– Пятьдесят девять, включая экипаж. У меня есть копия списка пассажиров и, если вы желаете…
– Клифф, – сердито перебил его Джессап, – если ты скрываешь от нас…
– Я же сказал, Джесс, что я больше ничего не знаю. Мы все бы желали знать больше, но, увы… Судя по последнему сообщению, у него все идет неплохо.
– Сколько осталось времени до катастрофы? – грубовато спросил Абрахамс. Говард резко повернулся к нему:
– Не надо так говорить! Они должны приземлиться примерно через час, может, чуть меньше.
– Вы ведете их радаром?
– Я не знаю деталей, но думаю, что капитан Трэливен предусмотрел все средства. Все полностью контролируется. Авиатрассы и поле освобождены. Городская пожарная команда готова, в случае необходимости, оказать экстренную помощь.
– Думаете, они могут промахнуться и попасть в воду?
– Это было бы некстати, но полиция рассматривает все возможные варианты. Я не помню случая, когда бы принимались такие меры предосторожности.
– Невероятная история! – Абрахамс кинулся к ближайшей кабине, оставив дверь открытой, чтобы краем уха слушать Говарда.
– Клифф, на сколько у них осталось горючего?
– Я не могу сказать точно, но у них должен быть аварийный запас, – ответил тот, распуская узел галстука. Голос его звучал не очень убедительно. Джессап секунду-две смотрел на него, прищурившись. Вдруг его осенило:
– Минуту! Если это пищевое отравление, то не может быть, чтобы пострадали только пилоты?
– Давайте всех, кого можете прислать, – говорил Абрахамс по телефону в редакцию. – Сообщу сразу же, как только что-нибудь появится. Когда у вас будет достаточно материала для первого выпуска, готовьте его в двух вариантах – как катастрофу и как удивительную посадку – и будьте наготове. О'кэй? Дай-ка мне Берта! Берт, ты готов? Начали. «Сегодня на рассвете все, кто находился в аэропорту Ванкувера, стали свидетелями невиданной доселе…» – Послушай, Джесс, – Говард встревожился. – Это бомба! Вы можете делать все, что угодно, но, ради Бога, надо быть справедливыми к тем, кто работает там, наверху. Они работают, как сумасшедшие! Нет ничего, чтобы не делалось для спасения людей.
– Ты же нас всех знаешь, Клифф. Мы тебя никогда не подводили. Как там состояние пассажиров?
– Часть из них отравилась, но на борту оказался доктор, который, как может, оказывает первую помощь. Если потребуется медицинская консультация, то у нас под рукой свой доктор. Со стюардессой все в порядке, и она помогает Спенсеру держать связь.
– Пищевое отравление может быть очень серьезным, – неумолимо допытывался Джессап, – я имею ввиду, что часто все решает фактор времени.
– Да, это так.
– И если этих людей как можно быстрее не доставить в больницу, то они умрут?
– Да, вроде того, – согласился Говард еле слышно.
– Но, это же – небывалый случай! Как там ситуация сейчас?
– Ну, десять-пятнадцать минут назад…
– Нет, так не пойдет, – прорычал Джессап. – В такой ситуации все может измениться даже за минуту! Узнай, как там дела, Клифф. Кто сегодня руководитель полетов? Позвони им, или давай, я позвоню, если хочешь!
– Нет, не сейчас, Джесс, пожалуйста! Я говорю вам, они… Джессап схватил его за плечо.
– Ты же сам был газетчиком, Клифф! В любом случае, это будет крупнейшая катастрофа за последние годы, и ты это знаешь. Через час вас растерзают – здесь все будет забито репортерами, хроникой, телевидением. Ты бы лучше помог нам сейчас, если не хочешь, чтобы мы рыскали по всему аэропорту. Обрисуй нам обстановку и ты сможешь несколько минут передохнуть, пока мы будем сочинять свои послания.
– О'кэй, о'кэй! Только вы не напирайте, хорошо? – Говард поднял трубку внутреннего телефона. – Это Говард. Диспетчерскую, пожалуйста. Он взглянул на Джессапа и выпятил нижнюю губу.
– Ты подведешь меня под монастырь. Хелло, диспетчер? Бардик там? Дайте мне его, это срочно. Хелло, Гарри? Это Клифф. Пресса нажимает, Гарри. Мне их не удержать. Они хотят знать обстановку на данный момент. Им нужно сдавать материал.
– Конечно! – фыркнул Бардик. – Непременно! Все бросим и будем заниматься ими! Все для газетчиков!
– Полегче, Гарри, – успокоил его Говард, – это их работа. Бардик опустил трубку и повернулся к руководителю полетов, который стоял с Трэливеном у радиопанели.
– Мистер Гримселл! Говарду приходится туго там, внизу. Мне бы не хотелось уходить. Как вы думаете, Стэн найдет несколько минут, чтобы поговорить с прессой?
– Я думаю, да, – ответил тот и взглянул на помощника. – Как ты думаешь? Нам лучше держать этих парней под контролем. И поторопись!
– Да, сэр! Уже иду.
– Не торопись возвращаться. Расскажи им все, кроме этого – и он кивнул на радиопанель.
– Все сделаю. Положитесь на меня! – И быстро вышел.
– Помощник руководителя полетов пошел к вам вниз, Клифф, – сказал Бардик, поднося к уху трубку. И тут же положил ее на рычаг. Вытирая лицо мятым платком, он подошел к пульту радиооператора.
– Ну, есть что-нибудь? – спросил он устало. Трэливен отрицательно покачал головой, но не повернулся. Лицо его было серым от усталости.
– Нет, – бросил он уныло, – они ушли с волны. Руководитель полетов бросил радиооператору:
– Телетайп в Калгари и Сиэтл, срочно! Узнай, слышат ли они 714.
– 714, 714! Диспетчер Ванкувера вызывает рейс 714! Отвечайте, 714! – постоянно твердил в микрофон оператор. Трэливен устало облокотился на радиопанель, трубка его погасла.
– Все, – бросил он устало, – это может быть конец.
– 714, 714! Вы меня слышите? Отвечайте, пожалуйста!
– Я не могу больше, – сказал Бардик. – Эй, Джонни! Принеси-ка мне еще кофе, ради всего святого! Черный и крепкий!
– Поймал! – закричал оператор.
– Ты что-то слышал? – быстро переспросил его руководитель полетов.
– Я не знаю… Мне на минуту показалось… Низко склонившись над панелью, оператор с минуту настраивал приемник.
– Хелло, 714, 714, говорит Ванкувер! – Он бросил через плечо: – Я что-то слышал… Это, может быть они. Я не уверен. Если это они, то они ушли с частоты.
– Мы должны попробовать, – сказал Трэливен. – Скажи им, чтобы сменили частоту.
– Рейс 714, – вызывал оператор. – Говорит Ванкувер, говорит Ванкувер. Смените частоту на 128, 3. Вы слышите? Частота 128, 3. Трэливен повернулся к руководителю полетов.
– Лучше попросить ВВС о еще одной радарной поддержке. Они скоро должны появиться на экранах.
– 714, измените частоту на 128, 3 и отвечайте, – постоянно повторял оператор. Бардик опять уселся на край стола, стоящего в центре комнаты. От его руки на столе остался влажный след.
– Это не может случиться, не может, – повторял он без остановки каменным голосом на всю комнату, не сводя глаз с радиопанели. – Если мы их сейчас потеряем, то все они изжарятся – все до одного.
Как в кошмарном сне, одержимый неистовым отчаянием, стиснув зубы и обливаясь потом, Спенсер старался заставить машину снова подчиняться ему; одной рукой он вцепился в сектор газа, а другой – в штурвал. Внутри, он чувствовал, разгоралось чувство злобы и отвращения к себе. Он не только потерял высоту, но и скорость, практически, тоже. Его мозг отказывался воспринимать события последних двух минут. Все, что он помнил – это то, что произошло что-то, что приводило его в ярость. Что может его оправдать? Он не мог потерять высоту всего за несколько секунд, они должны были постоянно снижаться для этого. Ведь не так давно он смотрел на указатель вертикальной скорости – или не в нем дело? Может быть – топливо? Он чувствовал непреодолимое, почти неконтролируемое, желание заорать. Заплакать, как ребенок. Выбраться отсюда и бежать от приборов, издевающихся стрелок, бесчисленных шкал; бросить все и бежать отсюда в теплый салон, бежать и кричать: «Я НЕ СМОГ! Я ГОВОРИЛ ВАМ, ЧТО НЕ СМОГУ, А ВЫ НЕ СЛУШАЛИ МЕНЯ! НИКОГО НЕЛЬЗЯ ЗАСТАВИТЬ СДЕЛАТЬ ЭТО…».
– Мы набираем высоту, – дошел до него голос Джанет, показавшийся ему необычным, и в этот момент до него донеслись крики и женский визг из пассажирского салона – пронзительный, безумный. Он услышал мужской крик:
– Он не пилот, я говорю вам! Они оба лежат там! Мы погибнем!
– Замолчите и сядьте на место, – четко произнес Бэйрд.
– Вы мне не указ…
– Я сказал, назад! На место!
– Все в порядке, док, – донесся простуженный голос «Тушенки», пассажира с ланкаширским акцентом, – предоставьте это мне. Спенсер на мгновенье закрыл глаза, стараясь успокоить прыгающие перед ним светящиеся шкалы. Он был совершенно не в себе, с горечью констатировал он. Человек может всю свою жизнь прыгать с парашютом, но, что ни говори, он никогда не совершит этого, если не будет отлично подготовлен. В первый раз они попали по-настоящему в критическую ситуацию, в первый раз от него потребовалось приложить все усилия, и он пал духом. Это было хуже всего: знать, что твое тело больше не может служить тебе, как старый автомобиль скатывается обратно, добравшись почти до самой вершины горы.
