Сема. Я должен ехать... Мне срочно надо в Трентон.
Эликс. Что ты там забыл?
Сема. Это мое дело.
Эликс. Милая девушка, так не пойдет. Я же не требую, чтобы вы отдали мне свою невинность до обрученья. Это было бы слишком нестандартно по нашим временам. Нет, этого я не требую. Я все-таки джентльмен и, кроме того, в девушках более всего ценю именно скромность и чистоту. Однако, будучи невестой — порешим на этом? — вы не можете отказать вашему жениху в святом праве поцеловать вас в щечку. (Делает попытку.)
Сема (отшатываясь). Да вы с ума сошли!
Эликс. Не понял.
Сема (твepдo). Я говорю, вы сошли с ума.
Эликс. Погоди-погоди... (С неподдельным возмущением.) А ты, мужик, видно, думаешь, что я импотент?!
“Я импотент!.. Я импотент!.. Я импотент!..” — что-то в попугае заклинило
не на шутку.
Сема. Ничего я не думаю! Только бы мне еще и думать про вашу импотенцию!
Эликс (угрожающе). Про какую еще импотенцию?!
Сема. Ну, потенцию. Один черт.
Эликс. Нет, не один. Далеко не один! Ты что, вообразил, что я тут благотворительностью, что ли, на хер, занимаюсь?!
Сема. Мне, по крайней мере, вас именно так и характеризовали.
Эликс (не слушая). Койко-место ему, видите ли, в ночлежке обеспечь, бесплатный гороховый супчик да плюс еще легальные документы в виде экстра-сервиса!! Может, тебе еще, парень, белый “кадиллак” с личным шофером?! Так, что ли?! А может, для начала кусок мыла от блох?!
Сема. Я у вас никакого койко-места не просил!.. (Задыхаясь от возмущения.) Я вообще... я не просил!.. как вы можете... я...
Эликс. Ах, он не просил! Он не просил! Подумаешь, какой он гордый! Аскет тоже нашелся! Ишь ты, Диоген долбаный!..
Пауза.
Мне, кстати, Зинаида насчет тебя еще вчера звонила. Так что я о твоих потребностях и возможностях имею честь иметь понятие уже в течение двадцати четырех часов.
Сема. Это уже не имеет значения. (Берет сумку.) Я ухожу.
Эликс (быстро). Ты мне когда позвонишь?
Сема. Я вам не позвоню.
Эликс (загораживая выход). Не позвонишь? Почему? Я что, не живой человек? Что я такого тебе сказал? И что сделал? Ты вообще, может, к Иисусу Христу в гости шел?
Сема. Я шел к человеку, которому в свое время очень серьезно помогли. И я надеялся, что он отнесется ко мне так же.
Эликс (не справляясь с дыханием) . Что ты понимаешь под “помогли”?
Сема. Я говорил. Американка заключила с вами фиктивный брак.
Эликс. Что?! Фиктивный брак?! Фиктивный брак?! Сволочь! Ах ты сволочь! Что бы ты понимал в фиктивных браках! Ох ты гнусь вонючая! Слушаешь, гад, всякое ботало! “Фиктивный брак”!.. Ишь ты, “фиктивный брак”!..
Распахивает ногой дверь в спальню, — с размаху сев на кровать, обхватывает голо-
ву руками.
Это любовь была, ты понял, урод?! Лю-бовь!! Это была любовь!!.
“Это была любовь!!.” (Если глумление по природе своей может иметь лирико-элегиче-
ский оттенок, то попугай воспроизводит его в точности.)
Ax ты сволочь! Щас вы оба у меня!..
Хватает со столика вазу, подлетает к Семе и, не дав ему опомниться, с размаху опорожняет ее тому за шиворот. Сема, в миг мокрый и осыпанный цветами, похож на монумент самому себе, который не только орошен утренним шлангом дворника, но также посещен подневольными школьниками во главе с учительницей литературы. Эликс между тем олицетворяет скульптуру “Булыжник — орудие пролетариата” в последующем ее жесте: он резко запускает вазу в самый верх затемненного угла. Звон осколков заглушает падение чего-то мягкого, массивного и
безгласного.
Сема (себе). Какая глупость... Боже, какая глупость...
С сумкой на плече устремляется к выходу, но Эликс мгновенно перекрывает дорогу. С видом “вам же хуже” Сема юркает в правую дверь. Мелькнувший водослив-
ной бачок проясняет роль этого помещения.
Эликс (дергая дверь туалета). Открой, дефективный!
Сема (спокойно и дерзко). Я справляю свою естественную нужду.
Эликс. Ну, справляй, справляй. Справишь — тогда поговорим.
Направляется к телефону. На полпути останавливается. Поворачивается и выходит в коридор. Возвращается с пылесосом. Подходит к туалету и тихо, абсолютно бесшумно, продевает длинную металлическую трубку в ручку двери. То есть теперь эта дверь, что распахивается вовнутрь, заложена на импровизированный засов и открыться не может. Довольный, Эликс вновь направляется к телефону. Долго ро-
ется в телефонной книге. Наконец снимает трубку и набирает номер.
(Тихо.) Hallo!.. Would you tell me, please, when does the bus to Trenton leave today?
Пауза.
Okay. Thank you very much! Bye!
В туалете спускают воду.
(Громко.) А туалет-то у меня, в отличие от общественного, абсолютно бесплатный и, кстати сказать, вдохновляюще чистый. Еще один плюс в пользу совместной жизни.
Сема. Я выйду, если вы дадите слово, что не будете мне препятствовать покинуть ваш дом.
Эликс. А если не дам?
Сема. Тогда не выйду.
Эликс. Девушка, вы не логичны. Категорически не желая здесь жить, вы собрались навек поселиться в моем нужнике. Как вас понимать?
Сема. Уж лучше это.
Эликс. Но ты ж на автобус опаздываешь, едреный корень!
Сема. Да! Именно так! И вы не смеете меня задерживать! У меня важное дело в Трентоне!
Эликс. А никто тебя и не держит, красавица. Выходи! Слово джигита.
Слышен щелчок задвижки. Толчки.
Сема. Вы меня закрыли?!
Эликс. Ну и закрыл, ну так что? Подумаешь, кавказский пленник. Княжна Мери, понимаешь ли.
Сема. У меня автобус через полчаса! Вы не имеете права! (Колотит в дверь.)
Эликс. Тренируйся, тренируйся.
Сема. Я вышибу дверь.
Эликс. Попробуй.
Грохот кулаков и подошв; подначивающий комментарий Эликса: “Молодец!”, “Ну,
еще!”, “Еще немного!” и т. п.
Сема. Гад!! Ну гад же!! У меня автобус уходит через полчаса!!
Эликс. Правда, что ли?
Сема. Конечно, правда!
Эликс. Поклянись.
Сема. Клянусь!
Пауза.
Не слышите, что ли? Клянусь.
Эликс. Девушка, а ведь вы на поверку вовсе не такая честная. И, скорее всего, потеряли вашу драгоценную невинность уже давно. Так что как жених я имею все основания быть сильно разочарованным.
Пауза.
Автобус на Трентон ушел пять часов назад. Другого сегодня нет. И вы это отлично знали. Если вообще собирались в Трентон.
Сема (устало). Открой, дурак.
Эликс. Ну, вот мы и на “ты”. Наконец-то. Щас выпьем на брудершафт. Щас-щас...
Потирая руки, устремляется в кухню. Вбегает назад с бутылкой шампанского и бо-
калами.
Ставит все это на стол.
Ах да. Надо ж тебя как минимум выпустить. Лады. Обещай только, что не сделаешь ноги. И без дураков! Обещаешь? Я ведь с тобой, чудак, по-хорошему.
Начинает осторожно открывать шампанское.
Сема. Обещаю.
Эликс. Поклянись девичьей честью.
Сема. Да иди ты!
Эликс (добродушно). Ладно, ладно... Уж и пошутить нельзя.
Сема. Если сию секунду не откроешь, я... я не знаю, что сделаю!
Эликс (отставляя бутылку). Иду!
Дальнейшее стремительно. Эликс рывком выдергивает трубку пылесоса, дверь распахивается, — мы едва успеваем увидеть Сему стоящим на унитазе: в ту же секунду он выхлестывает в лицо противника сильной струей из какого-то баллончика. Струя на голове Эликса вмиг образует шапку густой белоснежной пены. (Возможно, Сема просто употребил моющее средство, но в данном контексте это выглядит как его авторский вариант некоего игристо-шипучего напитка.) Пока неприятель ослеплен и дезориентирован, Сема успевает схватить ворох (заранее размотанной и разорванной) туалетной бумаги и эту шуршащую кипу нахлобучить ему поверх мыльной пены. После чего, юркнув где-то понизу, он скрывается из виду. Мыча-
ние Эликса. Затем тишина.
На столе выстреливает шампанское.
Вечерняя улица.
Бегущий Сема.
В нескольких метрах сзади — настигающий Эликс.
Оба они, не сговариваясь, стараются не привлекать внимания пешеходов. Слишком уж эксцентричен вид каждого даже в отдельности. Сема весь мокрый и к тому же вспотевший, так что затеки воды на рубашке и брюках кажутся следами от ручьев пота, что настораживает вдвойне: скорость улепетывания, видно, прямо пропорциональна тяжести преступления. Эликс уже успел стереть, а отчасти и смыть пену, но она тоже оставила мокрые следы на его рубашке, причем сзади так и бол-
тается клок туалетной бумаги, который он не замечает.
Оба стайера инстинктивно чувствуют, что лучше им свою связь не проявлять никак. Поэтому Сема не оглядывается, а Эликс не издает ни звука. Когда Эликс оказывается наконец прямо у плеча Семы, вид состязания меняется. Теперь это спортивная ходьба, то есть та разновидность движения, когда снижение скорости ведет к поражению, а чрезмерное увеличение — к дисквалификации. Здесь очень важно выдержать меру. Может быть, поэтому, от греха подальше, оба участника
