Меня поражает, как беззаботно относятся правила застройки к столь хрупкой среде. Известно ли вам, что даже в охраняемом районе домовладелец вправе снять старые окна и двери, перекрыть крышу черепицей в стиле асиенды, выложить фасад искусственным камнем, снести садовую стену, заасфальтировать газон и пристроить фанерное крылечко, и закон не увидит в том никакого нарушения тщательно сберегаемого стиля? Пожалуй, единственное, чего не разрешат сделать — это полностью снести дом, да и то этот пункт закона весьма сомнителен. В 1992 году застроечная компания в Рединге снесла пять зарегистрированных зданий в заповедном районе. Ее привлекли к суду и оштрафовали на 675 фунтов.
Правда, в последние годы у некоторых начала просыпаться совесть, однако и теперь домовладельцы по всей стране могут творить что душе угодно со своими домами, фермеры вправе возводить чудовищные жестяные сараи и выкорчевывать живые изгороди, компании «Бритиш Телеком» дозволяется уничтожать телефонные будки и заменять их душевыми кабинками, владельцы автозаправок могут втискивать на каждом углу большие плоские навесы, а лавочники — сколь угодно уродовать самые хрупкие фасады, и никто не вправе им помешать. Нет, одна мелочь по силам каждому: отказаться от их услуг. Я с гордостью заявляю, что много лет не входил в «Бутс» и не войду, пока они не восстановят фасады своих главных магазинов в Кембридже, Челтнеме, Йорке и других городах, которые я понемногу добавляю к списку, и что я охотно промокну до нитки ради того, чтобы отыскать в 20-мильных окрестностях своего дома хоть одну заправку, не украсившуюся пестрым балдахином.
По чести сказать, Солсбери заботится о себе много лучше большинства других городков. На самом деле именно из-за общей его красоты так трудно перенести осквернение отдельных зданий. Больше того, положение понемногу улучшается. Недавно городские власти заставили владельца кинотеатра сохранить фасад с деревянными балками в здании шестнадцатого века в центре города, а в паре мест я заметил, что реставраторы буквально разобрали на части здания, изувеченные в Темные века шестидесятых и семидесятых годов, и собрали их заново, почтительно и заботливо. Одна из реклам застройщиков бахвалится, что они поступают так всегда или почти всегда. Да преуспевают они вовеки!
Я готов все простить Солсбери, если они не испоганят Соборную площадь. Я вполне уверен, что этот собор — единственный в своем роде в Англии, а площадь вокруг него — самая прекрасная из всех. Каждый камень, каждая стена, каждый куст здесь на своем месте. Кажется, каждый, кто прикасался к ним на протяжении 700 лет, менял все только к лучшему. Я мог бы поселиться здесь на скамеечке. Вот и сейчас я сел на скамью и полчаса с наслаждением глазел на изысканное сочетание собора, газонов и суровых домов вокруг. Я бы сидел и дольше, но стало моросить, и я поднялся, чтобы осмотреть город. Первым делом я зашел в городской музей в надежде, что там найдется добрый человек, который позволит мне оставить за прилавком рюкзак, пока я буду осматривать музей и собор. (Такой нашелся, благослови его, Боже!) Музей в Солсбери выдающийся, и я настоятельно советую каждому хотя бы раз в нем побывать. Я не собирался задерживаться, но там было полно вещиц римского периода, старых картин, маленьких моделей поселения Олд Сарум и тому подобного, а я до всего этого большой охотник.
Особенно заинтересовала меня галерея Стоунхенджа, потому что назавтра я собирался съездить туда и заранее внимательно прочел все пояснительные надписи. Я понимаю, ясно без слов, но и вправду это невероятное сооружение. Для доставки каждой глыбы требовалось 500 человек, да еще 100, чтобы перекладывать катки. Представьте себе, что вам нужно уговорить 600 человек переволочь 50-тонный камень на 18 миль по бездорожью, поднатужиться, чтобы поставить его стоймя на выбранное место, и потом еще сказать:
— Отлично, ребята! Еще двадцать таких, да еще, пожалуй, несколько на перемычки и, может, пара дюжин валунов из Уэльса, и готово дело!
Кто бы ни затеял Стоунхендж, уверяю вас, он был мастер уговаривать.
Выйдя из музея, я через широкий газон прошел к собору. В том прискорбном случае, если вы там еще не побывали, предупреждаю, что собор в Солсбери жаден до денег, как никакой другой. Я прежде с большим неодобрением относился к церковным учреждениям, вымогающим из посетителей пожертвования, но однажды познакомился с викарием оксфордской Университетской церкви Святой Девы Марии — самой посещаемой приходской церкви в Англии — и узнал, что 300 000 ежегодных посетителей оставляют в ящиках для сбора пожертвований жалкие 8000 фунтов, и с тех пор сильно смягчился. Я хочу сказать, что эти великолепные здания заслуживают благодарной поддержки. Все же Солсбери, должен сказать, основательно переходит границу умеренности.
Прежде всего на пути встречается доска объявлений, похожая на афишу кинотеатра, приглашающая внести «добровольный» входной взнос 2 фунта 50 пенсов, затем внутри вас то и дело осаждают новыми воззваниями к содержимому ваших карманов. Вам предлагают заплатить за прослушивание записи и за возможность начистить медяшку, выказывая таким образом поддержку «Хористкам собора» и «Друзьям собора», и еще помочь в восстановлении предмета, названного «Флагом Эйзенхауэра», каковой сильно вылинял и изорвался. Звездно-полосатый флаг этот когда-то висел на командном пункте Эйзенхауэра недалеко от Солсбери, в Вилтон-хаусе. (Я оставил 10 пенсов с запиской: «Зачем было доводить его до такого состояния?») Всего я насчитал между проходной будкой и сувенирным киоском девять разных ящиков для пожертвований — десять, если считать плату за обетные свечи. Сверх того, в нефе нельзя шагу ступить, не наткнувшись на объявления, знакомящие со служителями собора (каждое с улыбающейся фотографией, словно они работники какого-нибудь «Бургер-кинга») или повествующие о работе добровольцев церкви за морем, или на стеклянные ящики с моделями, демонстрирующими разные стадии постройки собора: признаю, весьма познавательно, но больше приличествует расположенному через площадь музею. Кошмар. Интересно, долго ли ждать, пока вас начнут сажать в электрическую тележку и катать по «павильону ужасов собора», среди движущихся моделей каменщиков и монахов, похожих на брата Тука? Я ставлю на пять лет.
Потом я забрал свой рюкзак у доброго человека из музея и потащился к центральному туристскому агентству, где представил молодому человеку за прилавком сложный план поездки через Уилтшир и Дорсет, от Стоунхенджа к Эйвбери и дальше в Лакок, Стурхед-гарден и, возможно, Шерборн и попросил подсказать, на какие автобусы мне нужно успеть, чтобы посмотреть все это за три дня. Он уставился на меня как на невероятного чудака, и спросил:
— А вам когда-нибудь раньше приходилось путешествовать на автобусах по Британии?
Я заверил его, что проделал это в 1973 году.
— Ну, думаю, с тех пор кое-что изменилось.
Он вручил мне тонкую книжицу с расписанием автобусов, следующих от Солсбери на запад, и помог найти в ней скромный раздел, относящийся к рейсам на Стоунхендж. Я-то надеялся рано утром выехать автобусом в Стоунхендж, чтобы за полдень поспеть в Эйвбери, но сразу выяснилось, что этот план неисполним. Первый автобус до Стоунхенджа отходил в 11 утра. Я недоверчиво фыркнул.
— Я полагаю, местное такси отвезет вас в Стоунхендж, подождет и доставит обратно примерно за 20 фунтов. Многих американцев это вполне устраивает.
Я объяснил ему, что, хотя, строго говоря, я американец, но прожил в Англии достаточно долго, чтобы научиться не транжирить деньги, и что, хотя я еще не дошел до стадии, когда выдавливаю медь по пенни из пластикового кошелька-копилки, но и платить двадцать фунтов за услугу, которую нельзя увезти с собой домой и пользоваться ею много лет, не готов. Я отступил в кафе, захватив с собой расписание автобусов, и, достав из рюкзака пухлый том железнодорожных расписаний, купленный именно для такого случая, принялся за сложное сопоставление маршрутов общественного транспорта в Уэссексе.
Я с некоторым изумлением обнаружил, что многие значительные населенные пункты вообще не имеют железнодорожного сообщения. Мальборо, Девайзес и Эймсбери, например. Автобусные маршруты, кажется, совершенно не согласованы. Рейсы в местечки вроде Лакока оказались на удивление редкими и обычно требовали почти сразу отправляться обратно, оставляя выбор: провести в городке сорок минут или семь часов. Все это весьма обескураживало.
Мрачно нахмурившись, я отправился в редакцию местной газеты, чтобы отыскать там Питера Блэккока, старого сослуживца по «Таймс», работавшего теперь в Солсбери и однажды по неосторожности сболтнувшего, что они с женой будут рады принять меня, если мне случится там оказаться. За несколько дней до того я черкнул ему пару строчек, предупредив, что в один из ближайших дней загляну к нему в контору в полпятого, но письмо, как видно, не дошло, поскольку, явившись в 4:29, я застал его выпрыгивающим в заднее окно. Конечно же, я шучу! Он ждал меня с горящими глазами и с таким видом, будто он и его святая Джоан ждут не дождутся, когда я съем их еду, выпью их выпивку, сомну гостевую постель и устрою им ночное прослушивание моей знаменитой «Назальной симфонии».
