Еще в 30-х, когда дело шло ко Второй мировой, в этой стране чувствовалась большая революционная склонность. Франко готов был взять Испанию – писателей цепляла «благородная цель» – Хемингуэя, Кёстлера, который потом переметнулся, – на самом деле, «Слепящая тьма» была одним из первых таких переметов. Там еще были Лиллиан Хеллмен, Ирвин Шоу, возлюбленный интеллектуалов и баловень «Нью-Йоркера» – смотрите его рассказ «Моряк из Бремена»… и конечно, присутствовали Стейнбек и Дос-Пассос – которые переметнулись потом. Даже Уильям Сароян, утверждавший, что никогда не пойдет на войну, попался, отправился и написал об этом очень плохой роман – «Приключения Уэзли Джексона». Были десятки, сотни других. Как писатель ты яйца выеденного не стоил, если не был за войну. Я был писателем и не стоил выеденного яйца. И перед войной, конечно, случилась депрессия. Люди, как молодые, так и старые, собирались, бывало, в темных гаражах и говорили о революции. Сформировали Бригаду Авраама Линкольна, чтобы отправилась в Испанию остановить «накатывающую волну фашизма. Остановить немедленно!» Ну, Бригада была скверно вооружена, и они орали толпам: «Вступайте в Партию! Вступайте в Бригаду! Мы должны остановить их немедленно! На кону наша жизнь!» В Сан-Франциско было то же самое. Танцы Компартии, собиралось много народу. Ни один человек не может стоять в стороне, утверждали они. Любой, кто не включился хоть на каком-нибудь уровне, – не разумное и чувствующее существо. Для некоторых то были волнующие времена. Но куда они делись? Что стало с Левыми после того, как разгромили Гитлера? Что стало с Ирвином Шоу, Хемингуэем, Дос-Пассосом, Стейнбеком, Сарояном, всей бандой? Ну, у Стейнбека вышел глупый роман «Луна зашла», у Хемингуэя – глупый роман «За рекой в тени деревьев», и я понятия не имею, написано ли все это было после, или во время, или непосредственно до войны – все это было частью процесса. Дос-Пассос задрал лапки. Остальные поняли, что больше писать не могут. Камю, оправдывавший войну в «Письме к немецкому другу», этот самый Камю забегал повсюду, произнося речи в Академиях, пока автокатастрофа не спасла его от подобной жизни.
Я все это к тому, что уже разок слышал похожие вопли на улицах, и все это было впустую. Плодились предательства и переметы. У людей в животах была еда. Люди на войне наживались. Россия-союзник стала Россией-врагом. Джо Сталин теперь, когда мир спасен, играл со своим народом в Гитлера. Еще раз – как обычно – интеллектуалов обвели вокруг пальца. Актуальность преодолела историю. Историей стали человеческая алчность, человеческая мелкость. Так называемые хорошие люди резали хороших людей. Измена. Документы. Ябеды. Ирвин Шоу это видел и об этом написал – его лучшая книга, хоть я уже и не помню названия. Вовремя возник Джо Маккарти. Грязные носки Адольфа. Большую десятку у нас выгнали из киноиндустрии. Правые вернулись на место. Но как? Их разве не уничтожили всех во Второй мировой? Подозревали всякого. «Вы когда-либо принадлежали к Коммунистической партии? А большинство нас разве нет?» Но такого никто никогда не говорил. У них были приказы свыше, и они, как послушные мальчики, им повиновались. А теперь дети тех евреев, кого мы спасли от печей, они подались Вправо. Надвигаются своими панцерами, блицкригами и быстрыми воздушными налетами на ЛЕВЫХ. Все перепуталось.
И вот интеллектуалы снова кричат: «Революция». Сгорает банк, бомбят «Ай-би-эм», подрывают телефонную компанию, прочее… Легавых долбают, жгут их машины; убивают легавых, убивают легавые – всегда так было. Потом у нас еще большая 7 в Чикаго и невероятно маразматичное престарелое мудло, а не судья. (Кстати, я не имел в виду, что легавые «обдолбаны», я в том смысле, что им плюхи прилетают.) Если б Кунстлер в недавней своей речи не предупредил детвору, чтоб не лезла на рожон, все могло бы случиться. Но Кунстлер знал, что будет бойня, и Революция бы на этом так и завершилась. Он спас их для другого случая. Типа, скажете вы, к чему это я КЛОНЮ? Ну, я – фотограф жизни, не активист. Но прежде чем вы решитесь на Революцию, убедитесь, что у вас есть неплохие шансы ее выиграть – под этим я имею в виду насильственный переворот. Прежде чем его удастся осуществить, вам надо устроить хоть какую-то революцию в рядах Национальной гвардии и сил полиции. А этого ни до какой степени просто не произойдет. Затем такое же надо будет проделать на избирательных участках. А все ваши шансы там отобрали оба Кеннеди. Нынче у нас слишком много народу боится за свои работы, слишком многие покупают машины, телевизоры, дома, образования в кредит. Кредит, собственность и 8-часовой рабочий день – отличные друзья Истэблишмента. Если вам надо что-то покупать, платите наличкой и покупайте только ценное – никаких безделушек, никаких пустяков. Все, что у вас есть, должно помещаться в один чемодан; только тогда ум ваш обретет свободу. И прежде чем встать лицом к лицу с войсками на улице, РЕШИТЕ и ПОЙМИТЕ, чем вы станете их заменять и зачем. Романтическими лозунгами дело не обойдется. Разработайте конкретную программу, четко ее выразите, чтобы если и ВПРЯМЬ победите, у вас была годная и пристойная форма правления. Ибо не забывайте: во всяком движении есть оппортунисты, карьеристы, волки в революционной шкуре. Есть такие, кто захочет свергнуть Правое Дело. Я – за лучший мир для моего ребенка, для себя, для вас, но будьте осторожны. Смена власти – не средство. Власть народу – не лекарство. Власть вообще – не панацея. Вам нужно очень сосредоточиться не на том, как уничтожить правительство, а на том, как создать правительство получше. Не дайте себя вновь захомутать и облапошить. И если вы победите, опасайтесь очень Авторитарного правления с такими правилами, что свяжут вас почище, чем было когда-либо раньше. Я не то чтобы патриот, но, несмотря на всю эту чертову прорву несправедливости, вы по-прежнему имеете возможность выражать свое мнение, протестовать и действовать в достаточно широких областях. Скажите мне, смогу я написать антиправительственную статью ПОСЛЕ того, как вы придете к власти? Смогу ли стоять в парках и на улицах и сообщать вам, о чем думаю? Я бы очень на это надеялся. Но будьте осторожны, ибо даже во имя Справедливости такое можно потерять. Я призываю к программе, чтобы у меня была возможность выбирать между вами и ними, между Революцией и ныне существующим правительством. Вы отправите меня на резку сахарного тростника? Мне это будет скучно. Станете строить новые заводы? Я всю жизнь и от старых убегал. Вся моя писанина, моя музыка, мои картины маслом – все это обязательно будет на благо Государства? А можно будет мне валяться на скамейках в парке, в крохотных комнатенках и пить вино, грезить, чтобы мне было хорошо и легко? Дайте мне знать, что́ вы мне уготовили, прежде чем я пойду жечь банк. Мне нужны не только хипповские четки, борода, индийская повязка на голову, легальная трава. Какая у вас программа? Устал я от мертвецов. Давайте больше не будем их тратить. Если нужно выходить на штыки Национального Штурмовика, я хочу знать, что вы мне дадите, если этот штык я у него отберу.
Рассказывайте.
Серебряный Христосик Санта-Фе[14]
Потом я получил письмо от Маркса, который переехал в Санта-Фе. Он сказал, что оплатит билет на поезд и разместит меня, если я вдруг ненадолго заеду. У них с женой бесквартплатная ситуация с богатым психиатром. Психиатр хотел, чтоб они перевезли туда свой печатный пресс, но тот был слишком велик и ни в какие двери не проходил, поэтому психиатр предложил разломать одну стену, чтобы втащить пресс, а потом снова ее построить. По-моему, это как раз и беспокоило Маркса – что его возлюбленный пресс там эдак запрут. Поэтому Марксу хотелось, чтоб я приехал, посмотрел на этого психиатра и сказал, нормальный он или нет. Толком не знаю, как оно так вышло, но я переписывался с этим богатым психиатром, который к тому же был скверным поэтом, уже сколько-то времени, но никогда с ним не встречался. Кроме того, я переписывался с поэтессой, не очень хорошей, Моной, и не успел опомниться, как психиатр развелся со своей женой, а Мона – со своим мужем и вышла за психиатра, и теперь Мона тоже там, и Маркс со своей женой там, да и бывшая жена психиатра Констанс тоже пока территорию не покинула. А я должен туда ехать и смотреть, всё ли там в порядке. Маркс считал, будто мне что-то известно. Ну так и есть. Я б мог сразу ему сказать, что всё не в порядке, тут не нужно быть мудрецом, чтобы это учуять, но, наверное, Маркс был до того близко, плюс за квартиру платить не нужно, что унюхать этого он не мог. Иисусе Христе. Ну а я не писал ничего. Сочинил несколько неприличных рассказиков для секс-журналов, их у меня приняли. У меня целый каталог неприличных рассказиков, принятых секс-журналами. Поэтому мне настала пора собирать материал для другого неприличного рассказика, и я чувствовал, что в Санта-Фе он меня ждет не дождется. И я сказал Марксу, чтоб высылал деньги телеграфом…
