Ознакомительная версия.
– Поэтесса пригласила нас на обед.
– Погоди-ка. Это ведь я вас сюда привез, вы не можете бросить меня одного, это несправедливо! Скажи Миэко, что я возмущен!
– Знаю. Мы с ней старались объяснить наше положение этой женщине. Ладно, я передам ей твои слова. Скажу, что ты сердишься…
– Сержусь? Нет, этого говорить не надо.
– Ладно. – Ясуко понизила голос. – Этой женщине совершенно не возможно ничего втолковать. Она удалилась от дел и очень одинока, так что вряд ли нас отпустит…
Вроде бы невинное объяснение, но для Микамэ оно прозвучало сладостной музыкой, как будто Ясуко поделилась с ним своими секретами.
Дамы вернулись около шести, и к тому времени, как они приняли ванну, отдохнули и сели, наконец, за еду, было уже довольно поздно.
Не догадываясь, что Миэко не прочь выпить, Микамэ ограничился одной бутылкой пива. Миэко была все в том же традиционном кимоно, что и раньше. Ясуко, завернутая в мягкие складки своего косодэ с поясом-оби и отделанным черным кантом воротником, который уютно устроился на ее плечах, была свежа и невинна, от нее исходило непередаваемое обаяние.
– Правду ли говорят, что Ясуко дала обет безбрачия? – шутливо начал Микамэ.
– Определенно нет, – сказала Миэко. – Ей столько пришлось выстрадать, что я буду только рада, если она найдет себе подходящего мужа.
– Однако вы так близки, что кажется, мужчина вам только помешает…
Ясуко лишь надменно улыбнулась в ответ.
– Но если она не бросит работу в журнале, – гнул свое Микамэ, по-прежнему обращаясь к Миэко, – вы будете счастливы?
– Не могу же я быть настолько эгоистичной, правда? Для меня ее работа над одержимостью духами куда более важна, чем журнал. Я надеюсь, что она сумеет довести исследование до конца.
– Да. Да, согласен, это обязательно надо сделать, – с чувством произнес Микамэ и тут же перешел прямо к делу: – Что скажете, госпожа Тогано, позволите ли мне жениться на Ясуко? Я ни в чем не ограничу ее свободы. Мне бы хотелось, чтобы она жила, как и теперь – не только над книгой работала, но и журнал по-прежнему редактировала. У меня у самого жизнь немного суматошная, разрываюсь между медицинской практикой и изучением фольклора, так что обычный брак мне не подойдет. Это одна из причин, почему я до сих пор холост. Но с Ясуко – простите, если это прозвучит грубовато, – я мог бы создать подходящую семью. Мы так хорошо друг друга знаем, что я решил поговорить об этом с вами самостоятельно, без посредников… Но разумеется, если Ясуко испытывает ко мне неприязнь, тогда и говорить не о чем…
– Испытывает к вам неприязнь? – искренне удивилась Миэко. – Конечно же, нет! Но она ведь вдова и вряд ли сможет составить такому человеку, как вы, достойную партию.
– О чем вы говорите!
Ясуко с таким безучастным видом подлила ему в стакан пива, как будто эта дискуссия совершенно ее не касалась. Микамэ, который никак не мог решить, то ли принять ее безразличие за молчаливое согласие, то ли, наоборот, за внутреннее сопротивление, внезапно почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
– Я не возражаю, – заявила Миэко в своей неподражаемой безмятежной манере. – И если вы позволите ей продолжить свои исследования и работу над книгой, я, конечно же, буду вам очень признательна. Но у Ясуко должен быть свой взгляд на этот счет. Я понятия не имею, желает ли она вторично сочетаться браком. Так что прошу вас, остальное обсудите с ней лично. Все в ваших руках. Поскольку мы уже выяснили, что я нисколько не против, больше мне сказать нечего.
– Благодарю. На сегодня мне вполне достаточно знать, что вы не против, – заулыбался Микамэ, подливая ей пива. – Значит, я получил ваше дозволение время от времени оставаться наедине с Ясуко?
– О! – Миэко взглянула на невестку, прикрыв рот тыльной стороной ладони и тихонько хихикнула. – Ясуко, Микамэ-сэнсэй упорно пытается обсудить твое будущее со мной. Какой конфуз – как будто это меня он в невесты избрал! Скажи хоть что-нибудь!
– Не могу же я ответить ему «да» или «нет» прямо сейчас, я ведь только секунду назад об этом услышала. – Ясуко сплела пальцы и вытянула ручки розовыми ладошками к Микамэ, нервно покосившись на свекровь.
Этот откровенный обмен взглядами даже Микамэ не смог не заметить.
– Между ними существует нечто вроде негласного соглашения, в этом я абсолютно уверен, но готова ли Ясуко принять мое предложение или нет – для меня загадка.
Слушая рассказ Микамэ, Ибуки почувствовал неприятный зуд, словно на коже завелись паразиты.
– Ясуко не собирается замуж, – заговорил он, осторожно подбирая слова. – Вы с ней прекрасная пара, просто мне кажется, что о браке она даже не помышляет. Ты и сам должен был убедиться в этом в Атами – они с Миэко настолько близки, что никакая сила в мире не сможет оторвать их друг от друга. На словах Миэко, может, и согласна, но на деле она не намерена отдавать Ясуко ни тебе, ни кому бы то ни было.
– Знаю, – кивнул Микамэ, обдумав его слова.
Такая наивность и доверчивость поразили Ибуки, но при мысли о том, что Ясуко может поддаться именно на эту наивность, его прямо-таки затрясло от ужаса, как человека, увязшего в зыбучем песке.
С наступлением темноты, когда Микамэ отправился наконец домой, Ибуки решил прокатиться с ним до Синдзюку[40]. Садако он объяснил, что хочет заглянуть в свой любимый книжный магазин, посмотреть, не привезли ли книги, которые он заказывал, хотя прекрасно знал, что этих книг там нет. На самом деле он хотел позвонить в дом Тогано, и этот разговор не предназначался для ушей жены.
В трубке раздалось нежное дыхание Ясуко, следом зазвучал ее голосок. Ибуки грубо перебил ее:
– Значит, ты ездила в Атами! Я от Микамэ узнал. – Он постарался придать голосу требовательности, но Ясуко тут же беззаботно защебетала в ответ:
– Да, он пригласил нас с мамой туда. Я хотела поехать в Ито, но не смогла. Видишь, как все обернулось…
– Я четыре дня прождал! И ради чего?!
– Ты там с Микамэ виделся?
– Нет, когда я вернулся, он ждал меня дома, весь сиял от радости, что сделал тебе предложение.
– Да, сделал. Поднял этот вопрос в присутствии мамы. – В голосе – ни капли смущения.
В конце концов именно Ибуки пришел в замешательство и не знал, что сказать. Неестественный наплыв эмоций распирал его, словно стремительный водный поток, который пытается протиснуться сквозь бутылочное горлышко, и в итоге ударил ему в голову.
– Я хочу видеть тебя. Сегодня же. Можно мне прийти, прямо сейчас?
– Сейчас?
– Да, сейчас. Всего-то восемь часов. Если ты встретишь меня где-нибудь, так будет даже лучше.
– Но я не могу сейчас выйти, – отрезала Ясуко и замолчала на мгновение. – Хорошо. Приходи к дому. Я буду ждать тебя.
– Я приду, но не хочу, чтобы сегодня она рядом болталась. Мне надо побыть с тобой наедине.
– Ладно, – просто ответила Ясуко.
«Иди вдоль стены, – сказала она ему, – и сразу за углом увидишь маленькую дверку, ведущую в пристройку. Я отопру». Он должен прийти после девяти. За дверью – бывший кабинет Акио, там никто теперь не бывает. Там она иногда работает в тишине над трактатом Акио об одержимости духами.
Миэко усадила Харумэ на татами перед туалетным столиком и теперь расчесывала ее гладкие, блестящие, словно вороново крыло, волосы. Задача была не из легких: мокрые волосы Харумэ, не знавшие, что такое перманентная завивка, были настолько густыми и тяжелыми, что даже зубчики у расчески не выдерживали и ломались. Ее бледная, матовая, безжизненная кожа порозовела после принятой ванны, иссиня-черные ресницы соблазнительно трепетали. Закончив с волосами, Миэко положила руки на плечи Харумэ и осторожно развернула ее к себе, затем уселась на колени перед дочерью и внимательно осмотрела личико с едва заметным румянцем на скулах.
В чертах Харумэ, не тронутых интеллектом, до сих пор сохранилась младенческая нежность. Если не брать во внимание чувство неловкости, которое всегда возникает при взгляде на человека, чей разум всю жизнь блуждает в потемках, других недостатков в этом личике не наблюдалось. Косметике тут делать было нечего.
– Харумэ, – тихонько позвала Миэко, – не шевелись.
Она взяла девушку за подбородок и немного приподняла его. Затем вытащила из ящичка футлярчик, сняла блестящий колпачок и накрасила ее губы красной помадой. Этот яркий цвет придал чертам Харумэ живости, как будто наполнил их внутренним светом.
– Вот так, – удовлетворенно вздохнула Миэко, прижала к губам дочери маленький лоскуток ткани, взяла со столика зеркальце и поднесла к ней. Отражение казалось меньше, чем настоящее лицо, черты – более резкими, цвета – кричащими.
Харумэ, которая до этого момента покорно сносила все манипуляции Миэко, внезапно вскочила на ноги. Покрывавшее плечи полотенце слетело на пол. Халатик из тонкого хлопка в лавандовую полоску сполз, обнажив грудь.
Ознакомительная версия.
