять тысяч долларов? – удивлен нефтяник. – А может лучше рублями, я ведь не знаю, что с валютой делать, куда деть.
– Узнаете, – важен экономист-бизнесмен Самбиев, – рубли от галопирующей инфляции тают, да и вообще это не деньги, так, для булочной в кармане, а доллары и в Африке доллары.
– Так, значит, и перечисление будет?
– Конечно. Через день-два будут на моем счету, и в тот же день я перечислю их на ваш счет.
– Ладно. Только я насчет этого, – директор косится на пачку валюты,- проконсультируюсь с женой и завтра отвечу.
Ознакомительная версия.
