–Ты права, – поколебавшись, кивнула Мария Ивановна и ушла.
Поля плотно закрыла дверь и улыбнулась: ее впервые не трясло от волнения перед работой. За последние несколько дней девушка немного привыкла к Софье Павловне. К крикам, капризам, резким перепадам настроения, оскорблениям, странным намекам и еще более странным разговорам – ко всему привыкла.
Сегодня Поле повезло, ни Лены, ни Леши – правда, повезло! – дома не было. Мария Павловна сказала – они отпросились до вечера. Так что зря Поля тряслась, опасаясь наткнуться на них, больше, конечно, на Лешу, чем на Лену. Кирсанов наверняка все еще на нее злится, вдруг Поля рассорила его с подругой?
Поля фыркнула как рассерженный ежик: «девица справа» ей совсем не понравилась – глупая, наглая и бесцеремонная. Впрочем, Лешка такой же. Почти. Он не глуп, к сожалению.
Поля встряхнула головой, ей не хотелось вспоминать встречу на пляже. Она по-дурацки себя повела. Растерялась, столкнувшись с Кирсановым нос к носу. Как-то не подумала, что может наткнуться на знакомых посреди города. Хорошо, не на Игоря.
«Хотя какая разница? – угрюмо улыбнулась Поля. – Он бы снова принял меня за мальчишку, я же в футболке была, не в купальнике. А будь я в купальнике…»
Девушка взволнованно закружила по комнате, размышляя, стоит ли рисковать и покупать купальник. Ведь выходит, чтоб выдать себя за Аполлинарию – это при встрече с Игорем! – ей придется идти на пляж в платье, а не в джинсах. Значит, где-то нужно переодеться, но где? Не в кустах же у реки!
«Может, забежать в какой-нибудь магазин? – хмуро подумала Поля. – Переоденусь в кабинке, а вещи сложу в пакет, под полотенца. И после пляжа так же… – Полин взгляд оживился. – А что? Неплохой выход! Аполлинария вполне может временами приезжать в город повидаться с нами. Почему бы ей ни сходить с Наткой на пляж, скажем, пока я… занята на работе?»
Поля подошла к зеркалу и скользнула рассеянным взглядом по собственному отражению. Моргнула изумленно: она не сразу узнала себя. Присмотрелась и скривилась разочарованно: ну и девица! Просто отвратительно рыжая!
Ее волосы Мария Ивановна уложила в практически незаметный валик на затылке. Голова теперь гладкая, как облизанная, все кудряшки аккуратно подколоты, сверху и сбоку гребни. Кожа почему-то кажется чрезмерно белой. Веснушки не коричневые, а огненно красные, под цвет волос.
И как их много!
Поля больно прикусила нижнюю губу: Кирсанов явно над ней издевался. Она в жизни не выглядела хуже, чем сейчас!
Расстроенная девушка не замечала, что строгая прическа подчеркивает классические черты ее лица и высокие скулы. Золотисто-карие глаза, обрамленные пушистыми темными ресницами казались невероятно большими на бледном худеньком личике, создавая эффект неземной хрупкости, не зря Кирсанов назвал ее «феей воздуха». Тоненькая, стройная, легкая, Поля видела себя в зеркале совершенно другой: тощей, нескладной рыжей уродиной.
Она буквально ненавидела собственные веснушки! И в жизни не поверила бы, что они не портят ее. Наоборот – подчеркивают удивительную нежность кожи, ее прозрачность и шелковистость.
Поля горестно шмыгнула носом: даже такое красивое платье не сделало ее женственной. Лучше носить джинсы, она в них выглядит более обыденно и привычно.
«Ну и ладно, – Поля раздраженно отвернулась от зеркала. – Ну и обойдусь. Зато… Натка обязательно вырастет настоящей красавицей!»
Сегодня Софья Павловна встретила Полю на веранде. Кто-то вынес туда ее огромное кресло и натянул над ним полосатый тент. Старуха полулежала в тени, рассеянно рассматривая сосновые ветки – единственное дерево, оставленное на «заднем» дворе.
Почему-то она показалась Поле уставшей и невыспавшейся, наверное, из-за мешков под глазами. Девушка машинально отметила: Софья Павловна сегодня сменила привычную одежду на легкий батистовый брючный костюм и сняла драгоценности, оставив на смуглой шее лишь тонкую жемчужную нить.
Вошедшую Полю старуха словно не заметила, и головы к ней не повернула. По-прежнему смотрела на корявые сосновые ветки и выбеленное зноем небо.
Девушка, пользуясь минутами свободы, перегнулась через балюстраду и с любопытством стала изучать задний двор. Здесь, к Полиному удивлению, не оказалось никаких клумб или карликовых деревьев. Все просто и строго: сосна, у самого забора кусты облепихи, уже усыпанные ягодами, и зеленый ухоженный газон.
–Ты веришь в Бога?
Поля вздрогнула, настолько неожиданным и странным показался ей вопрос. Впрочем, Софья Павловна других и не задавала.
–Не знаю, – неуверенно ответила Поля. Подумав, добавила: – Но мне бы хотелось верить. Очень хотелось бы.
–Почему?
Поля послушно села на пуфик, поставленный в ногах старухи. Поймала внимательный взгляд каких-то птичьих черных глаз, злых и пронзительных, и растерянно пробормотала:
–Трудно так сразу объяснить…
–Не прибедняйся, – Софья Павловна язвительно улыбнулась. – Язык у тебя подвешен неплохо, даже слишком неплохо, учитывая твой возраст.
–Это, наверное, потому, что я выросла при библиотеке, – смущенно пояснила Поля. – Школьной. Я… слишком часто там бывала. Уроки делала, читала. Больше читала, если честно.
–Ах да, у тебя же мать учительница!
Поля кивнула, не решаясь сказать, что не в этом причина. Она просто пряталась в библиотеке от пьяного отчима, а вовсе не ждала с уроков маму. И читала порой от страха, чтоб не прислушиваться к скрипам притихшего старого здания, чтоб не думать о доме и о Павке с Наткой. Маму Поля редко жалела, ведь она сама привела в дом этого страшного человека.
Софья Павловна села и, ухватив жесткими пальцами Полин подбородок, развернула ее лицо к себе. Заглянула в упрямые янтарные глаза и с хриплой усмешкой поинтересовалась:
–Небось на классике выросла, вряд ли в вашу дыру – Сосновка, я правильно запомнила? – современную литературу подбрасывали?
–У нас в библиотеке не только классика, – немного обиженно возразила Поля.
–Ну да, еще советская литература, – фыркнула Софья Павловна. – «Как закалялась сталь», например.
–А мне нравится, – с вызовом вскинулась Поля. – Он – настоящий, Павка Корчагин, ему просто не повезло со временем. Или… повезло!
Софья Павловна снова откинулась на спинку кресла и раздраженно буркнула:
–Я не собираюсь обсуждать с тобой советскую литературу, Аполлинария, лучше вернемся к нашим баранам.
Поля растерянно молчала. Она уже забыла, с чего начался разговор.
–Мы говорили о Боге, – напомнила старуха. – При чем тут библиотека?
–Извините, – виновато улыбнулась Поля. – Сейчас.
Она сдвинула брови, прикидывая, как лучше объяснить то, в чем сама не до конца разобралась. Потом медленно сказала:
–Мне никто не рассказывал о Боге. Никогда. Так уж получилось. Папа с мамой выросли при Советской власти, они ничего о нем не знали, ну, почти ничего. И не верили. Не умели. А я… я в младших классах прочитала «Хижину дяди Тома», вы знаете эту книгу?
–Да. Ревела, помнится, когда девчонка там умирала. Ева, кажется.
–Вот!
–Что «вот»?
–Я тоже плакала. Но… я больше ей завидовала, если честно.
–Чего?! – Софья Павловна снова села и велела Поле развернуться лицом к ней, она хотела видеть Полины глаза. – Чему ты завидовала, Аполлинария, объясни. Ты что, тоже хотела умереть?
–Нет, я боялась смерти, как все дети, думаю, – Полины глаза заблестели от подступивших слез. – К тому же у меня умер папа, и я… мне его очень не хватало.
Софья Павловна молчала, лишь дышала хрипло. Поля невольно отметила, как крепко вцепились ее пальцы в подлокотники кресла, аж костяшки побелели.
–Я другому завидовала, Ева… не умирала.
–Как?!
–Ну… она просто уходила, не умею объяснить, сама толком не понимаю. Но у меня именно так отложилось в голове – она не умирала, уходила. Уходила к своему отцу. И… жалела тех, кто оставался. Она… не просто верила, это не так, это было бы слишком неинтересно, да. Она ЗНАЛА, что не умирает. Знала, что этот мир лишь преддверие того, настоящего, большого мира, где ее ждет папа и Бог. Ева ЗНАЛА. И радовалась.
Поля по-детски шмыгнула носом и пожаловалась:
–А я не верю в Бога. Хочу, мечтаю даже – ведь насколько легче станет жить! – и ничего не получается. Мне… голова мешает. Слишком многое… не складывается.
Софья Павловна откинулась на подушки, желчное лицо ее вдруг показалось Поле совершенно несчастным. Больным и… виноватым.
Поля прикрыла глаза, чувствуя себя опустошенной, ей не хотелось больше говорить. Поля вообще не любила этой темы, ощущая себя ущербной, жалкой, нуждающейся в Боге из-за собственной слабости, как в костыле.
А это… неправильно! Поля не могла точно объяснить, но почему-то не сомневалась: если ОН все же есть…
–ОН хотел бы гордиться нами, – прошелестела она, почти не слыша себя. – Ведь не зря же создавал нас, людей, по собственному образу и подобию. – Поля с силой выдохнула: – ОН хотел бы видеть нас сильными, настоящими, может… ОН устал от одиночества? Может, ОН мечтал когда-нибудь, пусть через тысячелетия, увидеть в нас… равных? Или даже… – Поля зажмурилась, смаргивая невольную слезинку и пугаясь крамольности собственных мыслей, выдохнула: – Но ведь хорошие родители счастливы, если дети вырастают лучше, талантливее, честнее, сильнее, правда?
