Все озадачены.
Актер. Да какое нам дело? Мы же на Сорок четвертой в Нью-Йорке!
Автор (Дорис). А ты со мной приляжешь?
Актер. Оставь ее в покое!
Дорис (Актеру). Вас это не касается.
Автор (за кулисы). Будьте добры, можно прикрыть занавес? Минут на пять. (Зрителям.) Никуда не уходите. Мы пулей.
Актер. Безобразие! Абсурд какой-то! (Дорис.) А подружка у тебя есть?
Дорис (в зал). Диана! Давай, может, поднимешься сюда? Есть вариант с двумя греками.
Ответа нет.
Она такая застенчивая.
Актер. Ну так, нам надо заниматься пьесой. Я немедленно сообщу обо всем автору.
Автор. Автор — это я!
Актер. Нет — настоящему автору.
Автор (Актеру, вполголоса). Диабетий, у меня с ней явно на мази.
Актер. Что значит «на мази»? Ты хочешь перепихнуться на глазах у полного зала?
Автор. Ну, конечно нет. Я занавес-то опущу. Думаешь, они сами иногда этим не занимаются? Не все, естественно.
Актер. Идиот! Ведь ты же ненастоящий! А она вообще еврейка. Представляешь, какие будут детки? Автор. Ну ладно, может, все-таки раскрутим подружку.
Актер идет к левой кулисе звонить по телефону.
Диана? Ты не ловишь момент. Хочешь, познакомлю с… (использовать настоящую фамилию актера)? Ну, это серьезный артист. Рекламу смотришь по телевизору?
Актер (по телефону). Город, пожалуйста.
Дорис. Я не хотела бы создавать неудобств.
Автор. Да какие неудобства? Просто, похоже, мы здесь совершенно утратили связь с действительностью.
Дорис. Кто знает, что такое действительность?
Автор. Дорис! Как ты права!
Дорис (задумчиво). Как часто кажется — вот оно, настоящее, а оказывается — иллюзия, обман.
Автор. Ты меня так притягиваешь… я уверен: это настоящее!
Дорис. Вы считаете, секс — реален?
Автор. Даже если нет — это одна из самых приятных иллюзий, данных нам в ощущении. (Хочет обнять Дорис, но она отстраняется.)
Дорис. Не надо. Не здесь.
Автор. Почему?
Дорис. Не знаю. Так говорится.
Автор. У тебя раньше когда-нибудь бывало с… ну… с ненастоящим?
Дорис. Да. За мной ухаживал один итальянец.
Актер (он у телефона. Через динамики слышен шум вечеринки и ответы на другом конце провода). Алло?
Голос горничной. Слушаю, квартира мистера Аллена.
Актер. Алло, будьте добры мистера Аллена.
Голос горничной. Простите, кто его спрашивает?
Актер. Один персонаж из его пьесы.
Голос горничной. Минутку. Мистер Аллен, ваш персонаж.
Актер (в сторону). Ну, голубки, держитесь.
Голос Вуди Аллена. Алло?
Актер. Мистер Аллен?
Вуди. Да?
Актер. Это Диабетий.
Вуди. Кто?
Актер. Диабетий. Вы меня сочинили.
Вуди. А-а, да… вспоминаю… такой неудачный персонаж… очень одноплановый.
Актер. Спасибо вам.
Вуди. Слушай, разве спектакль уже кончился?
Актер. Я как раз по этому поводу. Тут явилась на сцену какая-то девушка и не хочет уходить, а Гепатитий, видите ли, воспылал к ней страстью.
Вуди. Как она из себя?
Актер. Хорошенькая, но не из наших.
Вуди. Блондинка?
Актер. Брюнетка. Волосы длинные.
Вуди. Ножки хорошие?
Актер. Да.
Вуди. Грудь?
Актер. Очень.
Вуди. Не отпускайте ее, я сейчас буду.
Актер. Студентка с философского. Но, в сущности, ничего не понимает. Типичный продукт институтской кафешки.
Вуди. Смешно. У меня эта шутка была в пьесе «Сыграй-ка еще раз, Сэм».
Актер. Надеюсь, там она имела больший успех.
Вуди. Ну, давай-ка ее.
Актер. К телефону?
Вуди. Разумеется.
Актер (Дорис). Тебя.
Дорис (шепотом). Я его видела в кино. Отвяжись от него.
Актер. Он написал эту пьесу.
Дорис. Такая претенциозная!
Актер (в трубку). Она не хочет подходить. Говорит, ваша пьеса претенциозная.
Вуди. О господи. Ладно, перезвони потом, расскажешь, чем кончится.
Актер. Хорошо. (Вешает трубку. И, уставившись на телефон, обдумывает слова Вуди Аллена.)
Дорис. А мне нельзя поучаствовать в вашем спектакле?
Актер. Не понимаю… ты что, актриса? Или настоящая, но вообразила себя актрисой?
Дорис. Мне всегда хотелось на сцену. Но мама мечтала, чтобы я стала медсестрой. А папа считал, главное — удачно выйти замуж.
Актер. И что же ты выбрала?
Дорис. Сейчас работаю в одной фирме. Мы выпускаем нереально плоские тарелочки для китайских ресторанов.
Входит Грек.
Грек. Диабетий, Гепатитий! А вот и я, Трихинозий. (Приветствия можно импровизировать.) Я прямо с Акрополя. Беседовали с Сократом, и он доказал, что меня не существует, так что настроение — понимаете. Ну да бог с ним. Прошел слушок, что вы ищете хороший финал. Думаю, у меня есть то, что надо.
Автор. Правда?
Трихинозий. Кто такая?
Дорис. Дорис Левайн.
Трихинозий. Грейт-Нек?
Дорис. Точно.
Трихинозий. Раппапортов знаешь?
Дорис. Раппапорт? Мирон?
Трихинозий (кивает). Мы с тобой работали у либерал-демократов.
Дорис. Какое совпадение.
Трихинозий. У тебя был роман с мэром Линдсеем.
Дорис. Я-то не возражала, но он не решился.
Автор. Так что за финал?
Трихинозий. А ты симпатичнее, чем я думал.
Дорис. Правда?
Трихинозий. Прямо сейчас бы с тобой прилег.
Дорис. Сегодня мой день.
Трихинозий пылко берет ее за руку.
Прошу тебя. Ведь я девушка. Правильно ответила?
Из-за кулисы выглядывает Суфлер. Он в свитере, в руках — текст пьесы.
Суфлер. «Прошу тебя. Ведь я девушка». Правильно. (Исчезает.)
Автор. Ну, черт возьми, так какой же финал?
Трихинозий. А? А! (За сцену.) Мальчики!
Несколько греков выкатывают какое-то громоздкое устройство.
Автор. Ну и что это, черт побери, такое?
Трихинозий. Это — финал.
Автор. Не понимаю.
Трихинозий. Я работал над этим полгода. Перед вами машина, которая разрубит все узлы.
Автор. То есть?
Трихинозий. В последней сцене, когда кажется, все погибло и жалкий раб Диабетий оказался в положении, мягко говоря, безнадежном…
Автор. Ну?
Трихинозий. …с небес торжественно нисходит Зевс, всемогущий громовержец, отец бессмертных богов, и, меча молнии, дарует спасение группе благодарных, хотя и ничтожных смертных.
Дорис. Деус экс махина.
Трихинозий. Слушай, гениальное название!
Дорис. У меня папа работает в «Дженерал электрик».
Автор. Я все-таки не понял.
Трихинозий. Подожди, посмотришь, как она действует. На ней-то и прилетает Зевс. У меня большие виды на эту штуку. Софокл уже заказал одну. Еврипид просит две.
Автор. Но это меняет весь смысл пьесы.
Трихинозий. Молчи, пока не видал. Бурситий, надевай-ка доспехи. Полетаем.
Бурситий. Я?
Трихинозий. А что?
Бурситий. Я боюсь.
Трихинозий. Шутит… Вперед, идиот, спугнешь клиента. Он сейчас. Ха-ха.
Бурситий. Но я боюсь высоты.
Трихинозий. Залезай давай! Живее. Пошли. Не забудь костюм Зевса. Пожалуйста, все приготовились к презентации.
Уходят. Бурситий — протестуя.
Бурситий. Мне надо позвонить в страховую!
Автор. Значит, по-твоему, в конце появляется бог и всех спасает?
Актер. Мне нравится. И зрители не зря деньги потратят. Дорис. Он прав. Голливудский рецепт.
Автор (выйдя на середину сцены — с пафосом). Но если бог спасает всех, то, выходит, человек не несет ответственности за свои поступки!
